В конце ноября 1908 г. к Лопухину явился представитель ЦК эсеров, которому он все подтвердил, добавив, что Азеф приходил к нему с просьбой не раскрывать его связь с полицией, и передал копию письма Азефа. Наконец, в декабре, когда Лопухин был в Лондоне, к нему обратились Савинков, Чернов и Аргунов и вновь потребовали доказательств измены Азефа. Только после возвращения делегатов из Лондона в Париж ЦК эсеров собрал всех находившихся там своих членов и членов Боевой организации и сообщил им о компрометирующих Азефа материалах. Но и здесь большинство высказалось за дальнейшее расследование и только четыре — за немедленный суд. Расследование дало новые доказательства провокаторской деятельности Азефа.
Выяснилось, что Азеф с 1893 г. был агентом царской полиции. В 1899 г. он вступил в «Заграничный союз социалистов-революционеров», а осенью, приехав из-за границы, познакомился с руководителями «Северного союза социалистов-революционеров» и был ими хорошо принят. Уже в 1901 г. он выдал полиции съезд эсеров в Харькове и подпольную типографию в Томске, после чего вновь выехал за границу для участия в переговорах об объединении эсеровских групп и кружков, причем, как писал впоследствии Аргунов, ему эсеры «вручили все, как умирающий на смертном одре».
В течение первых лет Азеф выступал лишь в роли осведомителя. Но после убийства Сипягина департамент полиции вызвал его из-за границы в Петербург. Здесь Азеф принял участие в организации Петербургского комитета эсеров, налаживании транспорта литературы и завоевал доверие руководящих деятелей партии. Познакомившись с Гершуни, он узнал о том, что тот организовал покушение на Сипягина, Оболенского, Клейгельса, но в департамент полиции об этом не донес, сообщая лишь в общих чертах о деятельности Гершуни.
Вскоре Азеф стал членом ЦК, а затем руководителем Боевой организации эсеров. На этот пост его рекомендовал Гершуни. Под руководством Азефа было организовано убийство Плеве и великого князя Сергея Александровича. После ряда удачных террористических актов он в глазах руководства партии стал человеком незаменимым. Пользуясь безграничным доверием руководства и полной бесконтрольностью, Азеф фактически поставил себя над партией и над ЦК. В 1905 г. он выдал почти весь состав Боевой организации (17 человек), предотвратил покушение на Дурново и Николая II, в 1908 г. вторично выдал Боевую организацию.
Когда обнаружились все эти факты, к Азефу отправились три делегата, в том числе Савинков. Не добившись от него признания, они ушли, предложив Азефу явиться на другой день для дачи показаний, т.е. фактически дали ему возможность бежать за границу, что он и сделал. Именно так расценивали этот факт современники. «И несмотря на всю позднейшую доказанность предательства Азефа, несмотря на всю выясненную статистику повешенных и сосланных из-за его предательства, — писал А. И. Спиридович, — главари партии социалистов-революционеров все-таки дали возможность Азефу безнаказанно скрыться»159. Только после этого, 26 декабря 1908 г., ЦК эсеров официально объявил, что Азеф был связан с полицией, а 7 января 1909 г. опубликовал извещение, в котором перечислялись подготовленные им террористические акты.
В связи с делом Азефа социал-демократы внесли в Думе запрос, в котором обвиняли правительство в том, что с ведома департамента полиции были убиты Богданович, Плеве, великий князь Сергей Александрович, что была развернута целая система провокаций с целью оправдания реакционной политики правящих кругов. Председатель Совета министров, отвечая на запрос, признал, что Азеф «некоторое время» был «сотрудником» розыскных органов и передавал сведения о деятельности эсеров.
Провокация таких масштабов, как дело Азефа, стала возможной только в результате сложившегося в партии эсеров отношения к террору. Крайнее преувеличение роли террора привело, с одной стороны, к созданию совершенно обособленной, надпартийной Боевой организации, ставшей покорным орудием в руках Азефа, а с другой — к образованию вокруг лиц, удачно практиковавших террор, атмосферы поклонения и безграничного доверия.
