Работа на заводе прекратилась, все высыпали во двор. Рабочие в ужасе гадали, было ли убийство Хиля актом личной мести или с этого начнется истребление всего профсоюза. Наконец друг Хиля Кардона вызвался расследовать это дело. Его звали Дьявол, отчасти потому, что такое прозвище носил его отец, но и сам Кардона отличался горячностью и упрямством.
Он выехал на велосипеде на шоссе и почти сразу же наткнулся на отряд. «Тебя хочет видеть Щетка», — проорал незнакомый человек, поравнявшийся с ним на мотоцикле. Хорошо известное имя наводило страх, но Кардона постарался не обнаружить своих чувств. «Мне и самому нужно поговорить с ним», — прокричал он в ответ. «Увидишь его в La Ceiba», — распорядился боевик. La Ceiba — магазинчик по продаже газировки в центре города.
Кардона направился вслед за мотоциклом в людный коммерческий квартал. Они проехали мимо магазинов, витрины которых были заполнены кухонной утварью, CD-плеерами, модными футболками и пластмассовыми детскими игрушками — импортом из Панамы. Крутя педали, Кардона добрался до магазина и увидел за столиками перед ним человек семь-восемь, весьма крутых с виду. Тут же подъехал и «лейтенант», приземистый некрасивый человек по прозвищу Селитра. Кардона счел, что лучшей обороной ему послужит нападение, и заявил: «Я намерен говорить только со Щеткой». Селитра пожал плечами: командир сейчас находится на другом конце города и «занят стиркой», но скоро прибудет.
И вот, рассказывает Кардона, пока он ждал, подъехал мини-автобус Toyota. Он увидел лицо водителя и оцепенел. В Урабе эту машину именовали «путем в небеса». Людей затаскивали туда, и больше их никто не видел живыми. «Господи, — подумал Кардона, — они же меня убьют». Взгляд его метался по сторонам в поисках пути к отступлению. Он увидел, как из магазина выходят оба убийцы Хиля. «Пойдешь с нами, парень», — заявил один из них. Кардона двинулся в ту сторону, куда указывал этот человек, увеличив таким образом расстояние между собой и мини-автобусом. Отойдя чуть-чуть, он решил воспользоваться моментом и с криком «Поймайте, если сможете!» бросился бежать по направлению к полицейскому участку. До участка надо было пробежать два квартала, и каждую минуту Кардона ожидал получить пулю в спину. Краем глаза он заметил остановившийся на обочине возле бильярдной грузовик, собиравший банановую кожуру, метнулся туда и укрылся за ним. Селитра аккуратно поставил свой мотоцикл по другую сторону от грузовика — преградив таким образом Кардоне дорогу к полицейскому участку — и велел своему подручному зайти за грузовик. Дьявол вновь рванулся с места, проскочил мимо Селитры, который чуть было не ухватил его за рубашку. «Сукин сын!» — орал Кардона и бежал зигзагами в надежде уйти от пуль. «Куда ты бежишь?» — окликнул его какой-то знакомый, увидевший лишь, как приятель несется мимо. «Не видишь — сукины дети хотят меня убить!» — прокричал ему Кардона и кинулся дальше, под спасительную сень полицейского участка.
Лидеры профсоюза напрасно ждали во дворе завода возвращения своего «следователя». Наконец пронесся слух, что Кардона в сопровождении полицейских вернулся домой, но задержался у себя ровно настолько, сколько понадобилось, чтобы собрать чемодан. (Он бежал в Боготу, оттуда в США и теперь получил убежище и живет в Детройте.) Не успели активисты переварить эту информацию, как явился представитель компании и посулил от имени Bebidas оплатить билеты на самолет каждому, кто пожелает завтра же покинуть город. Лидеры профсоюза разошлись по домам, и вряд ли кто-нибудь из них спал в эту ночь, пока военизированные отряды громили здание профсоюза в густонаселенном городском квартале. Оттуда вынесли печатную машинку и небольшую сумму наличными, затем здание спалили дотла. На следующий день в дом, где прятался президент профсоюза Эрнан Манко, пришел его знакомый и предложил ему заглянуть в La Ceiba, а уж потом ехать в аэропорт. Манко отправился в злосчастный магазин газировки уверенности, что его ждет расправа. Как только он поднялся по ступенькам, дверь за ним захлопнулась. В сумраке бара он разглядел за столиком Щетку. «Тот парень на заводе погиб из-за тебя, — заговорил Щетка. — Здание профсоюза сожгли из-за тебя. Завтра мы устроим на заводе собрание, — продолжал "лейтенант", — и мы снимаем с себя всякую ответственность за то, что произойдет с теми, кто будет упорствовать. — Поглядев на Манко в упор, он добавил: — А тебя, президент, я бы предпочел вовсе никогда больше не видеть».
