Вскоре подходят и мужчины — топориками обрубают толстые сучья с тех же сухих деревьев, а также изготавливают опорные рогатки и перекладину для костра. Девушки возвращаются к палаткам, достают из рюкзаков, согласно указанию «начпрода» (это одна из них) продукты, расписанные заранее на данный день. Разжигают костер. Возвращаются и мужчины с охапками толстых сучьев. Костер переходит в их ведение. Они же приносят воду и подвешивают над огнем котелки (ведра маленькие группы не берут).
Все эти первоочередные операции выполняются без каких-либо указаний и немедленно, даже не сняв ботинки. Каждый участник группы знает, что и в каком порядке надо делать.
Когда костер разгорелся, топлива запасено достаточно (в том числе и на утро), вода греется, можно расслабиться, расстелить спальники, переодеться, сменить ботинки на легкие сандалии или тапочки. Теперь у костра главенствуют девушки. Варят из концентратов два горячих блюда и чай, готовят бутерброды. Дежурных не назначают. Каждый участник похода ищет, где и в чем он может помочь, не дожидаясь приглашения. На привалах, как и на маршруте, господствуют отношения дружбы и взаимопомощи.
Но вот плотный обед (он же ужин) окончен. Девушки горячей водой моют котелки и миски. Мужчины затягиваются первой сигаретой. До чего же она желанна после трудного перехода и обильной еды! Если не очень поздно и не слишком устали, сидят часок-другой у костра. Что-нибудь рассказывают или поют хором (гитару в высокие горы берут редко — помеха)...
Рано утром вышли на подъем к Санчарскому перевалу. Ноги болели, но рюкзак уже не изменял своего веса в пути. Идти было тяжело, однако вчерашнее отчаяние не повторилось. Быть может, еще и оттого, что вышли из леса на каменистую тропу, где нас обдувал прохладный ветерок. Короткий привал делали у нарзанного источника. Это оказалась ярко-рыжая, каменистая площадка не более двадцати метров в поперечнике. На ее поверхности мы насчитали семь небольших кипящих лужиц, из которых выбегали тонкие, прозрачные струйки. Это и есть нарзанные ключи. Самое удивительное, что все они, столь близко расположенные друг к другу, различаются между собой по вкусу. Местные жители приезжают сюда на несколько дней лечиться от разных болячек. Одну из таких компаний мы застали. Они объяснили, что каждый из семи источников имеет свое лечебное действие: «от живота», «от глаза», «от зуба» и прочие.
Потом двинулись дальше. Иногда приходилось пересекать небольшие и некрутые снежные поля. Снег на этой высоте еще довольно мягкий. Идти по нему приятно. Бесснежный перевал взяли легко. За ним мы сразу оказались на роскошном ковре рододендронов — крупных, нежных, бледно-розовых, чайного цвета или белых цветов. Они не только красивы, но имеют еще то немаловажное достоинство, что их древовидные стебли представляют собой превосходное топливо. Поэтому, выбрав на этом ковре ровную площадку, мы, несмотря на относительно ранний час, остановились лагерем на ночлег.
Утром начали спускаться по хорошей тропе через веселый лиственный лес южного склона хребта. Чистое удовольствие! Пришли в большой горный поселок Псху, расположенный на берегу полноводной реки Бзыбь. Шли вдоль нее с двумя ночевками. Потом поднялись на невысокий хребтик Лакорозитау, где обнаружили обширную пасеку. Вдоволь поели меду. Приветливый пасечник Василь предложил сводить нас в Большой каньон Бзыби. Неподалеку от пасеки, еле поспевая (хотя и без рюкзаков) за Василем, едва заметной тропинкой, вьющейся по очень крутому склону начали спускаться в глубину постепенно сужающейся щели в горе. По мере спуска нарастал шум бегущей где-то внизу и сбоку от нас реки. Спустились до дна расщелины и по нему вышли к самому берегу Бзыби. Оказались на маленькой площадке, где этот шум превратился в такой грохот, что, обмениваясь впечатлениями, приходится кричать друг другу на ухо. Здесь темно. Высоко над нами виднеется узкая полоска голубого неба. А под ногами со страшной скоростью мчится вся сплошь белая от пены мощная река, загнанная в узкое, метра два шириной каменное ложе. Стены каньона точно вырублены гигантским топором. По Бзыби невозможен сплав леса — стволы любой толщины рассвирепевшая река здесь превращает в мочало. Впечатление от каньона очень сильное и мрачное. Выбравшись из него в солнечный мир поверхности земли, вздохнули с облегчением, точно вырвались из преисподней... Пройдя с десяток километров по невысоким хребтикам Лакорозитау и Чхо, спустились в цивилизацию, на асфальтовое шоссе Рица — Аватхара.
