Чтобы не быть голословным, приведу воспоминания об этом периоде в то время молодого рабочего Н. М. Лобашова:
«…В декабре 1941 года я окончил школу ФЗО (тогда мне было 15 лет) и был направлен в механосборочный цех помощником наладчика многорезцовых станков, а потом встал за револьверный станок — обрабатывал довольно крупные детали. Очень этим гордился, хотя работа была не из легких.
Сейчас вспоминаю те годы и удивляюсь — как мы, несовершеннолетние парни и девчата, могли все это выдержать. Ведь работали по 12 часов, получая в сутки один обед и 700 граммов хлеба при одном выходном дне в месяц. А ведь давали по полторы-две, а иногда и по три нормы.
Жили мы тогда в бараке. В одном помещении нас разместилось 120 человек. Спали на двухэтажных нарах, матрацы и подушки набивали деревянными стружками. В центре помещения у нас была сооружена из железной бочки печь, возле нее и собирались в минуты отдыха: пели, шутили, слушали радио».
Я уже говорил о гостеприимстве сибиряков, об их готовности прийти на помощь. Письмо инженера-технолога А. Б. Големенцевой — еще одно тому доказательство:
«Нас, рабочих и служащих, эвакуированных из подмосковной Коломны, разместили в домах местных жителей. Подселяли на уплотнение. Часто бывало так, что в одной комнате жили две-три семьи. В нашей квартире (3 комнаты) проживало двадцать два человека, среди них были четыре бабушки и семеро детей. И все из разных мест. Было трудно, очень трудно, но никто не жаловался и виду даже не подавал, что чем-нибудь недоволен. Каждый помогал другому чем мог. С нашими соседями Беляковыми до сих пор переписываемся, хотя уже более тридцати лет как разъехались. Они — в Калугу, мы — в Свердловск.
Одно из ярких воспоминаний того периода — баня, сооруженная недалеко от завода. Работала она круглосуточно. Каждый день приходили эшелоны, и людям после долгой изнурительной дороги предоставлялась возможность попариться, помыться, что было несказанным наслаждением».
В условиях наступившей сибирской зимы пришлось решать целый ряд сложных проблем, связанных с размещением прибывающих предприятий и организацией производства. В первую очередь был определен состав руководителей производств, цехов, отделов, служб, которым поручалось комплектование соответствующих заводских подразделений. Сюда прибыли опытные организаторы и специалисты — инициативные, энергичные, способные самостоятельно мыслить, принимать смелые решения люди. Благодаря их усилиям на заводе было образовано несколько отдельных производств по выпуску зениток 61-К для сухопутных войск, зениток 70-К для Военно-Морского Флота, полковых 120-мм минометов, глубинных бомб. Помимо этого, имелись еще два самостоятельных производства — металлургическое и инструментальное.
Работа по строительству и реконструкции завода еще только развернулась, а вооружение уже начали отправлять на фронт. В первом квартале 1942 года было изготовлено 546 зенитных пушек и 300 минометов. И все-таки план поставок оружия фронту завод в начале сорок второго систематически не выполнял.
…Многое из приведенного здесь я узнал значительно позже. А тогда, направляясь на сибирский завод, располагал более скромной информацией. Указания же были четкими, конкретными. Слова наркома не выходили из головы:
— Готовьтесь к серьезной работе. Понимаем, что производственные задания крайне напряженные, но любые рассуждения об уменьшении плана просто непозволительны. Особенно нужны зенитные пушки. Фашисты бомбят наши города, у нас еще мало истребительной авиации. И как бы здесь выручили зенитки. Принимайте любые меры, вас поддержим. С первых дней думайте, как увеличить производственные мощности, ищите резервы повышения эффективности труда. План может быть увеличен.
