И вдруг она подняла голову. Пауль это сразу заметил. Контуры ее темно-рыжих волос четко рисовались на фоне стены, губы приоткрылись. Сквозь шарканье шагов вдруг пробилась шведская речь.

— Экскурсия, — пояснил Пауль. — Венеция кишит туристами. Сейчас они идут на площадь Святого Марка, а потом к колокольне — кампанилле. Что нам до них?

Но Лена со своего места лучше видела улицу.

— Эй, послушайте! — крикнула она и встала. — Задержитесь на минутку!

Посыпались удивленные возгласы. Небольшая компания во главе с Викторсоном вошла в ресторан-тратторию. Не все были знакомы. Пауль никогда не видел Дези, Лена до тех пор не общалась с фру Викторсон, и никто из них не знал Руне Вармина. Зато теперь все перезнакомились.

Викторсон упал на стул, до смерти уставший от непрерывного хождения по соборам и развалинам:

— Мы собирались на какой-то Сан-Марко, — вздохнул он, — но, видимо, свернули не туда. Тут приличный кофе?

Пауль сочувственно сказал.

— Не такой, к какому вы привыкли.

— Это неважно, — заявила фру Викторсон. — Я выпью любой. Закажите мне, пожалуйста, чашечку, вы, наверное, знаете, как это сказать.

«Выглядит она уставшей,— подумал Пауль,— но это, наверное, после долгого пути. Похоже, переживания прошлой зимы ее красоту не испортили».

Руне Вармин обратился к Лене:

— А вы тут на экскурсии?

— Нет, мы тут поселились на целый месяц.

— Вы тут живете? — воскликнула Дези. — Ну разве это не чудо? Тогда вы нам могли бы показать, как попасть на площадь Святого Марка. Остальные уже там, и я просто должна ее увидеть.

— Выйдем на улицу, и я покажу, как пройти.

Руне еще задержался, чтобы договориться с остальными о месте встречи. Дези улыбалась Лене, как Мадонна, которая уже избавилась от всех проблем.

— Вы были правы, — сказал она. — Теперь все в порядке.

— Я это заметила, — кивнула Лена, — и очень рада.

Она показала молодой паре дорогу и вернулась в тратторию.

Коммерсант проводил взглядом уходящих.

— Я думал, поездка даст нам возможность отдохнуть, — вздохнул он, — но как же утомляет этот отдых!

«Он измотан куда больше, чем жена,— подумал Пауль. — Видимо, не смог так же легко оправиться от пережитого».

Лена вернулась и заговорила с коммерсантом:

— Как там дела в Аброке?

Коммерсант просиял.

— Все вернулось на круги своя. Пастор Солин снова служит в храме и расхваливает католиков, как всегда. Но его викарий, присланный капитулом, оказался таким тупицей, что никто не жалеет, что наш пастор искупил свой грех.

— А что с нотариусом?

— О нем ничего толком не известно, — холодно отмахнулся коммерсант. — Но его жену вновь избрали председателем Союза защиты детей. Это переизбрание нужно в известном смысле понимать как благодарность за ее помощь… вы же знаете…

Доктора он не хотел называть по имени и предпочел перейти на другую тему, тоже касавшуюся города. Очень приятно было видеть человека, который в Венеции так скучал по Аброке.

Фру Викторсон услышала слова супруга, что все в Аброке вернулось на круги своя, и вполголоса сообщила Паулю:

— Это не совсем так. Политическое влияние моего мужа становится все слабее. Но его торговля процветает, и это для меня куда важнее. Ведь она источник наших доходов.

— Я хотел бы вас спросить об одной вещи… — начал осторожно Пауль.— Собственно, это не мое дело, но… Боттмер действительно пытался вас шантажировать?

Она испытующе посмотрела на него и ответила все тем же приглушенным голосом:

— Вначале я так подумала. Он вел себя весьма навязчиво и все твердил про мои письма. Я считала само собой разумеющимся, что он захочет мне их продать; я много читала о шантажистах. Но потом…

Черная, окованная серебром гондола тихо скользила по узкому каналу.

— Господи, просто как гроб на воде… Как вы знаете, он еще до того успел побывать у моего мужа и поругаться с ним. Только гораздо позже я узнала, что это вышло из-за меня. Тогда я поняла, что он не собирался меня шантажировать.

