ЦК эсеров не сдержал слова, данного своим боевикам. Он и на этот раз трусливо отказался от ответственности за совершенные по его указке преступления. «Это произвело на нас ошеломляющее впечатление, — писал потом Семенов. — Увидевшись с Донским, я с негодованием говорил ему о недопустимости такого поведения ЦК, считая это просто трусостью»732. Ложь лидеров настолько возмутила даже самих террористов, что многие из них отошли от партии, и группа Семенова распалась.
Не менее активно вели себя и левые эсеры. Левоэсеровские организации, оставшиеся на платформе своего ЦК, продолжали контрреволюционную деятельность, программа которой была определена на I Совете партии, состоявшемся 4 августа 1918 г. Совет одобрил тактическую линию ЦК и в качестве очередных задач партии указал на пересмотр конституции, срыв Брестского мира, децентрализацию заготовок, ликвидацию комбедов. Лицемерно заявляя, что эсеры должны «направить все свои силы на работу в массах, всемерно стараться предотвратить вооруженное столкновение», Совет в то же время призывал дать «отпор всеми средствами правящей партии большевиков»733. Московский комитет левых эсеров 14 августа определил в качестве одного из основных направлений своей деятельности «постановку необходимой в данных условиях и для возможного будущего нелегальной работы», а 17 сентября решение о создании нелегальных организаций приняло Центральное бюро партии.
«Отпор», о котором писал Совет левых эсеров, заключался в организации кулацких восстаний, заговоров, мятежей, всякого рода провокаций. Еще в августе 1918 г. левые эсеры пытались организовать кулацкое восстание в Задонском уезде Воронежской губернии, по поводу которого В. И. Ленин направил телеграмму с требованием решительных действий против кулаков и «снюхавшейся с ними левоэсерской сволочи»734. В октябре 1918 г. левые эсеры попытались поднять мятеж матросов 2-го Балтийского экипажа в Петрограде, однако и эта попытка не увенчалась успехом. Всего во второй половине 1918 г., по сводкам Наркомата внутренних дел, левыми эсерами было организовано 11 восстаний, главным образом кулацких. В их числе было три восстания в Пензенской губернии, по поводу одного из которых В. И. Ленин телеграфировал в губисполком: «Крайне важно собрать и опубликовать факты участия левоэсеров в кулацком восстании»735.
На IV съезде левых эсеров, который проходил в октябре 1918 г., часть делегатов выступила с предложением отказаться от террора и восстаний и добиваться легализации партии. Однако большинство съезда отклонило это предложение и взяло курс на активизацию борьбы против Советской власти. В принятой съездом резолюции осуждались Брестский мир и политика Советского правительства в деревне, предлагалось усилить работу по разложению Красной Армии.
Участники съезда утвердили предложения об укреплении нелегальных организаций, переброске работников, организации связи и выработке шифров. Эта линия получила свое подтверждение и развитие на II Совете партии в декабре 1918 г., где Спиридонова призывала организовывать крестьянские восстания, разлагать армию, «физически громить» ЧК, поднимать рабочих на захват производства снизу736. В качестве программы действий Совет выдвигал упразднение Совнаркома с передачей его функций ВЦИК, ликвидацию ВЧК, роспуск комбедов, отказ от принудительного изъятия хлеба у кулаков737. Осуществление этих требований практически означало ослабление борьбы с контрреволюцией и вело к ликвидации Советской власти.
При этом, как и правые, левые эсеры шли на сближение со всеми контрреволюционными силами. Они приняли участие в организованном белыми офицерами восстании в Костроме; совместно с правыми эсерами, меньшевиками и анархистами пытались спровоцировать забастовку на Путиловском заводе в Петрограде; вели вместе с правыми эсерами погромную агитацию против Советской власти в Воронежской губернии; создавали в союзе с белогвардейцами и правыми эсерами штабы по руководству кулацкими восстаниями на Рязанщине.
Анализируя развитие событий и возвращаясь к урокам керенщины как временного торжества буржуазной реакции, которая наступила в итоге соглашательской политики лидеров мелкобуржуазных партий, В. И. Ленин отмечал, что колчаковской диктатуре помогли родиться на свет и ее прямо поддерживали меньшевики («социал-демократы») и эсеры («социалисты-революционеры»). «Называя себя социалистами, — писал он, — меньшевики и эсеры на деле — пособники белых, пособники помещиков и капиталистов. Это доказали на деле не отдельные только факты, а две великие эпохи в истории русской революции: 1) керенщина и 2) колчаковщина»738.
Военно-террористической диктатуре Колчака и Деникина, для которых даже Учредительное собрание было крамолой, сделавшие свое черное дело эсеры были уже не нужны. Белогвардейские генералы, вероятно, сожалели лишь о том, что в силу тактических соображений нельзя было их всех перевешать, а пришлось ограничиться пинком генеральского сапога, отбросившего эсеров на задворки контрреволюции.
Глава двенадцатая
ПРОВАЛ ПОЛИТИКИ «ТРЕТЬЕЙ СИЛЫ»
Уроки колчаковщины и деникинщины не прошли даром. После того как масса среднего крестьянства убедилась, что победа контрреволюции ведет за собой восстановление в деревне старых порядков, в ее настроениях обозначился поворот в сторону Советской власти. На этот поворот оказал влияние ряд обстоятельств. В итоге углубления социалистической революции в деревне изменился состав крестьянства: позиции кулачества были подорваны, центральной фигурой деревни стал середняк. После победы Ноябрьской революции в Германии был аннулирован грабительский Брестский мир, а с его ликвидацией миновали те объективные условия, которые резко оттолкнули от большевиков мелкобуржуазных демократов-«патриотов».
Наконец, одним из важнейших условий было крепнувшее убеждение непролетарских слоев трудящихся в том, что Советская власть отстаивает их жизненные интересы и все разговоры о демократии и Учредительном собрании служат лишь прикрытием диктатуры помещиков и капиталистов. Широкие непролетарские массы все больше убеждались в том, что «демократия», пропагандируемая меньшевиками и эсерами, как писал В. И. Ленин, «выражает на деле иногда диктатуру буржуазии, иногда бессильный реформизм мещанства, подчиняющегося этой диктатуре…»739.
Уроки колчаковщины и деникинщины не могли пройти бесследно и для самой партии социалистов-революционеров. То, что «пережили «учредиловцы» в Архангельске и в Самаре, в Сибири и на юге, — писал В. И. Ленин, — не могло не разрушить самых прочных предрассудков»740. Поворот мелкобуржуазных масс в сторону Советской власти, восстания в тылу Колчака и Деникина, рост недовольства политикой руководства в самих мелкобуржуазных партиях, где появились группировки, которые, несмотря на враждебность к большевикам, настаивали на союзе с ними как с единственной силой, способной противостоять реакции, — все это вынуждало эсеровских лидеров пересмотреть официальные позиции и тактику своей партии.
5 декабря 1918 г. в Уфе на совещании членов ЦК, которое приняло решение о переходе эсеровских организаций в колчаковском тылу на нелегальное положение, был поставлен вопрос об изменении отношения к Советской власти. Затем он обсуждался на состоявшейся 6—8 февраля 1919 г. в Москве конференции организаций эсеров на территории Советской России. В ее резолюции было сказано, что конференция отвергает самым решительным образом всякое блокирование с буржуазными партиями, «мечтающими об единоличной диктатуре и восстановлении неограниченного хозяйского произвола», и признает недопустимость вооруженной борьбы с Советской властью, поскольку она ведет к усилению реакции741.