Этого Манко хватило. Вместе с Хиральдо и еще несколькими членами исполнительного комитета профсоюза он поспешил в аэропорт, чтобы лететь в Боготу. Остальные рабочие, придя на следующий день на завод, застали там большой военизированный отряд во главе с Селитрой. Членам профсоюза раздали уведомления об увольнении, и те — некуда деваться — их подписали. Всего сорок пять человек бежали из города или были уволены. Профсоюз был раздавлен.
Расправа с профсоюзом в Карепе не была исключительным явлением — по крайней мере, сами активисты профсоюза воспринимают это событие как часть системы. «С самого начала Coca-Cola нацелилась не только закрыть профсоюз, но и физически расправиться с его членами», —утверждает президент SINALTRAINALXaBbep Koppea. Невысокий и мрачный, с коротко подстриженными волосами, он сидит в центральном офисе профсоюза в Боготе и повествует обо всем этом ровным голосом, со стоическим выражением на рябоватом лице. Среди колумбийских профсоюзов SINALTRAINAL выделяется своим боевым духом, он добивается радикальных изменений законодательства в целях защиты населения и окружающей среды.
«Уже сорок лет наша страна, наши ресурсы подвергаются разорению», — повествует Корреа, виня во всем транснациональные корпорации. А правительство, говорит он, не пытается обуздать разгул крупного бизнеса в стране, хуже того, оно даже поощряет расправу с теми, кто требует перемен, объявляет таких людей мятежниками и партизанами. «Правительство не признает общественных движений и организаций, с его точки все это — террористы», — возмущается Корреа. Ему самому не раз грозили убийством боевики, его сажали в тюрьму как мятежника и «партизана», но каждый раз признавали невиновным. «Мои дети шутят: дескать, гулять с папой — все равно что с бомбой в кармане. Кто знает, в какой момент она рванет, — продолжает Корреа. — Но выйти из борьбы я не могу. Реальность'такова, что уж лучше состоять в профсоюзе, чем жить вовсе без организации».
За тем письмом, которое Корреа и другие лидеры профсоюза направили в Coca-Cola Colombia в 1995 году, за год до гибели Хиля, после убийства последовали уже другие просьбы: профсоюз хотел обсудить сложившуюся ситуацию с юристом Bebidas и с основным акционером компании Ричардом Кирби. Оба, однако, ответили, что не готовы комментировать ситуацию, а головная Coca-Cola Company, позднее утверждавшая, будто об убийстве ей стало известно лишь несколько дней спустя, ни тогда, ни после не предложила оказать какую-либо помощь людям, оставшимся без работы. Bebidas оплатила билет на самолет тем, кто покидал город, но заявила, что компенсировать зарплату не станет, поскольку они вынуждены бежать по вине военизированных отрядов, а компания тут ни при чем. Более того, беглецы были уволены за «неявку на рабочее место»!
С того дня, как им пришлось бежать из Карепы, Манко и Хиральдо покоя не знали. «Бросаешь работу, семью, жену с детьми, маму, — вздыхает Манко. Его чеканное, словно у кинозвезды, лицо, теперь избороздили морщины, след горестей и тревог. — Вырос в тропиках, а приходится жить в городе, где понастоящему холодно. Стареешь, теряешь силы». На вопрос о семье он отвечает не сразу, сперва потирает лицо широкой заскорузлой ладонью. «Семью я с собой взять не мог, — говорит он. — Пришлось нам расстаться. Жена ушла жить к своим родителям».
Хиральдо устроился немногим лучше. Вместе с женой и четверыми детьми он поселился в небольшом городе под Боготой, работает швейцаром время от времени. «Заработаю денег на еду — на автобус не хватает, заплачу за автобус — не на что будет купить еду», — вздыхает он. Но даже здесь он не чувствует себя в безопасности. Спустя несколько лет после того, как он покинул Карепу, Хиральдо прямо в автобусе схватили двое мужчин, силой привели его в какой-то дом, приставили к голове пистолет. Отпустили его с напутствием: «В следующий раз убьем». С тех пор оба друга живут в постоянном страхе. «Лишний раз не высовываемся, — поясняет Хиральдо. — Никогда не знаешь, кто тебя подкарауливает».
