— Надо, — сказал он, — заставить понизиться все ценные бумаги финансовых компаний и, воспользовавшись этим, скупить их, а затем вызвать повышение и восстановить таким образом их первоначальную ценность.
— Но, — возражал Базир, — надо же иметь средства для их покупки!
— Нет ничего проще: поставщик армии аббат д’Эспаньяк просит четыре миллиона; если нам удастся через законные каналы обеспечить их получение, то д’Эспаньяк позволит воспользоваться ими на некоторое время...
План тут же, на месте, получил организационное оформление. Жюльен распределил роли: Делоне должен был выступить в Конвенте и добиться падения курса бумаг, сам Жюльен взялся запугать администраторов и банкиров с целью поддержки компании, остальным надлежало молчать и всеми доступными средствами содействовать общим целям; прибыль было решено разделить поровну между всеми участниками предприятия.
Сначала все пошло как по маслу. Аббат д’Эспаньяк получил просимые деньги, а дельцы занялись работой по понижению ценностей финансовых компаний. Понизить бумаги казалось делом очень легким. Компании, особенно Ост-Индская, допускали крупные злоупотребления, вследствие чего имели много врагов среди членов Конвента; в числе таких врагов находился и Фабр д’Эглантин. Зная это и улучив подходящий момент, Делоне с трибуны Конвента учинил разгром Ост-Индской компании, подробно изложив все ее грехи, и в заключение предложил упразднить все предприятия подобного рода, под какими бы ярлыками они ни значились. В проекте предложенного им декрета были изложены детали ликвидации обязательств компаний, причем — в этом состояла главная цель заговорщиков — ликвидация поручалась самим компаниям.
Это последнее предложение до крайности удивило Фабра, который не был в курсе существа интриги; зачем оставлять ликвидацию в руках компаний, что намного увеличило бы злоупотребления и продлило бы существование разоблаченных организаций? Выступив тотчас же вслед за Делоне, Фабр высказался в духе этих соображений, потребовав, чтобы ликвидация была проведена немедленно и не компаниями, а правительством, причем чтобы прежде всего были опечатаны все бумаги администрации компаний.
Фабра поддержал Робеспьер, и после его выступления был принят декрет, для окончательной редакции которого выделили специальную комиссию. Легко представить себе, какой удар планам заговорщиков наносил столь неожиданный оборот дела. Делоне, выступая со своим проектом, рассчитывал скупить по низким ценам акции Ост-Индской компании, а затем, предоставив ей ликвидировать свои дела, найти способ поднять курс бумаг и с выгодой перепродать их. Теперь же оказывалось, что компании просто хотят упразднить!
В первый момент ажиотеры были совершенно подавлены. Они проклинали свою неосторожность, состоявшую в том, что Фабр не был своевременно втянут в дело. Впрочем, учитывая репутацию Фабра, они сочли в конце концов, что еще не все потеряно, что ошибку можно исправить, тем более что в состав комиссии по редактированию ликвидационного декрета наряду с Фабром вошли Делоне и Шабо. Теперь план их принял новый вид. Они решили подкупить Фабра и, заручившись его согласием, подделать декрет для обнародования его не в том виде, в каком он был вотирован Конвентом, а в том, в каком он более подходил для их целей.
Деликатное дело подкупа, как указал Шабо, было поручено ему. На подкуп Фабра ассигновали якобы сто тысяч ливров, каковую сумму и вручили бывшему капуцину. Шабо утверждает далее, что подкупить Фабра ему не удалось, а вследствие этого данную ему сумму он сохранил и представляет теперь в Комитет в качестве вещественного доказательства. На следующий день после попытки договориться с Фабром Шабо якобы принес ему начисто переписанный проект декрета для подписи. Позднее Фабр уверял, что он подмахнул данный ему документ, не читая его. Декрет, разумеется, был сфальсифицирован в духе, нужном Делоне и К0, и был сдан в набор после подписи Фабра именно в таком виде. Оставалось ждать и надеяться. Но тут нервы Шабо не выдержали. У него неожиданно начались неприятности по совершенно другому поводу. Доблестный рыцарь наживы вдруг стал объектом самых ожесточенных нападок. Прежде всего его освистали в Якобинском клубе за подозрительный брак с Леопольдиной Фрей. Затем его подвергли допросу в связи с донесением на него служащего аббата д’Эспаньяка, обвинявшего его в содействии грязным махинациям уже арестованного к тому времени поставщика армии. Вспомнился и целый ряд других подозрительных дел, в частности быстрый рост его личного богатства. Не на шутку струсивший Шабо попытался сколотить в Конвенте свою группировку из Базира, Тюрио, Оселена и других дантонистов, но эбертисты их решительно атаковали; в результате Тюрио был 23 брюмера (13 ноября) исключен из Якобинского клуба, а Оселена подвергли аресту. Шабо, который к этому времени по уши увяз в ост-индской махинации, помертвел от страха, предполагая, что у него могут произвести обыск. И вот, уже видя в перспективе призрак эшафота, мошенник решил, что может спасти свою шкуру, только выдав все предприятие. Тогда-то он и явился к Робеспьеру, а затем по совету последнего в Комитет общественной безопасности. Его другу Базиру не оставалось ничего иного, как присоединиться к нему.
