— Честно сказать, дураки сильно страдали и на мерзлоте, — покачал головой странный субъект. — Но им хотя бы создавались условия. Кто-то говорил: тепличные. Ну, во-первых, не тепло, а именно холод и твёрдая почва были нужны дуракам, чтобы сохранить их от разложения. А во-вторых, на теплицы и прочие умные штуки, при тогдашней хронической бедности, не хватало средств. Скажем так: создавались условия, благоприятнейшие из возможных. И главное тут — именно прополка. Чтобы кому-то дать, надо у кого-то взять. Или отнять, это гораздо быстрее. А что возьмёшь с дурака? С него и в лучшие времена взять нечего… Отнимали у умных. Лишали их всяческих средств к существованию — и кормили дурака, не способного прокормиться самостоятельно. Да вы и сами, наверно, знаете, как он беспомощен, когда запаздывают очередные указания из Центра… Тем не менее, дурак плодился. Росло второе поколение. Рядом, с великими трудностями, пробивалось второе поколение уцелевших умных. Машину снова пустили в ход. Опять брали и отнимали у умных, подкармливали дураков. Делалось это уже по разработанной методе: без прежнего кровавого хамства. Был человек — и исчез за табличкой «Посторонним входить не разрешено», вот и всё… Появились не только дураки-исполнители, но и дураки-лидеры. Это — большой успех вашего предшественника: появились дураки-лидеры. Вдумайтесь, как это важно! Оставался последний шаг. Тогда бы ключ к новой породе был в руках у вашего предшественника. Но он не дождался…

В голосе странного субъекта мелькнуло злорадство. Да он его и не скрывал:

— Хорошо, что не дождался! Он был бы страшно огорчён, видя, как вместо третьего, чистого поколения дураков появляется что-то странное, пёстрое, неоднородное. Он не успел постигнуть законы, которые отменил, поэтому он не смог бы понять: иначе и быть не могло. Тем более — понять, отчего так получилось. Я, правду говоря, тоже не совсем понимаю. Возможно, включился в действие один из отменённых законов природы, который мы не успели постигнуть прежде, чем он был отменён. Возможно, всё объясняется проще: сорняки, уцелевшие в междурядьях, своей зловредной пыльцой изменили наследственность создаваемой породы дураков. Но, в любом случае, третье поколение — не дураки. Это что-то иное.

— Погодите, но так ли было на самом деле? — решительно, хотя достаточно тактично, перебил Самый Главный. — Я не помню никакой прополки!

— А исчезновений тоже не помните?

— Ну, это совсем другое дело… К тому же, я был молод, неискушён и верил всему, что мне говорили. Все тогда верили…

— А могли и проверить, — жёстко заметил странный субъект. — Выходит, дуракам-то легче? Быть умным и сейчас небезопасно. Их до сих пор бьют, хотя дураки так расплодились, что своей могучей порослью способны заглушить последние ростки ума и благородства… Но это уже иные дураки. Говоря так, я возвращаю вас к прерванной беседе.

— Ах-да, конечно, я вас отвлёк… Ну, и в чём же их особенность?

— В том, что они не похожи на дураков. Это, вне сомнения, не умные. Трудиться без команды и понуждения не способны. Ограничены в потребностях вне зависимости от того, видят перед собой цель или нет. Их потребности хоть и обширны количественно, но качественно убоги. Наконец, сама способность существовать без цели, подобно дуракам. Но, в отличие от последних, эти представители третьего поколения хорошо знают, что им надо! Едят они, как настоящие дураки, но утруждать себя не спешат. Не хотят трудиться и приносить пользу. Умеют, я должен подчеркнуть данное обстоятельство. По крайней мере, пользу себе самим. По крайней мере, за счет окружающих: не созидая, а отнимая. Как животные. Но — не хотят. До последнего момента ждут, пока придёт кто-то и бросит им в рот готовенькое. Только потом, изголодавшись, начинают беспощадную охоту… А инстинкт самосохранения развит у них исключительно. Себя в обиду не дадут. Вот такой портрет. Хотя, я понимаю, далеко не полный. В нём отсутствуют многие детали, которые пока не проявились. Но они проявятся. О, новая порода ещё покажет себя!