Самолет мягко коснулся заснеженной полосы аэродрома. Вскоре мы были на заводе. Нас встретил директор завода Яков Абрамович Шифрин — высокий, стройный, внушительной внешности человек. Я его знал хорошо, по крайней мере в последние десять лет приходилось встречаться не раз. Он окончил Военно-механический институт, трудовую деятельность начал начальником отделения механического цеха завода «Большевик» и за сравнительно короткое время дошел до должности главного инженера этого предприятия. Добрый по своей натуре, чуткий и отзывчивый, Яков Абрамович имел ровный, но твердый характер, хорошо разбирался во всех технических вопросах, конструкторско-технологических и производственных делах. На «Большевике» он пользовался большим авторитетом. Директором Коломенского завода им. К. Е. Ворошилова Шифрин был назначен перед самой войной.
Рядом стоял главный инженер Алексей Сергеевич Спиридонов. В довоенные годы знал я его по ленинградскому «Арсеналу». На этом предприятии он возглавлял цеха, производства, затем был назначен главным инженером Брянского завода. Алексей Сергеевич — человек энергичный, эрудированный, доброжелательно относящийся к людям. Впоследствии, когда на завод прибыл главный инженер «Арсенала» Р. А. Турков, Спиридонова перевели главным инженером эвакуированного Брянского завода, туда, где он раньше и работал.
Ну а с парторгом ЦК ВКП(б) Иваном Андреевичем Ломакиным, тоже находившимся здесь, читатель уже знаком по рассказу о работе сталинградского завода «Баррикады». До перехода на партийную работу Иван Андреевич был мастером, начальником производства. Простой, доступный, он всегда находился среди рабочих. Тянуло его к ним, словно магнитом. Он хорошо знал душу трудового человека, ее струны, тронув которые, можно получить ответное звучание.
Я. А. Шифрин, А. С. Спиридонов и И. А. Ломакин сразу же в общем плане познакомили с состоянием производства вооружения, рассказали об основной беде — диспропорции между механическими и металлургическими цехами. Дело в том, что металлообрабатывающих станков было достаточно, а заготовок, литых, кованых и штампованных деталей не хватало. Да и откуда им взяться: на заводе действовала лишь одна небольшая мартеновская печь. Не было штамповочных прессов и молотов, термического хозяйства. Значит, важнейшая проблема — создание мощной металлургической базы. Важнейшая, но не единственная. Трудное положение на заводе сложилось и с энергетикой. Предстояла реконструкция существующих цехов и строительство новых промышленных площадей, возведение целого ряда подсобных помещений. Следовало создать жилищный фонд, ведь временное жилье никого не могло удовлетворить.
Именно эти вопросы нам с Г. М. Хаютиным показались главными. На них следовало обратить особое внимание. В этом мы утвердились после беседы с руководством завода, обхода всех цехов и участков, знакомства с людьми.
Целый день мы провели на предприятии. Вечером состоялось совещание с руководителями цехов, отделов, служб. Я. А. Шифрин представил меня и Г. М. Хаютина коллективу. В своем выступлении я говорил о том, как ждут вооружение и боеприпасы на фронте, какие надежды возлагает наркомат на завод. Поделился своими впечатлениями, просил высказаться открыто и честно по всем вопросам и особенно по одному, главному — что необходимо сделать, чтобы выполнить план. Присутствовавшие проявили высокую активность. Разговор был долгий, серьезный, по-партийному принципиальный. За давностью лет его детали выветрились из памяти. Помню только, о чем бы ни шла речь, выступавшие обязательно касались металлургической и энергетической базы, необходимости расширения газового хозяйства.
Практически каждый, кто брал слово, говорил не только о том, что необходимо сделать, но и как добиться поставленной цели. Это радовало. Я внимательно записывал предложения выступавших. Потом эти предложения легли в основу плана мероприятий по увеличению производства вооружения, включающего неотложные меры, дающие немедленную отдачу, и меры перспективного характера.
В частности, в течение 1942 года предполагалось ввести в действие металлургический корпус с фасонолитейным, листоштамповочным цехами и цехом ковкого чугуна. Планировалось построить новый кузнечный и термические цеха. Чтобы увеличить мощность заводской центральной электростанции, намечалось начать монтаж двух паровых котлов по 30 тонн пара в час, новой турбины, а также произвести капитально-восстановительный ремонт первой турбины и довести ее мощность до 6000 киловатт.
