Еще слишком рано судить, какова будет судьба этих гипотез. Однако было бы слишком рискованно предполагать существование персонального права в конкретной стране, если документы правовой практики (которые отсутствуют в Испании) не подтверждают этого явным образом через обращение к professio legis.

Аналогичные сомнения высказаны Роэльсом в отношении бургундского законодательства[342]. Нет никакой уверенности в том, что «Бургундская правда», с одной стороны, и «Римский закон бургундов», с другой, представляли собой два параллельных официальных текста, предназначенных один для германских, а второй для римских подданных бургундского короля. Вполне возможно, что так называемый «Римский закон бургундов» (заголовок придуман современными учеными) был всего лишь частной компиляцией[343], а «Бургундская правда» была территориальной.

В таком случае следовало бы допустить, что готское и бургундское право стало персональным только в рамках франкского государства, после завоевания Бургундии сыновьями Хлодвига и после включения Септимании в королевство Пи-пина Короткого. Таким образом, с самого начала персональное право могло бы существовать только в меровингском и лангобардском обществах, то есть в государствах, принадлежащих ко второму поколению варварских королевств.

Варварские государства первого поколения, основанные восточногерманскими народами в средиземноморском бассейне, выказали мало изобретательности в сфере политики. Они заимствовали основные пружины своей центральной и локальной администрации у Рима, правительства Равенны или префектур претория и сохранили фундаментальное различие между гражданской и военной службой, закрепившееся со времен Диоклетиана. Государствам второго поколения, главным образом меровингскому и лангобардскому, пришлось гораздо шире вводить новшества, отказавшись от целых пластов античных политических структур, а также иерархической и служебной лестницы, учрежденной в эпоху тетрархии.

Механизм римского правительства делился на три уровня: императорский двор, префекты и викарии, наместники провинций. Только Одоакр и Теодорих в Италии сохранили их целиком. Перенесемся во времена Теодориха, когда переписка Кассиодора позволяет узнать о государственной структуре больше, чем это возможно в любом другом варварском королевстве. То, что осталось от императорских прерогатив — король готов вовсе не претендовал на все, — принадлежало Теодориху. Его окружали высшие руководители служб: magister officiorum (магистр оффиций), quaestor palatii (квестор дворца), comes sacrarum largitionum (комит священных щедрот), отвечающие за ведомства канцелярии, корреспонденции и финансов; все обладатели этих постов были римлянами, готские графы служили лично государю и занимались военными вопросами. На промежуточном уровне сохранялись префекты преториев Италии и Галлии, а в Риме и Арле существовали викарии. На низшем уровне провинции, как всегда, поручались consulares (консулярам), correctores (корректорам) npraesides (президам). Короче говоря, ничего не изменилось.

Другим государствам, в чьем распоряжении не оказалось ни столицы, ни префектуры, пришлось довольствоваться более простыми механизмами, дополняя домашние институты германского происхождения, которые встречаются повсеместно, канцеляриями, копирующими, в большей или меньшей степени, аппарат наместников провинций, и некоторыми элементами, позаимствованными у равеннского или византийского двора. В Толедо в введение officium palatinum входило управление, правосудие, финансы и хозяйственные функции; провинции были расчленены на военные округа, подчиняющиеся герцогам[344]. В Лионе путаницы было несколько меньше (нам известен квестор дворца — безусловно, канцлер и майордом), но провинциальное деление также было забыто. В Карфагене praepositus regni (препозит дворца) один руководил всеми ведомствами, память о провинциях как о географических единицах сохраняется, но во главе их более не стоит представитель центральной власти. В вестготском и бургундском королевстве всю полноту административных полномочий получил comes civitatis (комит (или граф) города), чиновник, чей пост был создан еще в гибнущей Империи. Наконец, повсюду основные средства государству по-прежнему приносила римская налоговая система; налоги взимались с римского населения с помощью римского кадастра, реестры которого более или менее регулярно обновлялись; повсеместное освобождение от налогов крупных землевладельцев-варваров одновременно уменьшало доходность и увеличивало налоговое бремя.

В государствах второго поколения память об имперских ведомствах стерлась, гражданская администрация была в большей или меньшей степени поглощена дворцовым аппаратом или военными институтами, а государственные налоги играли лишь второстепенную роль наряду с доходами от земель и имущества короны, а также и судопроизводства (остатки косвенных налогов были гораздо более жизнеспособными). У франков ничего не сохранилось от грандиозных институтов римской администрации; к концу VI в. античные кадастры были заброшены (кроме Реции, где они доведены до VIII в.), и никакое территориальное деление даже отдаленно не напоминало древних провинций; вся местная власть принадлежала графам и герцогам — исходно военным чинам. Дворец лангобардского короля, возможно, под византийским влиянием сохранил наименование sacrum palatium (священный дворец) и должность рефендария (главы канцелярии); но большинство крупных должностей (marpahiz, stolesaz, scipoz) имеют германское происхождение, в то время как остальные копируют иерархию равенн-ского экзархата (vestararius, cubicularius). Прямой государственный налог практически исчез, а провинции, которые серьезно повредила граница между лангобардскими и византийскими владениями, уступили место герцогствам.

Точное происхождение административных институтов варварской Европы установлено только в двух или трех случаях[345]. Важнейший из них связан с институтом графской власти. Comes civitatis (комит города) появился в самые последние годы Западно-Римской империи; первоначально это был сановник из императорского окружения (отсюда и его название: он принадлежал к comitiva*), назначенный на пост первостепенной важности, где он какое-то время осуществлял гражданское и военное командование[346]. Однако стремительное и повсеместное распространение этого института, в 476 г. еще находившегося в зачаточном состоянии, объяснить довольно сложно; вероятно, несмотря на свою политическую раздробленность, Запад все еще обладал ощутимым юридическим единством. Возможно, Толедское королевство готов сыграло в этом процессе решающую ролы «Кодекс Эвриха» уже расценивает присутствие комитов (графов) в городах как естественное явление. В Галлии этот институт в VI в. был характерен преимущественно для юга; на севере же он получил распространение только в VII в[347]. В готской Италии комит города встречался лишь местами, когда реконкиста Юстиниана на время уничтожила этот институт; но государство лангобардов, в свою очередь, восстановило эту должность. Что касается дуксов (герцогов), чья власть всегда сохраняла в основном военный характер, то их римское происхождение еще более очевидно, но в готской среде порой можно заметить, что их функции смещаются в сторону прежде всего гражданской власти наместника провинции[348].

Необходимо напомнить об интересной попытке Эрнеста Бабю связать меровингскую административную иерархию с римской военной иерархией[349]. Его гипотеза грешит некоторой систематичностью, но все равно достойна глубокого критического осмысления. Бабю предполагает, что в середине V в. имела место всеобщая «инфляция» титулов: почти все трибуны стали комитами, поднявшись на одну ступень, а некоторые комиты — дуксами. Утверждение этих трибунов-комитов в городах объясняется тем, что именно там находились пункты годового содержания армии[350].