Закон природы прост: чем спелее плоды, тем больше в них масла. Такие маслины для простого употребления в пищу не годятся, слишком жирные. Масляные вишни становятся жирными, по мере того как перестают нестерпимо горчить.

Твердые и черные маслины перемешивают с солью и кладут в грубую мешковину. Сверху надавливают груз, чтобы крупная соль проколола плоды и из них вышел весь сок. Маслины начинают сморщиваться. Через месяц примерно, когда сок перестает истекать, маслины вынимают из мешковины и перемешивают с маслом и ореганом.

Оливковое дерево живет лет триста или четыреста, бывают, говорят, и старцы возрастом за два тысячелетия. Одно такое дерево мне показывали в Черногории, говорили: вот самая древняя олива Европы. Путеводители уверяют, что за оливковой стариной нужно ехать в Алжир или на Корсику. Греки с этим, ясное дело, не согласны, только высокомерно пожимают плечами: поглядите лучше на наши парфеноны! Осмотр парфенонов позволяет сделать вывод, что оливки в Греции произрастают всюду, что маслин в Греции куда больше, чем греков. А знаменитых маслин примерно столько же, сколько знаменитых греков, самые известные — маслины Каламаты, Амфиссы, Агринио, из садов полуострова Халкидики и острова Тасос. В мире греческих маслин легко запутаться, одних только сортов — сотня, большинство — «маслянистые оливки», из которых производят масло, но есть, конечно, и столовые сорта.

Греческие маслины — лучшие в мире, уверенно заявил Йоргос, забросив на бронзовое плечо тяжеленную корзину, у нас тут с этим согласны все дегустаторы. Я не стал спорить, но подумал, что такая категоричность вряд ли понравится в Испании, Италии или на юге Франции, в Провансе. Но иначе было бы странно: плох тот, кто не считает лучшим в мире предмет своего труда.

Черные маслины Каламон без вмятин надрезают острым ножом с двух сторон, стараясь не доставать лезвием до косточки. Затем на двадцать дней кладут в посуду с большим количеством воды, чтобы вышла горечь. Воду меняют ежедневно. Готовят рассол, добавляя в воду уксус и соль, рассолом заливают маслины в банках. Через месяц в банки — до покрытия маслин — добавляют масло. Вкус маринованных маслин, соленый, терпкий, пикантный, зависит от способа консервирования (в масле, в соли, в уксусе, с косточкой или без). Вместо косточки в маслину иногда вкладывают каперсы, кусочки перца или сардинки.

Под рукой у меня — известная в Греции, много раз переизданная, в том числе и на русском языке, книга Александра Валаваниса «Традиционная греческая кухня». В ней — рецепты почти двухсот блюд, и едва ли два десятка из них можно приготовить без оливкового масла или маслин. Полчашки масла — во всех салатах, от аркадийского деревенского «Хорьятики салата» до баклажанного «Мелидзанес». Полчашки масла — в кастрюле супа из чечевицы, в кастрюле пасхального бараньего супа «Майирица» и даже в кастрюле с тушенной в соусе из собственных чернил каракатицей. На оливковом масле греки жарят, масло сбивают с уксусом, йогуртом, яичными желтками и белками, лимонным соком, маслом смазывают противни до жарки пирогов и сами пироги — после того, как вынут их из печи. Оливковое масло и лимон, «сбитые в пену», добавляют к шашлыку из рыбы-меч. Столовые маслины, в подсоленной воде или уксусе, давленные или пересыпанные специями, сморщенные или надрезанные, сопровождают все дневные трапезы.

И если сделано странное исключение из правил и вам показалось, что удалось как-то неожиданно обойтись без плодов священного дерева, все равно в последней строке рецепта вы встретите скромную в своем достоинстве надпись: «Блюдо подается с маслинами».

