САЛAМАН И АБСАЛЬ (Из поэмы) НАЧАЛО ПОВЕСТИ Был царь в Юнане – Искандару равный, Венца и перстня обладатель славный. И жил в те годы – мудростью высок - Муж, утвердивший знания чертог. Перед его делами в изумленье, Царь мудреца призвал к трудам правленья. Не испросив совета у него, Не делал он и шага одного. И он – от Кафа севера до юга - Мир покорил по начертаньям друга… Несчастен шах – игралище страстей, Лишенный мудрых, преданных друзей. Он сам – запальчивый, в решеньях скорый - Своей твердыни сокрушит опоры. Он справедливый осмеет закон, Несправедливость возведет в закон. Царь справедливый – пусть не чтит Корана, Он выше богомольного тирана. Не верой, не обрядами страна - Законом справедливости сильна. У СЧАСТЛИВОГО ШАХА ВОЗНИКАЕТ ЖЕЛАНИЕ ИМЕТЬ СЫНА Так, но совету мудреца и пира, Царь этот стал владыкой полумира. И с благодарностью помыслил он, Как высоко он счастьем вознесен. По воле промысла, а не иначе, Дается смертному халат удачи. И ом всего достиг, чего хотел, Всего… но только сына не имел. Наследника величию и силе, Преемника при царственном кормиле. И это все сказал он мудрецу, Наставнику, духовному отцу. Мудрец ответил: «Властелин вселенной, Желание твое благословенно! Дитя… ребенок – что сравнится с ним? Он лишь с душой бессмертною сравним. Ведь сын, ребенок,- ответвленье жизни И после смерти – продолженье жизни. Оп – светоч твой, он – чистый твой родник. Умрешь, он – в головах твоих цветник. Он в старости твоей поддержкой будет, В беде тебя один он не осудит. Любуясь им, душою обновлен, Его поддержкой будешь ты силен!» МУДРЕЦ ХУЛИТ ВОЖДЕЛЕНИЕ, БЕЗ КОТОРОГО НЕОСУЩЕСТВИМО РОЖДЕНИЕ РЕБЕНКА И все же быстрый разумом мудрец Такое слово молвил наконец: «О шах! Бездетным в скорби пребывает Тот, кто влеченья к женщинам не знает. Но, низкой страстью разум омрачив, К нам райской девой входит злобный див… Когда глотнешь из чаши наслажденья, Поймешь – неутолимо вожделенье. И будешь, как верблюд кольцом, влачим Ты страстью, как погонщиком своим. МУДРЕЦ ОСУЖДАЕТ ЖЕНЩИН, КОТОРЫЕ ЯВЛЯЮТСЯ СРЕДОТОЧИЕМ ВОЖДЕЛЕНИЯ, НО БЕЗ КОТОРЫХ НЕВОЗМОЖНО РОЖДЕНИЕ РЕБЕНКА Знай: пристраститься к женщине – пропасть. Жизнь нашу укорачивает страсть. Ты женщину сто лет дари богато, Ты одевай ее в сребро и злато, Ты ей шустерской не жалей парчи, Ставь золотой подсвечник для свечи, На серьги перлов не жалей и лала, Дай из кисей индийских покрывала, На все ее желания ответь, Дай ей на стол изысканную снедь, Ты все ее веления исполни, Водою Хызра чашу ей наполни, И пусть она вкушает, как султан, Плоды, что шлют ей Йезд и Исфаган, Все чудеса свези с земного света, И все ж в ее глазах – ничто все это! «Ты,- скажет,- о любви мне говорил, Так что ж ты ничего мне не дарил?» МУДРЕЦ ПРИНИМАЕТ МЕРЫ ДЛЯ РОЖДЕНИЯ РЕБЕНКА БЕЗ УЧАСТИЯ ЖЕНЩИНЫ, И ДЛЯ УХОДА ЗА РЕБЕНКОМ БЕРУТ КОРМИЛИЦУ Измыслил тот алхимик и мудрец Диковинное средство наконец. И средство это шаху предложил он, И мысль ученых мира изумил он. Из чресел шаха семя он извлек, Питательной средой его облек, На сорок семидневий скрыл в сосуде, И вот – кто слышал о подобном чуде - В сосуде том, как солнце,- скажешь ты, Дитя явилось дивной красоты, Сын крепкий и здоровый, без порока. Звезда надежд царя взошла высоко. Ребенку имя старцы той земли От слова «саламат» произвели. Высокий саном, совершенный станом, Сын шаха наречен был Саламаном. Чтоб вырастить и воспитать его, Кормилицу избрали для него. Красой – луна, звалась Абсаль она. Лет двадцати была едва ль она. Стройна, нежна, полна очарованья, Она влекла и взгляды и желанья. Делил пробор ее тяжелых кос Копну благоухающих волос. А косы, извиваясь завитками, Арканами казались и силками. Как стройный кипарис она была. Как будто попирая тропы, шла. Как зеркало, чело ее блистало, А брови – ржа на ясности металла. Она, порой выщипывая их, Две оставляла буквы нун крутых. Как опахала, темные ресницы Ей осеняли томные зеницы. А раковины белые ушей - Жемчужницы для жемчуга речей. Пушком с висков, как мускусом, покрыты Прекрасные открытые ланиты,- Так Нил красу Египту придает. Как жемчуга и лалы – свежий рот. Над блеском плеч серебряная шея, Кувшина узкогорлого стройнее. Подобны перси белым двум холмам, Двум в водоеме светлым пузырям. Живот округлый, как источник света, По блеску – снег, на ощупь – соболь это. Обильна телом, в бедрах широка, А в поясе не толще стебелька. Зад, словно купа розового сада, Скрыт платьем от завистливого взгляда. Я бедер описал бы красоту, Но удержать хочу язык во рту, Чтоб не коснуться вдруг неосторожно Того, о чем тут молвить невозможно. Скрывалась тайна там, на ней запрет, Ни у кого ключа к той тайне нет. Однако некий подлый похититель В сокровищницу вторгся, как грабитель, И створки раковины расколол, И, словно вор, жемчужину обрел. А ты махни рукою, благородный, На то, где след оставил вор негодный. |
