Так вот, сидим мы в Сокольниках. Вахтанг говорит мне:

— Позвони Далю: уж он-то знает — кто поступил, кто нет — наверняка!

— Я не в таких отношениях с Олегом Ивановичем, чтобы могла запросто позвонить ему и спросить: поступили ли вы с Колей Дроздовым или нет?

Все подхватывают вслед за Вахтангом:

— Да ладно, Оль, позвони!

— Да я не могу!

Буквально заставили. Звоню:

— Здравствуйте, Олег Иванович! Это ассистент с…

— Да, Оля.

— Олег Иванович, ну, как? Вы поступили?

— Да. Поступил.

Ребята-то думают, что он сейчас мне что-то расскажет! А я в растерянности говорю:

— Ну, я вас поздравляю… И я вам так завидую — вы такие фильмы посмотрите!

— Ну… надеюсь… Оля…

Кладу трубку и в полной тишине говорю:

— Он сказал, что он поступил.

Вахтанг аж взвился, подскочил:

— Как?! Откуда он знает?! Ничего официально не объявлено!!!

И вот тебе — русская суть. Все эти ребята — украинцы, эстонцы, литовцы, грузины — сказали:

— Вахтанг, успокойся! Он же — Даль. Он мог вообще не писать никаких работ!

И я добавила:

— То, что он пишет работы, — это его самодисциплина, внутреннее уважение к этому процессу. Это — характер Даля.

Теперь могу сформулировать ещё чётче: Олег Даль — это высочайший аристократизм духа и поведения.

Известный актёр Вадим Спиридонов, бывший моим большим другом (его нет уже полтора года, и теперь он недалеко от Олега Ивановича — там же, на Ваганькове), рассказывал мне про Даля:

— Шёл я как-то по «Мосфильму». Олег навстречу идет. И это был человек, к которому просто так не подойдёшь. Не попросишь сигарету. Не поздороваешься. Даже просто — не улыбнёшься. Шёл человек, и вокруг него было пространство, и в это пространство войти было очень непросто.

Вот это был Даль! И если он к кому-то обращался, кого-то воспринимал, то это уже можно было считать, простите, за честь. Может быть, это сейчас и звучит громко, но это был элемент доверия такой, в общем-то, уникальной личности, какой был Олег Иванович.

А Коля Дроздов тогда не поступил, так и оставшись сценаристом. Но у него хорошая судьба, и он — талантливый человек. Олег Иванович же пошёл учиться режиссуре…

15 февраля 1977 года

Прошло три с половиной месяца. И Даль как-то у меня «выпал». Я даже про него как-то немного подзабыла. У меня — очередная картина. Последний год учусь во ВГИКе, продолжая работать ассистентом режиссёра в ТО «Экран» на телевидении.

Тогда был очень популярен режиссёр Леонид Пчёлкин, на лучших картинах которого я работала и который всю жизнь из меня «пил кровь». Но расставались надолго мы всегда по-хорошему, потому что он по-отечески хорошо ко мне относился: такое сочетание в человеке тоже бывает…

В этот день Пчёлкин подходит ко мне и говорит:

— Девочка моя, я уже без тебя жить не могу! У нас середина картины, всё рушится. Народу — навалом. Там и история, и современность. Выручай, Олечка!

И в середине съёмок, в полном их разгаре, я прихожу на пятисерийную картину «Не поле перейти…», которая выходит в свет под названием «Личное счастье». Ну, чем не повтор истории с «Омегой»?!

Прихожу в группу и сразу же узнаю, что снимается Олег Даль, потому что Пчёлкин мне говорит:

— Садись в машину, забери Даля и Печерникову!

— Откуда Даля-то брать?

— Из Театра на Малой Бронной.

— Как… на Малой Бронной?

— А вот так! Ты что, не знаешь, где ведущие артисты Союза работают?

— А как же… Высшие курсы?

Даже поперхнулась. Вот так новость! Правда, у меня тут были свои дела, свои крупные неприятности. Думаю: «Батюшки! Ну, всё… Когда же он успел-то?» Приезжаю к театру на Малую Бронную, сижу в машине: «К чёртовой матери, не выйду — и всё! Что же это такое?! Курсы — бросил…»

«Разочаровалась» в нём. Ведь где-то нутром понимала, что Даль, наверное, будет очень интересным режиссёром, хотя никогда крупных разговоров на эту тему с ним не было. Я уже всё-таки заканчивала институт и видела, что творится, кто прёт наверх в то время. Но я не осознавала, насколько Олегу было бы тяжело. Думала лишь о том, насколько он станет своеобразным, оригинальным режиссёром. Но это я сейчас могу сформулировать. А тогда просто обалдела: на Малой Бронной? У Эфроса? Которого я, кстати, ни тогда не любила, ни сейчас…

Выходит он из театра, подошёл к машине:

— О! Ольга! Поехали!