Когда Шабо делал свой донос, он и не подозревал, что его уже опередили. Причем опередил его именно тот человек, которого он и Базир, давая свои разоблачения, пощадили или о котором они действительно не имели компрометирующих сведений. Шабо никак не мог думать, что в октябре — ноябре он стал объектом страстных нападок в Конвенте и клубе в основном потому, что его оговорил Фабр д’Эглантин. Но оказалось, что хитрый и коварный Фабр раньше, чем кто-либо из его товарищей, сообразил, куда дует ветер: Шабо сделал донос в середине ноября, а Фабр провел свой ловкий демарш еще 10–12 октября.
Видя, что в Конвенте начали подниматься эбертисты, что многих иностранцев стали подозревать, что Эспаньяк арестован, Фабр, одной рукой беря от Делоне крупную взятку за свое участие в деле Ост-Индской компании, другой спешно строчил тщательно продуманный донос. 21 вандемьера (12 октября) он потребовал, чтобы его выслушали десять специально отобранных им членов обоих Комитетов, в числе которых оказались Робеспьер, Сен-Жюст, Леба, Давид, Вадье, Амар и другие, и сообщил о якобы им открытом антиправительственном заговоре, инспирированном зарубежной агентурой.
Главный удар Фабр наносил по иностранным банкирам и некоторым лицам, действовавшим совместно с ними. Он указал, что в центре заговора находятся Проли, Дефье и Перейра, объединенные с целым рядом финансистов — агентов Австрии и Пруссии. Эти главари выведывали правительственные тайны и руководили в шпионских целях квазипатриотическими газетами. С ними, согласно заявлению Фабра, играя роль их послушных орудий, были связаны депутаты Жюльен и Шабо и член Комитета общественного спасения Эро де Сешель. Отсюда, между прочим, сообщал доносчик, шел и иностранный брак Шабо и приданое в двести тысяч ливров, которые он получил как оплату своего предательства. Любопытно, что, выдавая Шабо и Жюльена, Фабр ни словом не обмолвился о Делоне — их сообщнике, — ибо сам только что получил от него взятку за согласие потворствовать ост-индской афере.
Фабр бил без промаха. Его расчет был верен. В членах Комитетов во главе с Робеспьером он нашел самых внимательных слушателей, ни на минуту не заподозривших его доноса и целей, в которых он был сделан. Робеспьер и Сен-Жюст уже давно подозревали наличие иностранного заговора. С некоторых пор им казалось весьма странной также деятельность их соратника по Комитету общественного спасения — Эро де Сешеля.
Эро де Сешель — «прекрасный Эро», как его называли товарищи за особую красоту его лица и телосложения, — был настоящим баловнем судьбы. Природа не обидела его ни внешностью, ни талантами, ни состоянием. Этот богач-сибарит, тонкий ценитель женской красоты и любитель вакхических наслаждений, прямо или косвенно принимал участие во многих важных актах революции. Когда-то он был близок к фельянам, но вовремя отошел от них и примкнул к жирондистам, которых опять-таки вовремя оставил, для того чтобы сесть на Горе. Один из основных авторов текста конституции 1793 года, Эро 30 мая того же года, за день до начала антижирондистского восстания, был приглашен в члены Комитета общественного спасения. Не зная твердых убеждений и ценя в жизни только удовольствия, Эро летом — осенью 1793 года начал лавировать между фракциями, имея друзей как среди эбертистов, так и среди дантонистов. Это обстоятельство само по себе не могло не настроить против него щепетильного в вопросах партийных взглядов Робеспьера. Дружба Эро с темными дельцами вроде Проли, с одной стороны, и одновременное разглашение некоторых тайн Комитета — с другой, превращали подозрения Неподкупного в уверенность. «Гнусное разглашение секретов Комитета, — писал он в своей записной книжке, — либо со стороны канцелярских служащих, либо со стороны других лиц... Изгоните прежде всего предателя, который заседает вместе с вами...» Донос Фабра в этом плане, следовательно, бил в самую точку. Немедленно по получении всех этих сведений Комитеты арестовали целый ряд лиц — эбертистов и агентов Эро де Сешеля. Был арестован и друг Клоотса, банкир Ван-ден-Ивер. Самого Эро фактически исключили из Комитета общественного спасения, послав его в длительную командировку. За Шабо, Жюльеном, Базиром и другими был установлен тщательный надзор, следствием которого явились нападки и допросы, лишившие душевного равновесия Шабо и вынудившие его в конце концов на донос со своей стороны.
