В годы реакции партия эсеров фактически распалась на разрозненные группы и, по свидетельству самих ее членов, даже у своих друзей «вызывала сомнение в ее жизнеспособности, в жизненности ее программы, считавшейся утопической»162. Среди эсеров, писал Чернов, царили «идейный столбняк, состояние растерянности и недоумения»163. Часть эсеров ударилась в мистику, занялась «богоискательством» и «богостроительством». К этой категории присоединился, в частности, Б. Савинков, выпустивший под псевдонимом В. Ропшин роман «Конь блед»164. В нем оплевывалась революция, изображались в самом неприглядном свете террористы, а автор занимался самолюбованием и саморекламой, в то же время отрекаясь от таких истинных героев террора, как Каляев.
На правом фланге партии образовалась группа, которая в своем органе «Известия областного заграничного комитета» открыто выступала против централизованного руководства и требовала пересмотра эсеровской программы в духе ее «кадетизации». Рядом с ней стояли ликвидаторы, объединившиеся вокруг газеты «Почин» и выступавшие за свертывание всех нелегальных форм деятельности, отказ от террора и превращение партии в легальную.
Левое крыло было представлено «Союзом левых социалистов-революционеров», который занимал позиции крайнего отзовизма, настаивал на усилении террора и заявлял о расхождении с партией эсеров по причине несогласия с «организационным централизмом» и «марксистскими тенденциями, внедренными в официальную программу с.-р-ов»165.
Партия социалистов-революционеров расползалась и распадалась на разрозненные группы и группки, не имевшие ни прочных идейных, ни организационных связей. Это вынуждена была признать и проходившая в 1908 г. в Лондоне I общепартийная конференция эсеров, констатировавшая «скованность массовой народной энергии», «переутомление» в рядах интеллигенции и ее отказ от революционной борьбы166.
В 1909 г. орган отзовистов «Революционная мысль», которую В. И. Ленин назвал «Революционное недомыслие», писала, что «партии с.-р. как организации не существует… Она разбита и разложилась»167. Однако не следует думать, что эсеровские организации в годы реакции вообще прекратили свое существование.
Точных данных о численности партии социалистов-революционеров в годы реакции нет, но есть некоторые сведения о сети эсеровских организаций к началу нового революционного подъема. В 1910 г., согласно этим сведениям, у эсеров было 12 областных комитетов168, в губернских городах — 39 комитетов, 31 организация и 13 групп, а в уездных — 17 комитетов, 5 организаций и 14 групп. Кроме того, существовали отдельные военные организации, в частности «Союз офицеров русской армии» и «Всероссийский союз солдат и матросов»169. Хотя эсеры и рассыпались на «группы, группки и группочки», народничество, указывал в 1913 г. В. И. Ленин, наряду с ликвидаторством было в то время главным из разлагающих рабочее движение мелкобуржуазных течений170.
Глава третья
ПОД ЗНАМЕНА СОЦИАЛ-ШОВИНИЗМА
Новый революционный подъем застал социалистов-революционеров врасплох, поскольку они не рассчитывали на то, что в ближайшем будущем «скованность народной энергии» будет разорвана. Доказательством их растерянности служили неспособность определить причины перелома в настроении масс, предложить отвечающие новым условиям тактику и программные требования.
На первых порах эсеровские идеологи ограничились констатацией развития революционного движения в городе и деревне, заявив, что «правительству не удастся остановить ход истории» и «трудовые массы, наверное, восторжествуют над царским абсолютизмом»171.
В обострившейся идеологической борьбе эсеры вновь выступили с претензией на создание надклассовой социалистической партии, опирающейся на «единый рабочий класс». «…Притязания одной фракции большевиков, — писали они, — вобрать в себя все рабочее движение в той же мере безрассудны и нелепы, как и стремление двух фракций с.-д. воплотить в себе все социалистическое движение в России. Только объединению всех социалистических течений в единую партию принадлежит будущее.
И мы, выставив этот лозунг с начала 1900 г., остаемся верны ему до конца»172.
В связи с подобными заявлениями В. И. Ленин подчеркивал, что «надо серьезно разобрать теоретическое содержание таких течений мысли, как народничество…»173 и изучить опыт массового рабочего движения с точки зрения сплочения большинства рабочих вокруг «принципиальных решений, применяемых и к выборам, и к страхованию, и к работе в профессиональных союзах, и к стачечному движению, и к «подполью» и так далее»174. Это изучение покажет, что сплочение настоящей рабочей партии происходит вопреки народническим группам и выражается в отходе от них пролетариата.
Так и не разобравшись в характере предстоявшей революции, эсеры продолжали утверждать, что она будет носить «не только политический, но и ясно выраженный социальный характер», поскольку «отчасти» поставит вопрос «о самом существовании экономически привилегированных классов»175. Это решение III конференции «Заграничной федерации эсеров» еще раз свидетельствовало об отсутствии у них четкого представления о границах программы-минимум и программы-максимум. Первую предполагалось осуществить в рамках капиталистического строя, а вторая предусматривала его уничтожение.
Однако резолюция «Комитета по делам международного социализма» (ноябрь 1912 г.) призывала использовать наступивший революционный подъем для одновременной «борьбы против царизма и солидарного с ним капитализма»176. Таким образом, эсеровское определение расстановки классовых сил не отражало действительного положения вещей.
В новом революционном подъеме рабочий класс выступал как авангард всех трудящихся, как класс — гегемон освободительного движения народа. Под его влиянием нарастало недовольство в армии и на флоте. Под воздействием рабочего движения, отмечал В. И. Ленин, крестьянская демократия, колебавшаяся между либерализмом и марксизмом, в лучшей ее части отворачивалась от либерализма к рабочему авангарду. «Августовское» (1913 г.) совещание ПК РСДРП с партийными работниками констатировало в своих документах, что «рабочий класс снова становится вождем и вдохновителем всего освободительного движения в стране». Беря на себя «задачу пробуждения и сплочения всей демократии», он «по-прежнему выступает как руководитель в революционной борьбе за общенациональное освобождение»177.
Усиление стачечной борьбы пролетариата как главный фактор революционного подъема признали и эсеры, заявившие, что «революционное движение, начатое пролетариатом больших городов, стремится охватить и крестьянскую Русь»178. В то же время их идеологи, ссылаясь на социалистический характер крестьянского движения, продолжали отрицать руководящую роль рабочего класса, хотя в отношении к аграрной программе партии среди социалистов-революционеров не было единства.
