Некоторое время назад пристань играла важную роль в расследованиях Джо. Он так и не отказался от мысли, что там произошло нечто важное. Выражение «глупая болтовня» в связи с пристанью ранило его самолюбие.

— Не знаю, что произошло сегодня, — заметил он, — но я слышал, что появился совершенно новый след. И меня совсем не удивит, если этот след приведет-таки к пристани.

— Что ты говоришь? — удивился Остлунд. — Это звучит многообещающе.

— До сих пор я не слышала ни единого слова о пристани,— призналась Лена Атвид.

— Джо, ты должен нас немного просветить, — взмолился Остлунд. — Никто не узнает, что ты нам что-то рассказал.

— Ей-богу, нет, — добавила Лена Атвид..

Через минуту Джо уже выложил все, что знал о приходах Боттмера на пристань.

Лена от удивления только вздыхала.

— Очень любопытно, — заметила она, — особенно его последнее там появление. Может, он там что-нибудь нашел? С кем он разговаривал последним?

— С некоей молодой дамой в аптеке, — ответил Джо, — но ей он о пристани не сказал ни слова. Спросил только, где живет медсестра из церковной больницы.

У Остлунда сразу возникло подозрение. Он вспомнил свой визит к пенсионерке-медсестре в связи с внезапной смертью давней пациентки. И у него возникло подозрение, что именно тут и зарыта собака.

— А, — отозвался он, — сестра Ида! Что он от нее хотел?

— От нее вообще ничего, — отмахнулся Джо. — Спрашивал не про нее, а про новую медсестру.

— Это точно установлено? — недоверчиво спросил Остлунд.

— Абсолютно, — заверил Джо. — У меня дома есть этот протокол. Он спросил так: «Я слышал, что сестра Ида уже на пенсии, и хотел бы знать, живет ли новая сестра там же, где жила она». Приблизительно так.

Остлунд разочарованно заворчал. Лена эти слова запомнила и поблагодарила Джо.

А тем временем окружной прокурор созвал пресс-конференцию. Все сразу столпились вокруг него.

— Случай получил новое освещение, — устало сообщил прокурор. — Появились два новых свидетеля, которые до сих пор оставались в стороне. Я вам назову их имена, но предполагаю, что в ваших интересах воздержаться от их оглашения.

— Оставьте, — отмахнулся репортер с бакенбардами, — мы и так их знаем.

— Тогда как хотите. Ночь они провели в отеле и ключ раздобыли весьма специфическим образом. Это тот самый ключ, который нашли при обыске у Викторсонов.

— Как они получили ключ?

— Они что-то слышали?

— Или видели?

— Как это может изменить дальнейший ход процесса?

Окружной прокурор услышал только последний вопрос.

— Об этом спросите окружного судью, — ответил он, прекрасно сознавая, что с таким же успехом мог бы предложить им интервью на Луне. — Завтра с утра суд будет заслушивать новых свидетелей. Предполагаю, потом будут приняты новые решения о порядке ведения. Больше вам пока сказать не могу.

— Они что-то слышали, когда произошло убийство?

— Это вообще было убийство?

— Ну, прокурор, не томите…

— Больше -ничего сообщить не могу. Но прошу вас, исключительно как частное лицо, чтобы вы в своих статьях писали о фру Викторсон немного осмотрительнее.

И пока журналисты галдели и переглядывались, он поспешно удалился.

— Ее наверняка освободят, — заметила Лена Атвид.

— А этот получит свое, — ухмыльнулся тип с бакенбардами.

— Я договорился о встрече с одним из присяжных, — сказал Остлунд.— До завтра.

Рабочий день понемногу шел к концу, начало темнеть, зал суда заперли, служащие уже расходились. Джо настойчиво просил репортеров покинуть вестибюль. Они в конце концов вняли его уговорам и понемногу исчезли во тьме.

Сразу после этого отпустили Руне Вармина, и он побрел домой. Следом покинула здание суда и Дези Викторсон. Но едва она сделала несколько шагов, как почувствовала, что кто-то идет рядом.

— Я — Лена Атвид из «Вечерних новостей». Не возражаете, если я вас немного провожу?

— Вовсе нет. Время от времени я читаю статьи в колонке моды. Это вы их пишите, верно?

— Да, я. Но иногда пишу и о другом и именно сейчас хотела бы написать о вас.

