Принимая это решение, большевики исходили из ленинского указания о том, что нельзя изжитое для партии принимать за изжитое для масс. Если среди широких слоев рабочего класса требование созыва Учредительного собрания давно уже не имело поддержки, то у крестьянства оно еще пользовалось популярностью. В этих условиях отказ от его выполнения был бы крупной ошибкой, прыжком через связанные с Учредительным собранием иллюзии крестьянства, который в известной мере мог сыграть на руку контрреволюционным партиям. Массы на основе собственного опыта должны были избавиться от конституционных иллюзий. Для этого существовал один путь — столкнуть трудящихся с их требованиями мира, земли, власти Советов с действительным Учредительным собранием и дать им увидеть, чего оно стоит.
Эсеры после Февральской революции объявляли Учредительное собрание хозяином земли русской, особенно часто ссылаясь на него в тех случаях, когда надо было мотивировать трудящимся отказ от удовлетворения их справедливых требований. В то же время, будучи партией правительственной коалиции, они не сделали ни одного практического шага, чтобы ускорить его созыв. Эсеры во всем соглашались с кадетами, которые всячески оттягивали открытие Учредительного собрания, опасаясь, что оно будет слишком революционным.
Теперь требование немедленного созыва Учредительного собрания и «защиты» его прав и суверенитета от «узурпации» Советами стало тем знаменем, под которым объединялись все силы буржуазной и мелкобуржуазной контрреволюции. Дело в том, что открыто монархические или буржуазные лозунги были слишком непопулярны в народе и выступать под ними буржуазия не могла. Нельзя было мобилизовать силы для борьбы против Советской власти и большевистской партии, призывая к восстановлению царской монархии или снискавшего всеобщую ненависть масс Временного правительства. Только в Учредительное собрание верила еще некоторая часть трудящихся, особенно крестьянства, только этот лозунг не утратил еще полностью своей популярности в средних слоях. В силу этих причин лозунг «Вся власть Учредительному собранию!», противопоставленный лозунгу «Вся власть Советам!», был охотно поддержан даже вчерашними монархистами и кадетами, не говоря уже об их партнерах по коалиции — эсерах и меньшевиках.
Покинув II съезд Советов, правые эсеры приступили к организации всех контрреволюционных сил, выступили застрельщиками первых контрреволюционных атак. Чернов в ставке Верховного главнокомандующего в Могилеве пытался сколотить новый правительственный центр, но не успел, так как ставка была ликвидирована. В Петрограде эсеры 28 октября объявили о создании «Комитета спасения родины и революции», а в Москве возглавили «Комитет общественной безопасности», вокруг которых объединились все контрреволюционные силы. Орган ЦК эсеров «Дело народа» опубликовал прокламацию с призывом не оказывать сопротивления наступавшим на Петроград войскам Керенского и Краснова, а в самом Петрограде Авксентьев, ставший председателем «Комитета спасения», и член ЦК эсеров Гоц организовали мятеж юнкеров Константиновского, Николаевского, Павловского и Владимирского училищ. В Москве «Комитет общественной безопасности» организовал захват юнкерами Кремля и других военно-стратегических объектов.
В Казани во главе контрреволюционных сил стоял правый эсер Калинин. Он опирался на блок правых эсеров с меньшевиками, «независимыми социалистами» и националистической организацией «Харби-шуро». Блок располагал довольно значительными вооруженными силами (юнкера, школы прапорщиков, отряд казаков, артиллерийская батарея, броневики), которые, однако, вынуждены были сдаться после однодневного боя488. В Воронеже эсеры вместе с меньшевиками отказались признать Советскую власть, создали «Комитет общественной безопасности» и объявили город на военном положении. В Астрахани правые эсеры поддержали контрреволюционные выступления казачьих верхов.
