Не поехал: куртка висит на стуле, и сумка в комнате, и посылка. Нет, пожалуй, не поехал…
Поздно. Наверно, уже полночь. Щелкает замок, чуть скрипит осторожно прикрываемая дверь.
Агнешка просыпается и выглядывает в коридор. Не видно света в щели между дверью и полом, не просвечивает и замочная скважина. И только когда раздается скрип железной кровати, она убеждается, что Михал вернулся на ночь домой.
— …Нет, моя дорогая, нет! К нему нельзя хорошо относиться, и тут уж, пожалуй, ничего не поделаешь, — говорит медсестра Агнешке. — Сегодня утром, часов, наверно, в шесть, я собиралась на дежурство в больницу. Смотрю в окно — Михал крутится возле сарая. Ну, думаю, опять отправится куда-нибудь на целый день, как вчера. Жалко мне его стало: ведь ребенок же еще совсем, хоть и такой большой. Вот я живо-быстро спускаюсь вниз и говорю ему по-человечески, чтобы он не переживал так уж сильно, — наверно, мол, у матери есть какие-то причины. Она приедет и все расскажет. А он глянул на меня волчонком, лицо у него вытянулось, будто он сразу похудел, и говорит: «А вы откуда знаете?» — «Из письма, что на столе лежало», — отвечаю, тут же нет секрета. А он как дернется да как закричит! Даже пан Шафранец на балкон выскочил посмотреть, кто там так шумит. Я уж и пожалела, что вообще с ним стала разговаривать. А я хотела его кофе угостить… Нехороший он парень, нет, нехороший…
В четверг вечером Агнешка с Витеком и Геней мыли окно, когда на кухню влетела взволнованная, запыхавшаяся, вся красная от спешки медсестра.
— Вы Пимпуса не видели? Он сюда не прибегал? — спрашивала она, заглядывая во все углы. — Во дворе его не слышно было?
— Нет. Он пошел с вами гулять. А что? Сорвался с поводка?
— Я сама его на минутку отпустила, чтобы он по травке побегал. А тут встретила знакомую, которая из санатория приехала, и с ней остановилась поговорить. Ну, какие-нибудь две минуты прошло, смотрю — Пимпуса нет. Как в воду канул! Я его звала, звала — все впустую. Думаю: может, домой побежал… О боже мой!.. И здесь нет. Наверно, кто-нибудь его украл! Милая моя собачка!..
Пани Анеля, всегда такая энергичная, всегда такая деловая, всегда сразу находящая выход из любого положения, стоит теперь дрожащая, беспомощная, и слезы одна за другой катятся по ее розовому лицу.
Все, кто мог, помогали искать Пимпуса. Было еще светло, заглядывали в каждую щель, звали, свистели — все напрасно. И правда как в воду канул.
— Мне и праздник теперь не в праздник! Ни к чему душа не лежит, — говорила на следующий день Петровской подавленная горем медсестра. — Как вхожу в комнату — будто у меня кто умер. Решила на все праздники взять дежурство. Не могу быть дома! Ничего не хочу готовить! За работой, может, немного забудусь.
— Возможно, найдется Пимпус, — успокаивала ее Петровская, сама мало в это веря. — Вот так другой раз не знаешь, с какой стороны на тебя беда свалится, — продолжала она. — С Михалом опять же… Пропадает целыми днями неизвестно где. Посмотришь — настоящий бродяга стал: весь грязный, обтрепанный, оборванный. И ведь не бросишь его так на произвол судьбы, хотя бы ради дяди. На праздники я позову к нам Агнешку, пригласила бы и его. Да как его поймать? Придет, переночует, а чуть свет опять куда-то умчится.
Глава XVI
В день праздника Михал спал дольше обычного и проснулся только после того, как мать Витека несколько раз потрясла его за плечо:
— Михал, Михал, проснись! Храпишь — все стены дрожат!
Михал открыл глаза.
— Вставай, приводи себя в порядок и приходи к нам завтракать.
— Не хочу! — буркнул Михал и повернулся к Петровской спиной.
Она и не рассчитывала на иной прием, а потому не обиделась.
— Ну-ну, не заставляй себя упрашивать. Соседи приглашают. Был бы дядя дома — вместе пришли бы. Дядя каждый год бывает у нас на пирогах. — Она помолчала и добавила: — Витек придет за тобой.