— И что? Что я чувственная стерва, притом умственно отсталая? Мне бы это не понравилось.

Лена вспомнила эту характеристику и рассмеялась.

— Судебная психиатрия вещь жестокая. Нет, так писать я не хочу. Я собиралась написать о вас что-нибудь хорошее, как о современной Джульетте…

— О, ради Бога! Мы выписываем «Вечерние новости». Думаю, отцу бы это понравилось.

Они с минуту шли молча, потом Дези спросила:

— Вы, наверное, думаете, что я вела себя неприлично?

— Нет, я так не думаю. Полагаю, к тому, что сделали, вы относились очень серьезно.

— Я тоже думаю, что ни к чему в жизни так серьезно не относилась.

Еще несколько шагов они прошли молча, а потом Дези не выдержала:

— Только в Аброке не станут смотреть на это вашими глазами. Тут будет разговоров… Кстати, не хотите зайти к нам? Думаю, лучше, если мы придем вдвоем.

— Значит, придем вдвоем, можете на меня положиться! Скажите, а к вам нельзя войти через черный ход? Боюсь, некоторые мои коллеги могут сторожить вас у парадного.

Они благополучно проникли в дом через дверь в кухне, в комнате Дези сбросили пальто и вошли в гостиную, где сидел Викторсон. За зиму он похудел, пролегли глубокие морщины вокруг рта, поседел, но суровое лицо нисколько не смягчилось.

На диване под большой картиной сидел директор кладбища Вармин, его кривой нос алел, словно солнце после бури.

Хозяин едва поздоровался.

— Вы кто такая? — спросил он Лену.

Она назвала свое имя и газету, которую представляла.

— Завтра все станут писать про меня самые жуткие вещи, — убитым тоном сообщила Дези, — но фрекен Атвид обещала, что будет писать хорошее.

Ответ Викторсона звучал малоободряюще:

— Романтические сопли, да? Советую оставить нас в покое. У Дези с парнем Варминов все кончено.

— Вот уж нет, — возразила Дези и покосилась на Вармина, который, к ее удивлению, молчал.

— Да-да,— стоял на своем коммерсант,— кончено. Я сам послал за Вармином. Предложил ему, чтобы после того, что произошло, немедленно огласить помолвку. Но он отказался. Не хочет, понимаешь?

— Нет, — дрожащим голосом выдавила Дези, — не понимаю.

Тут заговорил Вармин.

— Думаю, ты этого никогда понять не сможешь. Но я бы до конца своих дней терзался мыслью, что использовал несчастье Викторсонов, чтобы заполучить для сына девушку из хорошей семьи и сделать из него коммерсанта. Черт возьми, так не годится. Только если…

Он испытующе взглянул на Дези.

— Нет, — поспешила ответить она.

— Ну и я так не думал, — спокойно кивнул Вармин. — По крайней мере, вы не наделали глупостей. Теперь только спокойно дождаться, пока все войдет в нормальную колею! Потом посмотрим, что и как.

— Оглашение — вопрос общественных приличий, — упрямо заявил коммерсант. — Это пока приведет все в порядок, но ничем не обязывает на будущее.

Лена до этой минуты чувствовала себя совершенно лишней, но теперь живо вмешалась:

— Простите, но что, собственно, нужно оглашать?

— Вот именно, — добавил Вармин. — Именно об этом я только что спрашивал. Что оглашать? Что они переспали? В нынешних обстоятельствах об этом уже знает каждый, и этого, черт возьми, вполне достаточно! Я вам скажу, — доверительно добавил он, — что мы с женой объявили о помолвке, когда она была на восьмом месяце, и никаких оглашений не делали.

Он встал, внимательно взглянул на Дези, небрежно кивнул остальным и ушел.

— Он понятия не имеет о приличиях, — заметил коммерсант.

— Имеет, — возразила Дези, — только совсем иные.

— Мне, наверное, уже пора, — сказала Лена. — А я не видела вас в суде, херр Викторсон. Ни вчера, ни сегодня.

— Я сидел в самом дальнем ряду.

— Вам бы стоило сесть впереди. Я слышала, завтра вашу жену могут освободить.

— Да, адвокат мне уже говорил, — вяло кивнул коммерсант.

— Это заслуга вашей дочери.