26 октября бросили работу служащие Петроградского особого присутствия по продовольствию во главе с видным деятелем партии эсеров Дедусенко. На следующий день об отказе от сотрудничества с Советской властью и готовности «поддержать тех, кто вступил с нею в борьбу», заявили чиновники бывшего Министерства продовольствия. Вслед за ними по призыву кадетов, меньшевиков и правых эсеров в саботаж включились и служащие других министерств. Из представителей кадетов, меньшевиков, эсеров и Бунда был создан «Центральный совет стачечных комитетов учреждений и ведомств Петрограда», который стал центром саботажников.
Активную роль в организации саботажа играли «Союз защиты Учредительного собрания», ушедший в подполье эсеро-меньшевистский ВЦИК I созыва и находившиеся в руках эсеров и меньшевиков земства и городские думы, особенно Петроградская и Московская. Петроградская городская дума грозила остановить работу транспорта, лишить город света, прекратить снабжение населения предметами первой необходимости. Московская городская управа получила из банка 1 млн. руб., которые были использованы правыми эсерами для поддержки саботажников. ЦК эсеров вопреки всем юридическим нормам захватил оставшиеся после роспуска ВЦИК I созыва денежные суммы и принял решение распределить их между партиями, которые были в нем представлены, исключая, разумеется, большевиков.
Активную контрреволюционную роль играл правоэсеровский ЦИК Советов крестьянских депутатов. Он дал указание находившимся под влиянием правых эсеров губернским и уездным крестьянским Советам выступить с заявлениями о непризнании Советской власти и ее декретов. Следуя установкам Центрального исполкома и ЦК эсеров, Ярославский, Тверской, Орловский и некоторые другие исполкомы губернских Советов крестьянских депутатов вступили в местные «комитеты спасения родины и революции». Учитывая, что крестьянство не выступит в защиту коалиции и Временного правительства, и спекулируя на его недостаточной осведомленности и политической неопытности, правоэсеровское руководство ЦИК Советов крестьянских депутатов пыталось использовать в антисоветских целях лозунг «Вся власть Учредительному собранию!».
Этот лозунг сразу же после Октября фактически трактовался правыми эсерами как призыв к развязыванию гражданской войны в стране. Об этом свидетельствует ряд фактов. На заседании Петроградского комитета эсеров 24 ноября 1917 г. было открыто заявлено: «Мы должны мобилизовать все силы для защиты Учредительного собрания, не останавливаясь перед гражданской войной»489. За активную защиту Учредительного собрания высказалось и заседание Петроградского военного совета партии социалистов-революционеров.
Общую политическую линию и единую тактику эсеров должен был определить проходивший 26 ноября — 5 декабря 1917 г. IV съезд партии. С самого начала стало ясно, что эта линия и тактика будет антисоветской и антибольшевистской. Уже в приветствии Гоца съезду вполне определенно проводилась мысль, что во имя утверждения власти Учредительного собрания партия готова прибегнуть к террору490, а Раков, открывавший съезд, заявил, что «теперь одолела стихия, выступившая под лозунгом большевизма и поставившая Россию и революцию на край гибели, а задача эсеров — спасти страну и революцию»491.
Выступивший с докладом о текущем моменте главный идеолог партии В. М. Чернов, анализируя политику эсеров перед Октябрем, с одной стороны, оправдывал коалицию с буржуазией, а с другой — относил ее к ошибкам партии. «Концепция, по которой союз всех партий, чуть ли не всех классов, является залогом жизни», говорил Чернов, приобрела популярность, а на правом крыле партии даже «гипнотизирующее влияние». Следствием этого было троекратное повторение опыта коалиции, которое в итоге «обострило политический кризис» партии и вместе с тем обнаружило в идеологии эсеров, их мировоззрении «то, что оставляет желать чрезвычайно многого»492. Он вынужден был также признать, что, «если бы после корниловского восстания не было создано коалиционное правительство, а было бы создано истинно однородное социалистическое правительство, — в этот момент было бы возможно спасти страну от гражданской войны»493.