Святую Гору приступом брали каталонцы и генуэзцы, на эту землю совершали набеги латиняне, крестоносцы, сарацины, турки, не знающие веры и национальности средиземноморские пираты. В год падения Константинополя здесь, на Айон-Оросе, на восточном выступе трехпалого полуострова Халкидики, утвердились было османы. Тогда православные храмы от разрушений уберег не Бог, но монастырские богатства; монахи откупились, сребром спасая христианский крест. Случались здесь не только беды, но и чудеса. В 1545 году, например, рыбаки вытащили из моря утраченную несколькими веками ранее икону Николая Чудотворца. Мозаичный образ уцелел, только к лику святого приросла перламутровая раковина, от которой на иконе осталась глубокая, как бы кровавая, до зрачка левого глаза Чудотворца, язвина. Из одной половины этой раковины патриарх Иеремия повелел сделать блюдо для просфоры, из другой — панагию, а икона стала, наряду с частью животворящего древа Креста Господня, одной из реликвий обители Ставроникита.

Так что за многие столетия своей истории монастырские стены видали всякое, недаром застыли они в скорбном молчании. Кое-какие главы этой истории уже забыты, но главное не подвергается сомнениям: Афон на протяжении веков остается непоколебимым хранилищем истинной веры. И, твердо убеждены здесь, таковым символом веры Святой Горе суждено быть до скончания мира. Не случайно же на волю Всевышнего ссылался в наставлении епископ Порфирий: «Богу угодно создать в Царстве Христовом обширный Эдем. И Бог создал его, поселил на Афоне, счастливо стоящем под звездами Фракии, в водах Эгейских. Туда собрались с четырех сторон света небесные человеки и земные ангелы, чтобы непрестанно славословить Бога и жить преподобно».

И так стало.

В двадцати монастырях Святой Горы, в скитах и келиях, в пещерах и земляных хижинах теперь обитают тысяча или полторы «небесных человеков и земных ангелов» — православных иноков, обретших здесь строгую религиозно-созерцательную жизнь. Пора расцвета Афона, когда монашескую республику населяли десятки тысяч рабов Божьих, когда весь полуостров Айон-Орос с восемьюдесятью иноческими обителями представлял собой огромный монастырь, уже навсегда в прошлом, потому что безвозвратно меняется мир и вместе с миром меняется человек. Но вера по-прежнему крепка; ее сила теперь не в многочислии адептов, а в их духовной стойкости.

Полторы тысячи лет, с тех пор как дочь византийского императора Феодосия Великого, царевна и дева Плакидия, услышала здесь воспрещающий глас иконы Божьей Матери, женщинам закрыт доступ на полуостров; да не только женщинам, но и всякой живой твари женского пола. В распоряжение монахов Афон передал в конце VII века император Константин, и с той поры светской власти, как и суду людскому, Святая Гора неподотчетна. И сейчас необходимое для любого постороннего, любого мирянина условие пребывания здесь — диамонитрион, подорожная грамота, которая выдается с санкции Святой афонской общины. Так что праздные туристы не тревожат спокойствия монахов, разве что неслышно клацают фотокамерами с катеров, держащихся на почтительном расстоянии от берега. А коли ты (хоть, может, и не дарована тебе еще Господом благодать истовой веры) получишь диамонитрион, то из туриста превратишься в паломника. Коли попадешь сюда, на полуостров молитв о спасении мира, то ощутишь чудесное откровение.

Беспокоиться о мелочах здесь смысла нет: на Святой Горе ангел-хранитель чрезвычайно заботлив. Шум суетной жизни Афону неведом, тут каждый переступает невидимый порог, за которым — отказ от неутолимой собственной воли. Здесь славен не тот, кто высок по человеческим меркам, но тот, кто носит в себе Духа Святого. От монастыря к монастырю, от келии к келии, принято передвигаться пешком, чтобы возвратить себе первозданное телесное здоровье, чтобы дух воспарил от восторга. Вокруг — зеленый лесной океан. Запахи леса, голубизна неба, чистота воздуха кружат голову. Недаром говорят: на Святой Горе все земное возвышается до небес и все небесное снисходит до земли. Кто без коня — иди пеш. И помни: Афон — это не место. Это — путь.