Одновременно и с более устойчивым успехом скотты начали колонизацию территории пиктов. Их первые следы, как пиратов, появляются в середине IV в. Во второй половине V в. они основывают королевство Дал Риада, от Клайда до южных Гебридских островов, которое напрямую опиралось на Ольстер. В конце VI в. король Аэдан мак Габран расширил периметр, занимаемый скоттами, в северном и восточном направлении, но в 603 г. натолкнулся на нортум-брийцев, и завоевание застопорилось до IX в. В 843 г. пикты, ослабленные викингами, в конце концов покорились скоттскому королю Кеннету мак Альпину. Первоначально объединившись под названием Албан, страна впоследствии приняла наименование своих завоевателей, став Шотландией, и полностью усвоила их язык, вывезенный из Ирландии (это гэльский язык Шотландии, который на крайнем северо-западе используется до сих пор); наречие пиктов исчезло еще до XII в. Этой политической экспансии способствовало возникновение в 563 г. одного из самых активных очагов ирландского миссионерства на острове Иона.

После своего обращения в христианство Ирландия перестала рассылать по всем сторонам света пиратов и поселенцев. Однако даже под монашеской одеждой ирландцы сохраняли редкостную склонность к авантюре. Недаром «плавания» и «изгнания» значатся среди основных жанров их литературы. В сочетании с аскетическим желанием оставить мир этот дух привел ирландских монахов к открытию северных Фарерских островов, островов у норвежского побережья и вскоре даже Исландии. На эти плавания указывает географ Дикуил, а позже — скандинавские саги. Викинги положили им неожиданный конец.

Самая своеобразная черта ирландских миграций заключается в том, что они совершались с помощью плавучего средства невообразимо низкого качества, currach, лодки, сшитой из кож, на деревянном каркасе, непригодной для того, чтобы перевозить тяжелый груз и трудной в управлении, но способной идти как на парусе, так и на веслах.

Трудно измерить значение каждого завоевателя для разрушения римской Британии. Англосаксы сыграли решающую роль, но на уровне подробностей возникает множество расхождений в оценках. Одно из самых серьезных касается истоков Великого переселения бриттов в Арморику.

Оставленные Римом и терзаемые нашествиями с севера, востока и запада, бритты не могли оказать им достойного сопротивления по причине отсутствия политической организации. В начале VI в. исчезают последние вожди римского типа, вроде Амброзия Аврелиана, однодневного победителя на горе Бадон и одного из прототипов легендарного короля Артура. Остаются только племенные князьки; имена нескольких из них цитируют английские хроники: На-танлеод в 508 г., Кондидан и Фаринмайл в 577 г. Для нас это не больше чем имена. Именно этим политическим бессилием, безусловно, и объясняется отбытие части бриттов на юг; во всяком случае, эта миграция имела значительные масштабы еще до того, как треть острова оказалась захвачена саксами.

Начиная с V в. мы по разным поводам встречаем упоминания о бриттах на континенте. В 461 г. бриттский епископ Мансуэт заседал на соборе в Туре. Около 470 г. бриттский король Риотим с 12 000 воинов (sic) сражался в Берри с вестготами на стороне императора Анфемия, после чего отступил в Бургундию. Откуда он пришел? С острова или из уже основанного в Галлии поселения? Никаких указаний нет. До 489 г. его войско снова появляется на Луаре. Наконец, начиная с эпохи сыновей Хлодвига, франки сталкиваются с компактными (бриттскими поселениями) в западной Арморике. Первый зачаток политической организации (Bro Werec, на южном побережье) появляется в конце VI в. Создается впечатление, что это переселение, начавшееся около 450 г., достигло апогея между 550 и 600 гг. и завершилось только в начале VIII столетия.

Где находилась отправная точка этой миграции? Возможно, первые группы отбывали с юго-востока Британии под прямой угрозой со стороны саксов, но основная часть двигалась с юго-запада, в какой-то степени под натиском скоттов. Северное побережье Нижней Бретани, от Сен-Бриё до брестского рейда, в средние века называлось Домноне, и это название сходно с девонским; незадолго до 511 г. мы видим, как король племени Dumnonii (Думноний) из Девона прибывает в Малую Бретань; а юго-запад Арморики до сих пор называется Корнуай. Заманчиво связать этот великий исход с крупномасштабной экспансией Уэссекса на запад в VI в.; прекращение миграций совпадает с остановкой саксов у ворот английского Корнуолла и Уэльса[147].