В таких условиях террористы помимо всего прочего нередко оказывались игрушкой в руках охранки, которая ценой жизни отдельных представителей правительства, может быть даже не угодных по тем или иным соображениям правящей верхушке, получала исчерпывающие сведения о деятельности партии эсеров. «Сидим опутанные со всех сторон полицейской паутиной, — писала в те дни эсеровская газета «Знамя труда», — каждое движение, чуть ли не каждая наша мысль известна департаменту полиции до тонкости, и он в сознании того, что мы в его власти, еще издевается над нами, ведет с нами какую-то непонятную игру. В самом деле: каждый член ЦК в отдельности не знал всего, что было известно департаменту полиции»160.
В партии эсеров дело Азефа вызвало смятение и кризис. Группа «инициативного меньшинства» и «Парижская группа социалистов-революционеров» считали, что надо вообще распустить старые организации и центры и строить их на новых началах. Другие группы требовали пересмотра программы и отказа от террора как средства политической борьбы. Третьи полагали, что о крахе партии говорить неправомерно, достаточно на будущее ограничиться предупредительными мерами против возможных ударов со стороны правительства и изменить состав руководящих органов, прозевавших предательство Азефа. «Не Азеф создал террор, не Азеф вдохнул в него жизнь», — заявляли сторонники этой точки зрения, которую разделял и ЦК партии.
Спор между сторонниками и противниками террора возник и на V Совете партии. Противники террора в своих выступлениях указывали, что он сыграл свою роль и больше от него ждать нечего. Террор не только оправдал себя в прошлом, говорили его сторонники, но и сейчас сохраняет свое значение, и нет никаких оснований от него отказываться. В результате голосования («за» — 12, «против» — 4, воздержалось — 3) было решено продолжать террористическую деятельность.
Однако террор умирал, и никакие решения спасти его не могли. В течение 1908 г. было совершено всего три террористических акта, в 1909 г. — два, в том числе против начальника Петербургского охранного отделения полковника Карпова. В 1911 г. произошло два покушения — на тюремного инспектора в Вологде Ефимова и на начальника зерентуйской каторги Высоцкого. В этом же году в Киеве Богровым был убит Столыпин. Однако есть достаточно оснований утверждать, что этот акт был спровоцирован царской охранкой.
Каковы же итоги эсеровского террора, начатого в апреле 1902 г. и завершившегося в августе 1911 г. ? Если говорить о цифрах, то они выглядят внушительно. Было проведено более 200 террористических актов. Их объектами стали 2 министра, 33 губернатора, генерал-губернатора и вице-губернатора, 16 градоначальников, начальников охранных отделений, полицмейстеров, прокуроров, помощников прокуроров, начальников сыскных отделений, 24 начальника тюрьмы, начальника каторги, тюремного управления, околоточных и тюремных надзирателя, 26 приставов и исправников и их помощников, 7 генералов и адмиралов, 15 полковников, 8 присяжных поверенных, 26 шпионов и провокаторов. По данным эсеров, среди участников террористических актов было 62 рабочих, 14 представителей интеллигенции, 9 крестьян, 18 учащихся161.
Политические же итоги террора социалистов-революционеров оказались равны нулю. Цепь террористических актов не помешала ни наступлению реакции, ни созданию третьеиюньской Думы, ни жестоким репрессиям против прогрессивных сил. Хотя террористическая деятельность и способствовала в известной мере популярности эсеров, однако причиненный ею ущерб был неизмеримо большим. Дело Азефа нанесло сильнейший удар престижу социалистов-революционеров. Оно свидетельствовало о внутреннем разложении партии как результате увлечения террором, проповеди индивидуализма, неустойчивости организационных принципов.
