Троп выбрал одну из фотографий и принялся рассматривать в старинную лупу в потемневшей медной оправе. Четкий профессиональный снимок запечатлел картину свершившегося преступления: поперек ковра лежит пожилая женщина, ее вытянутая к резной двери рука как бы указывает путь, которым ушел убийца, и требует отмщения. Лицо женщины, крупное, с неправильными властными чертами, приобрело после смерти трагически угрюмое выражение и напомнило Тропу актрису, игравшую в пятидесятых годах в пьесе Пристли. Голова убитой напряженно откинута назад, около шеи, на ковре, большое пятно неправильной формы — кровь.

Троп медленно листает страницы толстой папки в дерматиновом синем переплете… Мария Скалацца, урожденная Пилевски, семьдесят четыре года, проживала в собственном особняке в Дортинге на седьмой авеню в доме номер тридцать. Одиннадцатого июля 1973 года в двадцать два часа была обнаружена мертвой водопроводчиком Хаммером при следующих обстоятельствах: выйдя из дома напротив, где он исполнял срочную работу, Хаммер заметил, что из особняка миссис Скалацца выбежал Родриго Альварес и, испуганно оглядываясь по сторонам, исчез за углом соседнего дома.

Хаммер знал, что Родриго Альварес — частный детектив и дежурит по ночам в особняке. Заподозрив неладное, он осмелился заглянуть в дом, тем более, что входная дверь осталась полуоткрытой. Обнаружив хозяйку дома убитой, Хаммер немедленно сообщил в полицию и через полчаса Aльваpec был арестован в доме Джоан Дэвис, у которой снимал комнату. Чемодан Родриго был наспех уложен и сам он собирался покинуть Дортинг.

Троп выхватывал из различных документов, собранных в папке, отдельные факты, стараясь испытанным методом индукции воссоздать картину преступления в целом, пусть схематичную, еще неточную, но верно передающую атмосферу и характер обстановки, сопутствующей действиям преступника.

Он листал страницу за страницей, изредка шевеля губами, будто пережевывая какую-то мысль, потом снова вернулся к фотографиям, на этот раз выбрав другую: на переднем плане сейф, дверца открыта, он пуст. Зеркало, в затейливом оформлении из бронзы времен позднего Возрождения, ранее прикрывавшее сейф, лежит на полу, рядом с горкой со старинным фарфором. Поодаль виднеется тело убитой.

Фотографу удался снимок; кажется, фарфоровые фигурки застыли в изумлении, ужасаясь происшедшему: дамы в кринолинах, затянутые в талии, кавалеры в коротких обтянутых курточках и узких трико до колен, ниже — тонкие чулки и туфли на высоких каблуках с ажурными пряжками. Те из кавалеров, у которых нервы покрепче, разглядывают убитую в монокли. Вот-вот музыканты оправятся от испуга, зазвучит прерванный менуэт, и дамы с кавалерами начнут сходиться и расходиться в чопорных фигурах старинного танца.

— На лирику потянуло, — усмехнулся Троп, — так и мемуары, чего доброго, начну писать…

Журналистов Троп недолюбливал, как и большинство представителей его профессии, и при встрече с ними, если этого не удавалось избежать, отделывался официальной информацией, стараясь поскорее избавиться от развязного беспринципного племени.

Сейчас было спокойно, журналисты давно забыли про убийство миссис Скалацца, тем более, что убийца схвачен, и хотя он не сознался в убийстве, вина его ни у кого сомнений не вызывает. Личность убийцы также непривлекательна для читателей раздела уголовной хроники: немолодой детектив частной сыскной конторы Филдинга, испанец по имени Родриго. Что напишешь про такого убийцу? Ни погони, ни эротики, ни сцен насилия… Упорно твердит, что невиновен, кроме этого ничего сказать в свое оправдание не может.

Троп не занимался этим делом и случайно обратил внимание на раскрытую папку, закуривая сигарету в кабинете Дугласа Хартинга. Он автоматически прочел полстраницы допроса Родриго Альвареса и, чем-то заинтересовавшись, прочел его показания до конца.

— Дуг, ты разрешишь полистать эту папку?

— Премного обяжешь, — отшутился Хартинг, — оттуда уже ничего не выжмешь полезного. Слава богу, не первый год в полиции.