Нижнебретонский язык, должно быть, отражал наречие последних беглецов, прибывших с юго-запада. Во всяком случае, он намного ближе к корнскому, чем к валлийскому[148]. Четыре диалекта современного бретонского языка (трегорский, леонский, корнуайский, ваннский) должны были сформироваться только после закрепления переселенцев в Арморике. Можно предполагать, что пережитки галльского во внутренних районах не могли не оказать влияния на некоторые диалектные особенности, особенно в ваннском[149].

Способы расселения бриттов в Арморике очень плохо известны. Археологических данных нет[150], кроме следующего наблюдения: в Нижней Бретани (кроме восточного Ван-нете) отсутствуют предметы, характерные для меровинг-ской цивилизации. Одна лишь топонимика обеспечивает нас надежными данными. Должно быть, бритты прибывали небольшими группами; первоначально единственная форма организации, которую они имели, была связана с религией. В центре ее находились уэльские монахи, формировавшие приходы. Последние кардинальным образом отличались от порожденных villae (виллами) округов, которые мы находим в остальной части Галлии. Бретонский plou, достаточно обширный, обычно носивший имя какого-либо святого (монаха-основателя), не был связан с системой землевладения и не имел настоящей деревни в центре. Диоцезы появились только впоследствии, сохранив, как и на британских островах, ярко выраженный монастырский характер. Можно сомневаться относительно роли, конечно вовсе не ничтожной, которую могла сыграть в образовании этих округов память о римском территориальном делении. Население, чрезвычайно разбросанное, было исключительно сельским. Города, за исключением Ванна, были либо полностью уничтожены, либо низведены до ничего не значащего уровня (Карэ, Локмария вблизи Кимпера).

Где бритты осели раньше всего? Безусловно, на территории до линии Доль — Ванн, включая англо-нормандский архипелаг. Но эти владения не были объединены. На всем востоке по-прежнему сохранялись значительные вкрапления галло-римского населения (особенно в Ренне и Ванне), и даже на западе можно распознать многочисленные римские островки как на побережье (Морлэ и полуостров Тауле-Каранте), так и в центре (вокруг Ла Фейе и Кимпера). На побережье Ваннете население, по-видимому, было смешанным. В IX в. энергичный натиск бретонцев уничтожил почти все эти островки, а главное, под командованием воинственной аристократии (machtierns) передвинул лингвистическую границу до линии, идущей от Доля на севере до Донжа на Луаре, огибая Ренн с запада (политическая граница во времена бретонских «королей» доходила гораздо дальше, до Виры и Майна). Дезорганизация вследствие нашествий скандинавов привела к потере начиная с X в. большей части земель, заботливо собранных в IX в., а также англо-нормандских островов. На северном побережье это попятное движение, продолжающееся до наших дней, было намного более выраженным (от Доля до Портрие), чем на южном (от Донже почти до острова Ре).

Трудно вынести точное суждение о последних завоеваниях бретонского языка. Безусловно, они остановили нормальное фонетическое развитие топонимов на — асит (которые в большей части Верхней Бретани дали — ас, а не — ё или — у)у но представляется, что во многих случаях «бретонизации» подвергался только правящий класс. Бретонская антропонимика, связанная с кругами, чей социальный престиж был неоспорим, завоевала популярность даже далеко на востоке: в XI в. мы встречаем Юдикаэлей и Риваллонов в значительной части Мэна и Нижней Нормандии. Должно быть, на востоке на обширной территории продолжительное время существовал билингвизм, чем объясняется быстрое заимствование в бретонский ряда римских слов. При всей неточности лингвистического водораздела политическая граница в VI в. была вполне отделенной и вызывала яростные споры, даже притом чтo бретонские князьки часто признавали франкский сюзеренитет. Франкам пришлось создать на марку[151] и построить там ряд укрепленных пунктов (возможно, этот факт лежит в основе распространенного топонима La Guerche).