Второй поход, который мы совершили под командованием Кирилла летом 54-го года, был намного более трудным и опасным. Но закалка, однажды полученная в горном походе, сохраняется в последующие годы. Так что для меня этот поход оказался физически гораздо более легким. На этот раз нас было шестеро — Кирилл, я и четверо девушек: Лиза, ходившая с нами в первый поход, Таня и Галя — легкие, хорошо спортивно подготовленные и Зоя — крупная, рыхлая, по первому впечатлению вовсе не спортивного склада женщина. Мне она не понравилась. Учительница литературы, вероятно, хорошая и эрудированная, она держалась немного высокомерно, не по-туристски. Как потом выяснилось, Кирилл пригласил ее в наш поход потому, что она предоставляла ему какие-то материалы для диссертации, которую он намеревался написать.
Оснащены мы были так же, как в первый раз, за тем исключением, что мне тоже удалось приобрести ледоруб. Кирилл еще обзавелся альпинистской «основной» страховочной веревкой длиной в 30 метров.
Из Черкесска автобусом приехали на турбазу в Теберду. Оттуда прошли на знаменитую Домбайскую поляну, где тогда находились только три альпинистских лагеря и маленькая гостиница. Говорят, что теперь «Домбай» застроен шикарными отелями и превратился в фешенебельный горный курорт.
Домбайская поляна окружена уже настоящими высокими горами. В нижней ее части возвышается громада Суфруджу, украшенная черным, взмывающим в небо «зубом». Правее и выше нее — красавица Белалакая, опоясанная на середине высоты великолепным белокаменным поясом. Еще выше — могучий Алибекский ледник. Над ним прославленная в туристских песнях вершина Эрцог и гора Сулахат, названная так по имени легендарной каменной девушки, лежащей на ее вершине.
По лесной дороге поднялись к альплагерю «Алибек». Потом совершили прогулку по леднику. С благоговейным трепетом заглядывали в широкие и, казалось, бездонные трещины. Ледник с поверхности белый, присыпан снегом, а внутри трещин лед изумрудно-зеленый.
В первой части нашего похода было намечено пройти Алибекский перевал. Кирилл справедливо решил, что Зое это будет (без акклиматизации) не под силу. Вместе с Таней они должны были спуститься до Карачаевска, оттуда попутным транспортом добраться до Архыза и ждать нас там. Алибекский перевал будем брать вчетвером: Лиза, Галя и мы с Кириллом. Вышли рано утром. Поначалу шли легко. Удобная тропа, петляя по травянистому склону, поднималась не очень круто. Воздух — еще прохладен. Вид на Домбайскую поляну — великолепен. И у нас достаточно сил, чтобы им время от времени любоваться. Но уже часа через три солнце стало палить нещадно. Вокруг ни клочка тени, а тропа становится все круче. Началась «ишачка» — когда бредешь, сгибаясь под тяжестью рюкзака, никакими видами уже не любуешься, а смотришь только на тропу перед тобой и контролируешь дыхание: два шага — глубокий вдох через нос, три шага — выдох через рот до полного опорожнения легких.
Примерно к полудню тропа кончилась, и мы вступили на снежное поле. Надели темные очки — без них сожжешь глаза. Снег сверкает, как растекшееся по склону второе солнце. На этой высоте он плотный и гладкий, обдутый ветрами — чистое зеркало! Подъем крутой и длинный, не «в лоб», а зигзагами — «серпантиной». Высоко над нами едва виднеется перевал: согласно описанию — «между парусом и треугольником». Так выглядят на фоне ярко-синего неба две черные скалы, на которые мы держим курс. Кирилл идет первым, выбивая на каждом шагу ударом ноги «ступеньку». Жара «офигенная». Ковбойка сплошь мокрая от пота, но снять ее нельзя — сгоришь! Я замыкающий. Перед отъездом из Москвы наш командир, на беду, заболел ангиной. В последний день температуру удалось сбить, но значит ли это, что он вполне здоров? Я предлагаю сменить его на тяжелой работе выбивания ступеней. Отказывается. Характер железный! На последнем «передыхе» (торчащий из снега большой камень), видя, что перевал уже близок, а сил у меня вроде даже прибавилось, начинаю от избытка чувств горланить какую-то туристскую песню. Когда закончил, Кирилл вдруг говорит мне: «Левка, спасибо за песню». Тут я понимаю, что ему плохо. Болезнь, видимо, возобновилась. На последний крутой «взлет» к перевалу я выхожу первым. Кирилл молча с этим соглашается. Девочки, не задавая лишних вопросов, идут за мной.