Едва она вышла, Михал соскочил с кровати, словно подброшенный пружиной. Быстро оделся, кое-как застелил постель, лихорадочно размышляя, как бы понезаметнее выбраться из дома. Но было уже поздно. В коридоре крутилась Агнешка, топал Геня, Петровский вышел во двор. Нет, незаметно не проскочить! Как быть? Уж очень не хочется ему с ними разговаривать! Не хочется никого видеть.
Из доносившихся через стену разговоров было ясно, что пани Анеля ушла в гости на целый день, и Шафранцев тоже пригласили к себе какие-то знакомые. Петровские собираются навестить родственников. Наверняка возьмут с собой и Агнешку. В квартире никого не останется, будет покой. Наконец-то будет покой!!!
Витек стучит в дверь. Никто не отвечает. Он нажимает на ручку, входит — пусто.
— Сбежал? Агнешка, Михал сбежал! Его здесь нет!
— Как — нет? Жалко, что мы не успели!
В голосе Агнешки искреннее огорчение, когда она говорит Витеку с укором:
— Видишь, надо было раньше прийти, я же говорила, а ты копался…
— Я не копался, но… Не понимаю… И, знаешь, Агнешка, — нерешительно говорит Витек, — плохо, что он где-то пропадает по целым дням.
— Конечно… У всех сегодня праздник, пироги, а у него?..
— Не в том дело… Может, он с какой-нибудь шпаной связался…
— С какой еще шпаной?
— Мало ли с какой… С хулиганами…
— Ну вот еще! Он не такой! — убежденно возражает Агнешка. — Можешь не беспокоиться!
— Ты уверена?
— Абсолютно. Он же умный, соображает. У него способности к точным наукам. И вообще он парень практичный. Его не проведешь…
— Может, и так, — вслух размышляет Витек. — Он часто говорит: «А что я с этого буду иметь?» И способностей у него хоть отбавляй, даже завидно. Вот увидишь, у него теперь будут самые лучшие сочинения — он наловчился… А что это ты его так расхваливаешь? И вчера отцу нахваливала, и сегодня…
— Вас только за смертью посылать! — ворчит Петровская. — Где Михал? Идите скорей!
— Его нет, мама! Он убежал!
— Убежал? Не может быть! Вы видели?
— То-то и оно, что не видели, — вздыхает Агнешка. — Я бы его задержала, но, когда мы пришли, его уже не было.
— Жаль, — искренне огорчается Петровская. — Ну ладно, идите скорей, все уже готово.
Услышав, что дверь захлопнулась, Михал расправляет затекшую от неудобного положения руку. Хорошо, что он подмел и под кроватью. Сколько здесь было пыли! Начал бы чихать или кашлять — сразу бы нашли!.. А Витек — ну и болтун! Чуть-чуть не протрепался…
Зато Агнешка! Хоть и девчонка, а гляди, соображает. Да еще как! Разглядела его насквозь. Он сам о себе столько не знал. Если бы она при нем все это сказала, он решил бы, что она просто подлиза… А так… Как это она сказала? «Парень практичный». Интересно, как это понимать? Ну, наверно, все-таки практичный лучше, чем непрактичный. Все равно как практичный материал, практичная вещь?
А сама-то Агнешка! Ничего не скажешь — здорово изменилась. Сперва-то, как только сюда приехала, совсем другая была. А теперь поумнела. О! Еще как поумнела!
Михал осторожно, потихоньку вылезает из укрытия. Теперь уж никто сюда не заглянет. Он снимает башмаки и забирается на кровать под одеяло. Ему хочется еще поспать…
Когда он снова просыпается — на этот раз без посторонней помощи, — во всей квартире царит мертвая тишина. Тепло, солнце пригревает сквозь открытое окно, и Михал, разнеженный, выбирается из постели.
Два часа дня. Все наверняка давно уже ушли, но Михал на всякий случай подходит к окну и осторожно выглядывает. Балкон у Шафранцев закрыт — верный признак, что их нет дома. У медсестры окно закрыто на задвижку — значит, и она ушла куда-то. Даже голубей не видно: полетели на речку или спрятались от солнца.
