Но останавливаться и перевоплощаться ради такой ерунды было глупо, тем более, чем тут можно помочь оборотень совершенно не представляла. Да и свой бег подстроить под нужды всадника, ей даже в голову не пришло. По крайней мере, эльф держался и вроде бы не падал, даже на резких поворотах или прыжках. И это, пожалуй, было сейчас главное.

Раннее утро давно сменилось утром обычным, а от, в свою очередь, ярким полднем.

Милена хрипло дышала сквозь клыки и широко раздувала бока. Пропитавшаяся потом шерсть клочьями торчала во все стороны, а кое — где к ней прицепились колючки и семена. Вид оборотень приобрела дикий и совершенно неухоженный, чего она сама конечно не видела, но зато прекрасно ощущала. Тяжёлые лапы гулко стучали по земле, вместо того чтобы плавно нести хозяйку. Наконец, Милена поняла, что больше так продолжаться не может.

Зверь резко затормозила и сердито встряхнулась, скидывая с себя лишнюю ношу. Рад послушно свалился, с гулким звуком ударяясь о землю и тяжёлым стоном, сообщая о своём недовольстве. Милена ещё раз встряхнулась, уже с наслаждением и поспешно вылизала языком примятую на боках шерсть. Нести рада на первый взгляд было не тяжело, но всё‑таки утомительно.

Милена легла на живот, сочно потягиваясь и, перекатилась на спину, уже человеком.

Так они лежали некоторое время без признаков жизни, пока Альгрус на нашёл в себе силы перевернуться на спину и не скосил глаза на неё.

— Могла бы и одеться. — Охрипшим и приглушённым от усталости голосом пробормотал рад. Милена приоткрыв глаза, сощурилась на палящее над ними солнце, потом перевела взгляд на свою обнажённую грудь, затем с сомнением на безразлично глядящего в небо Тиша и только фыркнула.

— Попозже.

— Под такими солнцами сгоришь ведь. — Менторским тоном заметил рад. Милена осуждающе вздохнула, но подползла к нему и забрала одежду.

— Да плевала бы я… — тихонько бормотала про себя Милена, натягивая брюки.

— Поднимайся. — Оборотень пихнула его в плечо. — Тебе надо поесть, пока мясо совсем не пропало. Под таким солнцем, думаю, до вечера оно уже не доживёт.

— Да тьма бы с ним. — Тоскливо отозвался Тиш. — У меня всё болит, словно это не ты меня, а я тебя нёс. А особенно задница, вот почему ты такая костлявая? И бегаешь неровно.

Тиш жаловался страдальческим тоном, облизывая заветревшиеся и покусанные губы. Весь налёт аристократического воспитания, что оставался ещё вчера, исчез под наплывом усталости и боли в мышцах. Милена только махнула на претензии рукой, подхватив спутника под плечи и поднимая его в сидячее положение.

— Потому что я тебе не скаковая лошадь, чтобы гладкий аллюр иметь. Привыкнешь. И вообще, сделай что‑нибудь со своими ногами, а то мне так и кажется, что ты в любую минуту сползешь, если прекратишь мне шерсть вырывать.

— Как я привыкну, когда ты с места в галоп рвёшься. — Объявил о своих претензиях рад. Ну как объявил, скорее, проворчал недовольно. Но мясо послушно развернул и брезгливо его понюхав, дабы убедится, что окончательно ещё не стухло, кривясь принялся есть.

— Да, до вечера оно уже не доживёт.

— Ну, к завтрашнему ещё что‑нибудь поймаю. — Без лишнего энтузиазма отозвалась Милена, начиная заглатывать невостребованные куски.

Лучше его вкус не стал, даже с появившимся несвежим ароматом. Но голод не тётка, а ловить попутно посторонних грызунов, на этот раз получалось плохо.

— Отдыхаем. — Милена снова приняла горизонтальное положение. — По такой жаре, в моей шубе тяжеловато. Станет прохладнее — тогда и двинемся.

Рад только кивнул, падая рядом.

— Пить хочется.

Милена скосила на него сочувственный взгляд. Её тоже мучила жажда, но не так принципиально.

— Даже если мы и найдём тут воду — какие‑то ведь источники должны быть, — скорее всего, они так малы, и загрязнены, что ты умрёшь быстрее, чем напьешься.

— А в лесу разве лучше? — Угрюмо проворчал рад.

— В лесу можно хотя бы древесный сок пить, — не согласилась Милена. — или если уж совсем припечет, какой нибудь родник там, или росу собрать.

