Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Сынок, не сумеешь ты, – сказал старик.

– Сказал – смелю, значит, смелю, – уверял его Кулакбай.

Старик навьючил на верблюда два мешка пшеницы. Кулакбай забрался верблюду в ухо, натянул веревку, вдетую в его ноздрю, и поехал на мельницу.

Мельница была далеко. Три дня и три ночи ехал Кулакбай и наконец добрался до места. Остановив верблюда, он крикнул:

– Эй, мельник! Где ты там? Мельница свободна?

Вышел мельник из двери, смотрит – стоит верблюд, нагруженный двумя мешками пшеницы, а больше никого нет. Кто кричал – непонятно. Удивился мельник. «Что за чудеса?» – думал он, пожимая плечами. А пока он раздумывал, Кулакбай прикрикнул на него:

– Не бойся! Сгружай мешки! Ну, чего глаза таращишь? Тащи мешки, засыпай пшеницу и мели, не проводи зря время!

Мельник с перепугу кинулся разгружать верблюда, снял мешки, засыпал пшеницу в оба жернова и начал молоть. Перемолов пшеницу, он насыпал муку в мешки, завязал и опять погрузил на верблюда. Он так растерялся, что даже забыл взять плату за помол. «Что за чудо? – подумал он, когда верблюд повернулся и пошел в обратный путь. – Сон это или явь?!»

Пока он стоял, разинув рот от удивления, Кулакбай ехал себе да ехал и наконец скрылся из глаз мельника.

Долго ехал Кулакбай, но вот ему захотелось сходить за нуждой. Выпрыгнул Кулакбай из уха на шею, соскользнул по ноге на землю и присел позади зеленого кустика верблюжьей колючки. А верблюд, пользуясь минуткой, с жадностью накинулся на колючку. Он хватал лакомый корм без разбору и не заметил даже, как вместе с зеленой колючкой проглотил сидевшего за кустиком Кулакбая.

Наелся верблюд досыта, постоял-постоял и пошел куда глаза глядят. Вскоре он с дороги сбился, а к вечеру совсем заблудился. Бродил он бродил по степи и наконец добрел до дому. Подошел верблюд к воротам и остановился. Увидел старик верблюда, открыл ворота, завел во двор, и только что хотел снять мешки, как вдруг слышит голос Кулакбая:

– Эй, отец! Это я, Кулакбай! Меня верблюд проглотил! Кого вы больше любите, меня или верблюда? Вытащите меня из его брюха!

Услыхав голос сына, старик тотчас же заставил верблюда лечь на землю, снял мешки, выхватил из ножен нож и перерезал верблюду горло. Сняв шкуру, он разрезал брюхо и начал искать Кулакбая. Искал-искал, но так и не нашел. Тогда он освежевал тушу, разрезал мясо на куски, сложил в корчагу и поставил в амбар, а кишки выбросил собаке. А надо сказать, Кулакбай застрял в верблюжьих кишках и никак не мог оттуда выбраться. Голодная собака вместе с кишками проглотила и Кулакбая. Очутился бедняга в собачьем желудке. Наелась собака досыта, растянулась на солнышке и зажмурила глаза от удовольствия.

А Кулакбай давай звать отца:

– Отец, отец, кого вы больше любите, меня или собаку? Если вы любите меня больше, чем собаку, тогда вытащите меня из ее брюха!

– Ой, сынок! Да ведь я же тебя люблю больше всех! – завопил старик. Он сейчас же убил собаку, разрезал ей брюхо, искал-искал Кулакбая, но так и не нашел.

А дело был к вечеру. Когда совсем стемнело, старик бросил искать – все равно в темноте ничего не увидишь, вымыл руки, вошел в комнату и лег спать, а убитая собака осталась лежать посреди двора. Ночью во двор забрался голодный волк и сожрал собаку. Очутившись в волчьем желудке, Кулакбай подумал: «Ну, теперь придется мне с волками жить!»

Днем волк рыскал по степи, а по ночам искал добычу в овчарнях да загонах. Но теперь вся его охота кончалась неудачей. Как только волк подбегал к овчарне или к загону, Кулакбай начинал кричать:

– Эй, пастухи! К загону волк подкрался! Не спите, овец стерегите!

Волк только хочет схватить ягненка, а Кулакбай уже кричит:

– Ай-ай! Не зевай! В овчарню волк забрался! Держи его! Хватай! Бей!

Услыхав этот крик, пастухи вскакивали и натравливали на волка собак. Тут уж волку было не до овец, и он бросался наутек. И так каждую ночь.