Усевшись верхом на стуле, Троп бегло ознакомился с показаниями свидетелей.

— Послушай, Дуглас, ты уверен, что миссис Скалацца убил Родриго?

— Конечно, Эдвард. У меня никаких сомнений нет, я уже занимаюсь этим делом немало времени. Прочел показания водопроводчика? Хаммер видел, как Родриго Альварес выбежал из особняка и скрылся за углом, и вид у него при этом был странный, будто он чего-то сильно испугался. Хаммер часто встречал Альвареса у дома миссис Скалацца и сразу же узнал его. Догадываясь, что произошло неладное, Хаммер входит в дом и находит миссис Скалацца зарезанной. Он сообщает в полицию и полицейские едва успевают схватить Родриго: тот готовился к бегству. На его одежде обнаружили кровь и экспертиза установила, что это кровь убитой. Главная улика! Да и перерезанное горло — это так похоже на работу испанца.

— При нем нашли нож?

— Нет, но у него было достаточно времени, чтобы избавиться от него. Как видишь, улик немало, а Родриго, хотя и утверждает, что никого не убивал, ни одного пункта обвинения опровергнуть не может.

— Адвокат встречался с ним? Кстати, кто у него адвокат?

— Филипп Баррел. Но он ничего не мог выудить у своего подзащитного такого, что бы могло повлиять на судей при вынесении приговора.

— Расскажи подробнее, что связывало испанца с домом миссис Скалацца?

— Покойная страдала комплексом: по ночам ей казалось, что ее хотят ограбить, она слышала голоса, шаги… И тогда Скалацца наняла частного детектива у Филдинга. Ты должен знать этого англичанина, у него нечто вроде сыскной конторы. Оформлено все по закону, так что к нему не придерешься. Она наняла Альвареса на три месяца, а потом собиралась продать дом и уехать к сестре во Францию.

Я беседовал с Филдингом; тот объясняет, что хотел на такую простую работу, как охрана особняка, дать кого-нибудь помоложе, но Скалацца настаивала только на самом опытном специалисте и он направил туда Родриго, сыщика с большим стажем. Они вообще, как говорил Филдинг, не занимаются подобной чепухой, но миссис готова была хорошо заплатить и он согласился.

— Она была богата?

— Да, главное ее богатство — драгоценности, они исчезли. Там было бриллиантов не меньше, чем на полмиллиона. Достались ей от покойного мужа, а он у нее прозывался не то графом, не то князем. Я всегда путаюсь в титулах! — Хартинг засмеялся, чуть не выронив изо рта сигарету.

— Откуда известно про бриллианты? — Троп не поддержал смех Хартинга, и вопрос прозвучал более резко, чем хотелось комиссару.

— Адвокат миссис Скалацца утверждает, что их было не меньше, чем на эту сумму.

— Дуг, ты не возражаешь, если я заберу у тебя дело об убийстве миссис Скалацца?

— В принципе — нет, Эдвард. В нем не осталось ничего интересного: сознается Альварес или нет — его ждет электрический стул. Я не смог добиться от него, куда он спрятал бриллианты, может тебе удастся расшевелить его. Не стану скрывать от тебя, мои ребята на прошлой недели его прилично обработали, но и это не помогло. Они немного переусердствовали и я боялся, чтобы не пронюхала пресса. Но Родриго не настаивал на экспертизе: испугался, что ли. Да это к лучшему, нам совсем ни к чему, чтоб газеты лишний раз поднимали шум о наших методах расследования.

— Это ваши методы, Дуг. Я никогда не позволяю себе подобного при допросах!

— Ну, не сердитесь, Эдвард, — миролюбиво продолжал Хартинг, сожалея, что поддался на откровенность с этим чистоплюем Тропом, — все так делают. Вы что-нибудь увидели в этом деле? — Хартинг неожиданно подумал, что поспешил, согласившись с предложением комиссара.

— Нет, — холодно бросил Троп, — меня попросту удивляет, почему Альварес лжет безо всяких на то оснований. Впрочем, как раз основания у него могут быть.

Неуклюже повернувшись на стершихся каблуках, Троп вышел, фальшиво напевая песенку из старого кинофильма. Тот, кто хорошо знал Тропа, сразу бы понял, что он взволнован и песенка из нашумевшей комедии не что иное, как отвлекающий маневр перед Хартингом.