Тряхнула головой, зло, ударив себя ладонью по лбу.

— Бред. Чёрт, ну да ладно. Короче там больше возможностей будет. На месте разберёмся. Было бы у нас, в чём прокипятить хоть. Совсем проблем не было бы.

— Ага, — не менее весело отозвался смурной Тиш. — А будь у нас приправа, можно было бы еду готовить, а будь у нас палатки, в них жить можно было бы, а будь у нас квиктон идти бы не пришлось, а будь у нас…

Милена с размаху уронила ему на живот руку, заставив замолчать.

— Заткнись. Будь у нас хоть что‑нибудь из этого, было бы конечно лучше, но чтобы выжить нужно меньше. Мы справимся. Ты только не теряй ориентиры. Пока мы знаем куда идти, есть надежда. Понятно? А то я с вашими дурацкими двумя солнцами даже ориентироваться толком не могу.

Тиш на её отповедь промолчал. Начала сказываться и жара, и усталость, и жажда. Рад ударился в пессимистичные грёзы, а Милена убеждала скорее себя, чем спутника. По сути, ни один из них не был готов к длительным переходам по дикой местности, без каких либо средств к существованию с весьма неопределенными ориентирами и целью пути.

У Альгруса болели ноги и задница, от езды на совершенно не приспособленном для этого оборотне. Болели спина и руки. Все открытые и закрытые части тела чесались от грязи и укусов насекомых. Тиш мог только надеяться что не ядовитых. Волосы, ещё вчера заплетенные для удобства в косу, превратились в нечто очень далёкое от понятия причёски. И да, голова тоже чесалась. А ещё, зудели кисти рук и лицо, по которым била высокая трава во время езды. Короче он чувствовал себя совершенно разбитым. И от мысли, что скоро придётся куда‑то идти, или хуже того, ехать — становилось совсем тяжко.

— Милена, а тебе совсем не страшно?

— М — м? — Дремавшая оборотень даже не повернула в его сторону головы.

— Ну, из меня фиговый помошничек, — Рад самоуничижительно усмехнулся. — Я для тебя фактически бесполезный балласт. Хотя ты и попала во всю эту ситуацию только благодаря мне, ты меня поддерживаешь, подбадриваешь и даже везёшь на себе. И я ничем тебе не могу помочь. Даже чуточку. Даже если возникнет какая‑нибудь опасность, пусть даже и хищник. Ты уверена, что мы выберемся, и выживем?

Милена открыла глаза и уставилась в небо.

— Ну, ты вообще‑то тоже нужный для моего выживания элемент, вроде компаса. Да. Массивный ты, правда, для компаса, ну, да не страшно.

Она почесала начавший обгорать нос, а Тиш прикрыл медовые глаза, горько кривя губы.

— А при встрече с хищником и не думай к нему соваться! — Повысила голос, не надеясь на благоразумие спутника. — Я тоже хищник, я разберусь. Ты лучше убеги, или на дерево залезь. Ну, или просто куда повыше. Чёрт, не знаю даже что толком посоветовать. — Недоумённо покрутила головой. — Я слышала ещё совет притвориться мёртвым, но что‑то он мне всего казался сомнительным.

— Да понял я. Откровенно говоря, воин из меня не слишком хороший, я и с радом то не знаю, как сладить, не то что со зверем.

— Вот и правильно. Для этого у нас есть я. — Наставительно заметила оборотень, важно поднимая указательный палец.

— Да я в этом и не сомневался, — он усмехнулся, а потом насторожено к ней обернулся. — Так ты не ответила. Тебе‑то разве не страшно?

Милена поджала губы, упрямо смотря в небо.

— Страшно. Только ты не кому не говори, — она встретил насмешливым взглядом его серьёзный, и снова уставилась в небо.

— Мне вообще у вас страшно. Незнакомый воздух, трава, небо. Даже солнца два и луны совсем нет. Только бывают ситуации, когда бояться нельзя. И тебе нельзя. Ты просто не думай о будущем. Что будет завтра, найдём ли мы воду… ты знаешь, что только люди боятся смерти?

Тиш слушал, внимательно разглядывая напряжённую Милену.

— Умирают все, а боятся этого только люди. Потому что мы думаем, «А что же будет после нас? С нашими родственниками, нашим имуществом, с нашим телом?» а ведь ничего не будет. Нас не будет, так что не стоит волноваться. Я так считаю — да. Пока жила человеком, боялась только умереть больно.