НЕ ПОРИЦАЯ ВЛЮБЛЕННЫХ Везде, где есть любви произрастанье, Там ветви – горе, а плоды – страданье. Не надо их упреками губить, Советами жестокими рубить. Небес приостановится вращенье, Недвижная земля придет в движенье, Но я своей возлюбленной не дам Моей души покинуть чистый храм. Подруга азбуку любви дала мне, Узором в сердце высекла на камне. Я зеркало разбил о камень тот,- Укоров камнем кто меня побьет? О ТОМ, КАК АБУ-АЛИ ИБН СИНА ЛЕЧИЛ СТРАДАЮЩЕГО МЕЛАНХОЛИЕЙ Во времена Абу-Али Сина, Что славился как лекарь издавна, Почтенный горожанин ежечасно От меланхолии страдал ужасно. Кричал: «От жира лопнуть я готов Таких, как я, нет в деревнях коров! У повара алмазов будет груда, Коль сварит из меня мясное блюдо! Скорее обезглавьте вы меня. И повару доставьте вы меня!» Так он кричал, решив, что он – корова, И разговора не желал иного. Никто не мог несчастному помочь,- Мычал он, как корова, день и ночь: «Смотрите, становлюсь я все худее, Друзья, прирежьте вы меня скорее!» Что делать с ним? Во весь орет он рот, Ни пищи, ни лекарства не берет. Врачи, признавшись в собственном бессилье, Абу-Али Сину о нем спросили. «Скажите так,- последовал ответ,- Жди завтрашнего дня. К тебе чуть свет Придет мясник, тебя зарежет с честью,- Обрадуй сердце долгожданной вестью». Свалилась у больного тяжесть с плеч, Когда услышал радостную речь. Абу-Али явился, и сурово Спросил он у больного: «Где корова?» Тут растянулся на полу больной, Сказал: «Корова – я. Кончай со мной». Связал безумца врач, окинул взглядом И, нож о нож точа, уселся рядом, И стал, изображая мясника, Ощупывать и спину и бока. «Не буду нынче резать,- молвил слово,- Пока еще худа, тоща корова. Пусть постоит в хлеву немного дней, Без передышки есть давайте ей. Когда она поправится, жирея, Корову я прирежу, не жалея». Развязан меланхолик был тотчас, И пищи принесли ему запас. Он получал от пищи наслажденье, Лекарство принимал без рассужденья. Толстея, как корова, полный сил, Свои коровьи бредни он забыл. В ПОХВАЛУ СТИХА Стих – это птицы разума паренье, Стих – это гордой вечности творенье. Суди о том, что птица говорит: В костре горит или в саду парит. Когда стихи сияют совершенством, Они дарят читателя блаженством, Когда в костре тщеславия горят,- Лишь едким дымом, гарью нас дарят. В стихах читая просьбы, униженья, Мы чувствуем и гнет и раздраженье. Но если с правдой связаны слова, То красота и сила их жива. Пройдет их слава по путям небесным, Поэта имя станет всем известным. А если строки ложью рождены, Их суть презренна и слова бледны,- То в бороде застрянут виршеплета И сверх усов не будет им полета. Стих должен быть прозрачным родником, Рубинами обильным,- не песком, Чтоб не скрывал родник своих жемчужин, Чтоб дивный блеск был сразу обнаружен, Чтоб не была вода его сходна С водою грязной, где не видно дна. Тогда напрасны поиски жемчужин, Уйди,- такой родник тебе не нужен: Слова мутны, и непонятна суть, И узок, темен к содержанью путь. Лишь после долгих, трудных размышлений Поймешь ты смысл таких стихотворений. ПАМЯТИ ВЕЛИКИХ ПОЭТОВ Увы, трудились бедные поэты, В чьих одах повелители воспеты. Себя вписали в летопись времен, И мир не забывает их имен. Давно лежат в земле тела поэтов, Но живы имена, дела поэтов. Жемчужины низавший мастерски, Саманов дом прославил Рудаки. Оп спутником народа был родного, Не мог избрать обычая иного. Не уставал он жемчуга низать, Они – четырехсот верблюдов кладь. Он бренный мир покинул на верблюде, Наследники его сокровищ – люди. Живут стихи – и он живет сейчас. Поэта имя – светоч наших глаз… Был взыскан Унсури самой природой, Был редким элементом и породой, Жемчужиною четырех стихий,- И слушал целый мир его стихи… Он мускусом похвал наполнил строки, Он в книгах воспевал дворец высокий, Разрушился дворец, исчез во мгле,- Остались эти книги на земле… Жил Хагани, чей гений величавый Царей Ширвана удостоил славой. За оды, что превыше всех похвал. По тысяче динаров получал. О тех динарах помнят ли народы? Но светят нам блистательные оды. Ушел и Саади, но, жизнь творя, Стихи, в которых славил он царя, Стократ ценней царя и царских зданий, А Саади бессмертен в «Гулистане»… Сидеть доколе будешь, как слепец? Встань и глаза открой ты наконец. Смотри: дворцы превращены в руины, Ушли в оковах гнева властелины. От их дворцов не сыщешь ты следа, А письмена певцов живут всегда. Где крыши тех дворцов, где основанья? Остались лишь певцов повествованья. Нет памятника на путях земных Прочней, чем слово прозы или стих. Любую ржавчину смывает слово, Любые цепи разбивает слово. Узлов немало в наших есть делах, Запутаться ты можешь в тех узлах. Но слово разума внезапно скажешь - И трудный узел без труда развяжешь. |