Садится назад. Я сижу впереди, рядом с шофёром. Поворачиваюсь и говорю:

— Что случилось? Почему вы — здесь?

— А что вы имеете в виду?

— Как, что? Как, что?!.. Почему вы в театре, а не на курсах?

— А чё?!..

И по тому, как он это сказал, как посмотрел на меня, поняла: ему эти Курсы — по фигу. Но в то время нельзя было прийти даже с именем Даля и получить на студии постановку. Надо было иметь эту вшивую бумажку.

Он был очень разочарован и Курсами, и педагогическим составом, хотя поступил в мастерскую Иосифа Хейфица. Не воспринял всё это никак:

— Мне… мне Табаков будет преподавать актёрское мастерство?!!

И я, так резко обернулась, что он даже отпрянул. Это был единственный раз, когда я посмела — видно, уж очень злая была! — обратиться к нему на «ты»:

— При чём тут Табаков?!! О чём ты говоришь?! Олег Иванович! Да вы вдумайтесь, о чём говорите: да кто бы вас заставил сдавать «актёрское мастерство»?!!

А через две недели в театре сдавали прогон «Месяца в деревне», и приглашённый Пчёлкин взял меня с собой.

Потрясающе! Потом Даль вышел после прогона к нам — весь разгорячённый. Мы в восторге — он играл лучше всех! С этого прогона мы его забрали на съёмку, и Пчёлкин всю дорогу пел ему дифирамбы. А Олег Иванович был прелестен, тих и доволен…

26 февраля 1981 года

Я тогда работала на студии Горького. А после ухода с телевидения год проработала во ВГИКе. Почему-то всё и все надоели мне в этот четверг, и я отправилась прошвырнуться во ВГИК около трёх часов дня. Перебежала через нашу стеклянную «дырку», спустилась вниз, встретила одного своего знакомого и остановилась с ним потрепаться.

Стоим, разговариваем. Поворачиваю голову и вдруг вижу: около раздевалки стоит Олег Даль! Я обалдела. Стоит и снимает куртку.

Я прямо на полуслове прекратила своё общение и подбежала к нему. Даль мне говорит:

— Что это вы здесь делаете?

— Вот это да! Я, между прочим, окончила ВГИК и работаю на студии Горького! Я — выпускница этого института. А вы-то что здесь делаете?

— Да так…

Снимает шарф, достаёт из кармана очень редкую книгу Гийома Аполлинера. Выглядит плохо, с сильно отросшей бородой.

Идёт с одеждой в педагогический отдел гардероба. А его эти тётки не хотят там раздевать:

— А вы что? Идите в студенческий!

Они его за студента приняли!

Я говорю:

— Да это педагог! Олег Иванович, вы, наверное, здесь преподаёте? Где вы?

Помолчал.

— Меня пригласили…

— Кто?

— Да Алов с Наумовым…

— Ах, ты! Актёрское мастерство?

— Да. Мне надо в кадры.

И я пошла провожать его в отдел кадров.

— Можно я к вам приду посмотреть, как вы ведёте занятия?

— Да что вы!..

— Ну, разрешите, Олег Иванович! Я приду к вам на занятия… Ну, потихонечку! Я не буду мешаться! Я сяду в углу!

— Ну, приходите…

И вошёл в кабинет, а я пошла к себе. Попила чаю. И через час опять побежала во ВГИК — на него поглядеть в переменку. Так Склянский его схватил и водил, не отпуская от себя ни на шаг — под ручку. И я хотела Далю что-то сказать, но через Склянского у меня не получилось.

Удивляюсь самой себе, но тогда я отправилась в учебную часть и узнала расписание занятий по актёрскому мастерству на режиссёрском факультете в мастерской Алова и Наумова. Методист сказала:

— В четверг, в три часа дня. Но Даль болеет, и иногда нагоняет по понедельникам.

В понедельник, 2 марта, в три часа дня я приехала в институт. Никого в коридоре нету. Дверь мастерской заперта. Дёрнула за ручку. Всё, думаю, опоздала! Они уже закрылись — урок начался. Пошла к себе наверх, на третий этаж, посидела в кабинете. Звонок на перемену. Спустилась, смотрю — он их не отпустил. Подождала ещё час — не отпускает опять! Позвонила в учебную часть, а там говорят: