— Оно, конечно, верно, — согласился Поротиков. — А учить-то как будете? Как Леонова?

— Так, так, — подтвердил боцман. — Ну и молоток же ты, Иван. Не то что этот хлюпик. Все соображаешь. Ну так как?

— Согласен, — спокойно уточнил комендор.

К великому удивлению Стрелкова, Поротиков через полчаса уже поплыл. Да так это уверенно, саженками.

— Вот это ученик, — радовался боцман, — любой волгарь позавидует!

А Поротиков уже басил из-за борта:

— Веревку-то отвяжите, может, так попробую. Чего уж там.

— Не веревку, а штерт, — наставительно поучал боцман. — Ты не в лесу, Иван. Здесь строгий распорядок дня. Сейчас не время. Так что вылазь, хватит плескаться.

— Ну вот, а зачем учили, — обиженно прогудел По-ротиков. — Эх, а хорошо-то как!

В течение недели неумеющих плавать на катере не осталось.

— Я ведь к чему это, товарищ командир, — пояснял боцман Стрелкову. — Вот, к примеру, помните последние торпедные стрельбы? Практической торпедой? Она ведь после прохождения дистанции плавать должна. То так. Но бывает, поплавает, поплавает и начинает погружаться, видно, через какие-то зазоры вода внутрь набирается. А потонет торпеда — это ЧП! Попробуй потом ее найти? И возвращаться в базу без нее нельзя.

— А торпедолов на что? — резонно заметил Стрелков. — Он сразу и возьмет торпеду на буксир.

— Если бы, товарищ командир, — возразил боцман. — Торпедолов один. Ну от силы два. А мы как выйдем всем дивизионом, как набросаем этих сигар, будь здоров. Пока дойдет очередь до нашей торпеды, а она, гляди, ждет-пождет, да и потонет.

— Ну, а плаванье-то, боцман, при чем тут?

— Очень даже при чем, — Литовцев многозначительно улыбнулся. — Вот выстрелим торпедой. Пройдет она дистанцию, а мы за ней по следу, нос к носу. Всплыла, голубушка. И вот тут-то пловец и нужен. Берет, значит, он буксирный тросик, на конце которого гак-пистолет, и прыгает с ним в воду. Подплывает к торпеде и защелкивает спокойно гак на ее обушке. Вот и все! — Литовцев разводит руки и улыбается. — Теперь торпеда на буксире у нас и не моги тонуть. Да и мы не дадим. А дальше ясно. Можем подойти к торпедолову и передать ему торпеду, а то и сами отбуксируем ее в базу.

Стрелков даже крякнул от удовольствия, слушая боцмана и мысленно представляя всю эту операцию.

— Молодец, Литовцев, ловко ты это придумал. А что, попробуем первыми же, на ближайших стрельбах. Только пока об этом молчок.

— Могила, — кивнул боцман.

…Прием взятия торпеды на буксир по «методу Литовцева» оправдал себя сразу и был безоговорочно принят на вооружение всем дивизионом.

Правда, дивизионный минер капитан-лейтенант Куров настойчиво внушал комдиву:

— Ни к чему это, Петр Федорович, не по инструкции это.

— Скрепка ты канцелярская, — незлобиво заметил комдив. — Пойми, ведь быстро это и хорошо. Потерь торпед нет! Это нам плюс, и нужные морские качества у личного состава развиваются. А ты — инструкция!

Литовцева расхваливали на все лады. Однако Стрелков заметил, что сам боцман почему-то ни разу не показал свой коронный прием.

— А где личный пример, боцман? — как-то спросил его Стрелков.

Литовцев, застигнутый врасплох, явно смутился и пытался отшутиться, «мол я в запасе, на аварийный случай», но Стрелков не отступал. И тогда, оглянувшись по сторонам и видя, что рядом никого нет, боцман честно признался командиру:

— Не умею плавать, товарищ командир. Пробовал, не получается. Я теоретик, понимаете?

Это признание боцмана было настолько неожиданным для Стрелкова, что он поначалу просто не поверил боцману.

— Изволите шутить, Литовцев, — с сомнением сказал он.

— Какие там шутки, товарищ командир. Так и есть. «Вот тебе и боцман, — подумал Стрелков, — правильно Аметов подметил — настоящий «хитрюг».

— А что, боцман, — предложил тут же Стрелков, — если подучить тебя, по твоему же способу?

Литовцев совсем смутился и безнадежно махнул рукой:

— Не надо, товарищ командир, от стыда утонуть лучше. Утопите только боцманский авторитет. А как без него?

— Ладно, Литовцев, — согласился Стрелков, — настаивать не буду. Однако подумай.

…Так и не научился боцман плавать. А во всем остальном моряк был что надо, высокий класс!

И был день, который запомнился Стрелкову особо. На утреннем построении дивизиона был зачитан приказ о допуске молодых лейтенантов к самостоятельному управлению катером во всех условиях плавания.

— Поздравляю, Сергей Иванович, — пожал ему руку Гуськов. — Вот и дождались вы своего часа. Теперь, можно сказать, полноценный командир.

— Вот что, полноценный командир, — подошел Быков, — поскольку мы уже все умеем, выйдешь сегодня самостоятельно в полигон на обеспечение торпедных стрельб крейсера. Задание получишь в штабе. А в двух словах: прибудешь в точку на катере Г-5 с резервной командой, доложишь на крейсер о готовности и после выхода крейсера в атаку будешь ловить его торпеды, помогать торпедолову.

— И только-то? — удивился Стрелков.

— Экий ты прыткий. Тебе бы, чувствую, самому хотелось атаковать крейсер настоящего противника? Может быть, когда-то и придется, — нахмурился Быков, — но лучше бы не надо.

— А для чего тогда мы здесь? — Сергей вопросительно смотрел на Быкова.

— Думаю, что в первую очередь для того, чтобы не было войны, — спокойно ответил тот. — Ну, а если придется — быть готовым и к этому, — и, возвращаясь к заданию, подчеркнул: — Кстати, учти, что катер Г-5 старый, пусть экипаж проверит все, как следует.

— Есть, товарищ командир звена!

Сергей сиял. Приказ о допуске был неожиданным. Ведь всего немногим более месяца прошло с того момента, как лейтенанты прибыли в часть. И — самостоятельный выход! Конечно, месяц этот был очень трудным, и Быков не давал своим подчиненным ни минуты покоя. Но они и не просили отдыха. Подходила пора осенних учений, а к этому времени план боевой подготовки должен был быть выполнен полностью.

В приподнятом настроении прибыл Сергей в штаб. Получил задание, карту, наскоро набросал прокладку и лист расчета для выхода в заданную точку.

— Лейтенант Стрелков, — окликнул его начальник штаба, заглянув в комнату, где работал Сергей, — поторапливайтесь. Через полчаса крейсер выйдет в море.

Сергей быстренько свернул бумаги и помчался на катер. Команда уже заканчивала осмотр и проворачивание механизмов. Из состава резервной команды Стрелков знал только боцмана Мишулина, который был дружен с Литовцевым и частенько наведывался к ним на катер, а иной раз и помогал во время авральных работ. Это был угловатый грузный парень с редкими льняными волосами, неторопливый, обстоятельный и очень хозяйственный. Сидеть без дела для него была самая страшная мука, и потому он вечно кому-то помогал. Моряки его звали ласково «наш Мишуля».

— Все в норме, — доложил Стрелкову старшина команды мотористов Мошков, полный, круглолицый и розовощекий весельчак. — Катер староват, но, думаю, не подведет. Недаром говорят, что «старый конь борозды не испортит». И наш «пятачок» на высоте будет. Не впервой!

Вот это-то «не впервой» и подвело Сергея. Начисто забыв о совете Быкова, он немедленно позвонил с пирса дежурному и, получив «добро», сыграл аврал.

В полигон прибыли почти одновременно с крейсером. Заглушили моторы, и Стрелков объявил перекур. Погода благоприятствовала успешному выполнению задания. Солнечная, тихая. Море блестело, как отполированное. Солнце пригревало, и катерники разоблачились — сняли шлемы, сбросили ледеролевые куртки и блаженствовали, пристроившись на корме в торпедных желобах.

— Месяц назад уже были здесь, — делился воспоминаниями боцман Мишулин. — Обеспечивали эсминцы. Командир головного — капитан третьего ранга Балашов, остался доволен нами.

— Балашов? — переспросил Сергей. — Знаю такого, я с его мамашей ехал от Москвы до Владивостока. Он даже приглашал к себе служить.