Прошло немало дней и ночей, а волк все рыскал в поисках добычи, голодный и злой. Окончательно ему живот подтянуло.

Однажды волк услышал лай собак, крик пастухов. Смотрит – это пастухи гонятся за другим волком. Перепугался наш волк и тоже бросился бежать, спасая свою шкуру. Избавившись от погони, оба волка бродили по степи в надежде что-нибудь найти. И вот по пути волк стал жаловаться на свою горькую судьбу и рассказал про свою беду:

– Эх, приятель, на этих днях со мной такое стряслось – только подобрался я к загону с овцами, а у меня внутри кто-то как закричит: «Эй, пастухи, не спите, овец стерегите! К вам волк подкрался, смотрите, как бы в загон не забрался, лови его, бей». И так теперь каждый день… Сам не знаю, чей это голос. Пастухи проснулись, погнались с собаками за мной. Замучили меня до смерти. Как мне избавиться от этой напасти?

– Плохие твои дела, – сказал другой волк. – Голод хуже всего. Слушай, приятель, я тебя научу. В самую жару ты побегай на солнцепеке взад и вперед. Солнце будет жечь и палить, а ты бегай себе да бегай, тогда эта самая тварь, что сидит у тебя в животе, задохнется от жары и околеет.

Стал волк по совету своего приятеля бегать взад и вперед на солнцепеке в самую жару. Бегал-бегал, язык высунул, в глотке у него все пересохло. Уж сил больше не оставалось, а он все бегал да бегал. Наконец волк задохнулся, повалился среди дороги, язык высунул, ноги вытянул и околел. А Кулакбай все сидит у него в брюхе, не может выбраться.

Двое всадников, проезжая по дороге, увидели волка, обрадовались, слезли с коней и, приговаривая: «Это нам бог дал», стали сдирать с волка шкуру. Один из путников сказал:

– Это самый заядлый враг человечий, кровожадный палач овец. Сдерем мы шкуру с этого мясника и отвезем к пастухам в загон, и они дадут нам за нее столько денег, сколько стоит жирный баран.

Услыхал Кулакбай эти слова и потихоньку вылез из волчьего желудка через нос. Смотрит он – кони путников стоят поодаль, привязанные друг к другу поводьями. Кулакбай подошел к одному коню, вскарабкался по ноге сначала на шею, а оттуда прыгнул в ухо и потихоньку стал погонять коней. Один из путников оглянулся и, увидев, что кони сами пошли по дороге, крикнул другому:

– Скорей кончай, скорей – кони ушли!

Они заторопились. Один сдирал, другой помогал, а на коней им некогда было и взглянуть. Наконец путники содрали с волка шкуру и, крикнув друг другу: «Беги скорей, догоняй!» побежали за конями. Бежали-бежали, почти уже нагнали, а Кулакбай как дернет рукой за повод, кони шарахнулись в сторону и пустились вскачь. Путники сразу отстали, гнались-гнались, но никак не могли догнать.

Между тем Кулакбай, подгоняя коней, уехал далеко-далеко и к вечеру подъехал к загону богатого овцевода. Среди степи стояли белые юрты, со всех сторон обнесенные изгородью. Остановив коней у ворот, Кулакбай крикнул:

– Открывай, что ли! Снимай перекладины!

Вышел байский сын, смотрит – у входа два коня, а людей не видать. Стоит байский сын, разинув рот от удивления, и вдруг ему тот же голос приказывает:

– Открывай, что ли! Снимай перекладины!

Удивился байский сын, испугался, подошел к воротам и вытащил все три жерди, загораживавшие вход во двор. Взял он коней под уздцы, завел во двор, привязал к коновязи и, засыпав им корму, ушел в юрту. Между тем Кулакбай по ноге коня слез на землю, подошел к самой большой белой юрте, приготовленной для гостей, заглянул в нее, смотрит – а там ничего нет: ни паласов, ни ковров, и даже подстилки не постелены. Стоял так Кулакбай в раздумье и вдруг слышит голос бая:

– Кто там приехал? Что за люди?

А сын ему отвечает:

– Стоят два коня, а людей нет. Я завел их во двор, привязал и дал корму. Слышу я только чей-то голос, а человека не видно. Удивился и так. испугался, прямо всего меня трясет. Что это может быть, отец? Голос есть, а самого человека нет!

Кулакбай тут как крикнет: – Почему подстилки не постелены, почему кушать не подаешь? Что ты там замешкался?

Удивился бай и тоже давай орать на сына:

– Ты что, слепой, что ли? Слышишь, вон человек говорит! Иди скорей, принеси подстилку!

34
{"b":"244498","o":1}