— Вы правы, — согласился Пауль, — шантажист вел бы себя совсем иначе. Вашему мужу он бы не стал попадаться на глаза.

— Значит, он на самом деле, — мечтательно добавила фру Викторсон, — хотел лишь возобновить наши отношения. Только его выпустили из тюрьмы — и надо же!

Бедняга Боттмер, подумал Пауль, он искал друзей, а они принимали его за шантажиста. Он просил доктора о помощи, а тот решил, что он пришел мстить. Изо все сил пытался вызвать сочувствие к себе, но вместо этого его убили. Его судьба была трагичной, но зачем он появился так внезапно? Тот, кто внезапно выныривает из прошлого, должен быть готов к тому, что люди с нечистой совестью испугаются и станут защищаться. И нельзя ждать ничего, кроме недоразумений, когда он неразумно заговорит о веревке в доме повешенного.

Мягким кошачьим движением фру Викторсон отбросила со лба рыжеватый локон.

— У ваших волос золотисто-красный венецианский оттенок, — заметил Пауль.

— А, вот почему здесь столько женщин с одинаковым цветом волос! Венеция — такой милый город!

Появился мужчина с багровым от солнца и пива лицом, со слишком сердечной улыбкой.

— Это наш гид,— пояснила фру Викторсон.

Мужчина радостно вскрикнул и поспешил к коммерсанту.

— Вот где вы устроились! У меня для вас телеграмма, херр Викторсон. Дело процветает, верно? Не забудьте, что в десять все должны собраться у кампаниллы!

Он неловко развернулся и исчез, сопровождаемый любезными комплиментами.

— Кто бы его в канал бросил! — вздохнула Лена, пронзая удалявшегося гида хмурым взглядом.

Викторсон распечатал телеграмму и прочел: «Викторсону, отель «Лагуна», Венеция. Городской совет единогласно одобрил приобретение мусоровоза. Город поздравляет. Вармин».

Коммерсант нахмурился.

— Теперь вся слава достанется Вармину, — пробурчал он.

Смятую телеграмму он сунул в карман и сердито отшвырнул только что раскуренную сигару. Та взлетела по высокой дуге и тихо зашипела в воде канала.

— Через несколько минут нам надо быть у кампаниллы. Вы не покажете нам дорогу, раз так хорошо тут ориентируетесь?

Пауль с Леной проводили семейство на площадь, где несли караул карабинеры в ослепительных парадных мундирах и куда слетались стаи голубей. Викторсоны присоединились к кучке туристов, собравшихся у кампаниллы.

Происшествие в Аброке было забыто. Взгляды Пауля и Лены встретились. Они взялись за руки и исчезли за воротами с огромными часами, которые показывали ровно десять. И тут зазвонили все колокола.

Прямо напротив университета на улице Эфре-Слотсгатан расположен квартал Кампхаве. Дома там старые, высокие, солидные, правда, немного унылые и по-пуритански чопорные. Я прожил там несколько лет и полюбил его. Там царила какая-то удивительно уютная атмосфера.

Окна моей квартиры выходили на восток, на Эфре-Слотсгатан. Досталась она мне совершенно случайно в тот год, когда я стал доцентом. Я читал тот раздел гражданского права, который почти целиком посвящен недвижимости. Стоило перейти улицу, и я уже был в университете. Немного дальше, за домом архиепископа и деканатом, находится юридический факультет, или Юридикум. Всеми своими окнами он развернут на кафедральный собор. Всего в двух кварталах к югу — университетская библиотека. А если пойти не на юг, а на север, то через два квартала будет духовная семинария, где моя жена Биргит преподает латынь и греческий. Сразу за нашим кварталом начинается кладбище. Словом, все под рукой. Удобнее места во всем городе не найти.

Январским вторником я без толку слонялся взад-вперед. Работать не хотелось. Я то и дело останавливался у окна и разглядывал часы на колокольне собора. Стрелки медленно приближались к двенадцати. Ровно в полдень станут известны результаты конкурса на должность профессора гражданского права. Претендентов было пятеро. Если честно, на это место я вряд ли мог рассчитывать. Но интересно, как оценят члены ученого совета мою работу? Наверное, мне не стоило так волноваться.