Он говорил. Самый Главный напряжённо слушал. Кажется, понимал. Я понимал плохо: меня клонило в дрёму, как на лекциях по философии. Начинали сниться сны. После напряжённого дня меня, как здесь говорят, разморило. Мне виделась равнинная ленивая река. По ней, верхом на своем убогом магазине, плыл ответственный за торговые дела. Рядом кружился в ленивом водовороте завод, на котором сидел, бормоча заученные фразы, обвешанный плакатами ответственный за дела заводские. Поодаль островком колыхалось поле: там, вовсю манипулируя рычагами, ездил на машине с зубастым приспособлением ответственный за аграрные дела. Он направлял свою машину прямо на толпу аборигенов, впереди которой стоял сердитый школьник, целясь в надвигающуюся железную тушу оранжевым плодом. «Сумасшедший! — подумал я. — Уходи скорее!» Островок исчез. Над ленивыми волнами пронеслись какие-то серые тени на мягких перепончатых крыльях. Они, вцепившись лапами, волокли с собой какую-то другую машину: с жерновами и зубьями, куда более острыми, чем на приспособлении для вспашки земли. А по берегам кустились пышные зелёные заросли. Там цвёл дурак. Его семена-пушинки разлетались вокруг, и каждое превращалось то в аборигена со спортивной выправкой и набитой сумкой через плечо, то в улыбающегося аборигена с папочкой «Представитель изготовителя», то в компанию несовершенновзрослых…

«Вот так планетка! — чуть не подумал я сквозь сон. — Действительно, Планета Дураков!»

Но я так не подумал: что-то помешало мне. Кажется, вопрос: а чем, например, мы отличаемся от этих аборигенов? Тем, что у нас дороги чистые, магазины не пустуют, машины не воняют, а урожай не запахивается в землю? Так ведь для этого, если разобраться, не нужно никакого ума. Нужно выполнять инструкции и соблюдать технологию. А умных мы тоже не любим. Хитрых уважаем. Ловких. Умелых. Каких угодно. А умных — нет. Хотя миримся с их существованием. Ещё бы: что мы без них будем делать!

…Я спал и видел сны в кресле Самого Главного. А Самый Главный и странный субъект о чем-то говорили за столом. Кажется, Самый Главный говорил:

— Но ведь надо что-то делать!

— Но не делайте того, что делал ваш предшественник, — кажется, отвечал странный субъект. — Вы лучше него. Я это понял.

— Я должен сделать обратное. Когда палка согнута, ее невозможно распрямить, кроме как согнуть в другую сторону.

— И этого не советую. Вас могут раздавить.

— Кто?

— Не мне вам объяснять, кто. Тот, кто всё это затеял. Кому это выгодно.

Кажется, так отвечал странный субъект. Но, повторяю, я спал и ровным счетом ничего не слышал.

Утром мы с Самым Главным опять выехали на завод. Минуя ворота в стене, я обратил внимание: толпа ведёт себя иначе. В подкоп под стеной неслись не только жалобы и скорбные вопли, но и настоятельные просьбы как можно скорее в чём-то разобраться. Над стеной уже не просто махали руками, стараясь привлечь к себе благосклонное внимание: мелькали и сжатые кулаки… На заводе все было по-прежнему. Копоть на стенах, кучи стружки, лениво покуривающие станочники. Но ответственный спешил навстречу, и я понял: ему есть, чем похвастаться.

— Как хорошо! Как вы кстати! — заливался он. — Мы уже собирались звонить. У нас праздник! Радуйтесь вместе с нами!

«Кто он? — почему-то подумал я. — Дурак? Не похож. Ох, как не похож…»

— В честь чего праздник? — уточнил Самый Главный.

— Как — в честь чего, дружище? — закудахтал ответственный. — Как — в честь чего? Мы выполнили раньше срока! Ввели в строй! Сдали под ключ… Эй, молодой человек, вы куда?

Последнее относилось ко мне. Я вдруг смекнул, о чём он, и на полной скорости бросился к кораблю. Неужели? Вот сейчас я сяду за пульт, гляну на приборы, пущу в ход машину пространства, к гудению которой привык больше, чем к воркованию любимой жёнушки… Я соскучился по кораблю, как по родному! Мне всё здесь… как это здесь говорят… осточертело до чёртиков! Пусть аборигены сами разбираются, у меня есть, чем заняться в ближайшее время!