Шатен попытался отстраниться, но Антонова прижалась к нему всем телом, выгнувшись, и он

ощутил, как её мышцы сокращаются вокруг его пульсирующего члена. Порвав тишину разделённым

на двоих стоном, они ещё долго выравнивали сбившееся дыхание, успокаивающе поглаживая друг

друга и ласково целуя.

— Я тебя люблю, — повторил Роман, касаясь губами влажного виска любовницы. В ответ она

крепче обняла его и замерла, щекоча горячим дыханием шею. В это мгновение не хотелось

абсолютно ничего — только лежать вот так, вжавшись друг в друга, и слушать биение сердца

партнёра.

— Тяжело, — сквозь улыбку произнесла Татьяна, заворочавшись.

— Прости, — Смирнов скатился в сторону и, устроившись на боку, провёл ладонью по её плечу, руке, погладил запястье и, добравшись до кисти, сплёл их пальцы. — Ты потрясающая.

— Дурные мы оба, — брюнетка засмеялась и резко замолчала, услышав дверной звонок.

— Ты ждёшь кого-то? — Роман поднялся и стал собирать сброшенную в порыве одежду.

— Нет. Может, дети забыли что-то?

— И запоздало вспомнили? — мужчина хмыкнул, натягивая джинсы. — Я открою.

Он быстрым шагом вышел из спальни, на ходу приглаживая растрёпанные волосы. Открыв входную

дверь, финансист тяжело вздохнул:

— Здравствуй, Толя.

— Привет. Я по-соседски чайку попить, — Финогенов плечом отпихнул его в сторону и вошёл в

квартиру. — Где Танька? Хотя, — скользнув взглядом по обнажённому торсу, он улыбнулся, —

можешь не объяснять. Я на кухне подожду.

— Кто там? — наспех одевшаяся Антонова выглянула в коридор. Увидев друга, она смутилась и

выдавила из себя: — Привет, Толь.

— Привет, красавица. Извини, что не вовремя, но мне бы схорониться где на часок.

— Что случилось?

Скосив глаза на Смирнова, Щербатый осторожно ответил:

— Личная жизнь разбушевалась.

— Твою мать! — шатен запустил пальцы в волосы и захохотал. — Да нет! Быть не может!

— Ром, ты в порядке? — Татьяна коснулась плеча любовника.

— Всё отлично, всё просто отлично, но… — дверной звонок снова затрезвонил.

— Блядь, — выругавшись, Толик скрылся на кухне.

Роман, продолжая смеяться, распахнул дверь, зная, кого увидит за ней.

— Привет, — Сизов замер на пороге от неожиданности. — А я вот в гости решил заехать. А ты чего

тут?

— Здравствуйте, Дмитрий Александрович, — Антонова, улыбаясь, выглянула из-за Смирнова.

— Здравствуйте, Танечка. А я к вам!

— Твоя личная жизнь прячется на кухне, — финансист смахнул выступившие от смеха слёзы.

Решить элементарный пример для него не составило труда, он лишь поразился тому, что так долго не

замечал очевидных вещей. Просто даже предположить, что Финогенов является приверженцем

однополых отношений, казалось бредом, но теперь нельзя было не посмотреть правде в глаза.

— Ты знаешь? — Дмитрий в удивлении изогнул светлую бровь.

— Ой, иди уже!

— Ну, я…

— Идите, — Татьяна махнула рукой.

— Прошу прощения за вторжение, — Сизов, скинув ботинки, которые успел нацепить, рванув за

Щербатым, прошёл на кухню.

— Ты знала? — спросил Роман у женщины, отсмеявшись.

— Да, но я думала, они разошлись.

— Как видишь, нет. Ну что, будем поить гостей чаем?

— Конечно. Оденься, а я чайник поставлю.

Заглянув на кухню, Антонова увидела Толика, сидящего на стуле с закрытыми глазами, и

кружащего вокруг него Дмитрия, размахивающего руками и возмущающегося:

— Сбежать решил? Когда мы, наконец, остались одни?

— Я спать хочу, — Финогенов улыбнулся краешками губ. Ему нравилось злить любовника. За

время, проведённое в деревне, они заметно сблизились. Сизов, как и обещал, показывал ему, что их

отношения возможны.

— Припёрся, людям помешал. У тебя совесть есть?

— Она тоже хочет спать.

— Толь, ты скотина!

— Знаю, — Щербатый открыл глаза. Скосив их в сторону двери, он, смеясь, сказал: — Тань, хорош

подслушивать.

— Неловко было прерывать вас, — брюнетка улыбнулась в ответ.

— А я вас не заметил, — виновато вздохнул Дмитрий.

— Мимо Толи ни одна мышь не проскочит. Профессиональное, — Татьяна подошла к плите и

поставила чайник на зажжённую конфорку, — Вы вместе, значит?

— Как сказать… — Финогенов задумчиво потёр подбородок.

— Я тебе врежу сейчас!

— Всё с вами понятно, — Антонова хохотнула. — Голодные?

— Нет, нас Киса накормила, — Толик потянулся, — но чайку плесни.

— У меня пирожки остались, будете?

— Богиня! — Сизов сложил руки в молитвенном жесте.

— Он идиот, не обращай внимания, Тань.

— Кто тут идиот? — Роман вошёл, поправляя футболку.

— Я, — его друг развёл руки в стороны.

— А, ну об этом я давно знал, — шатен подошёл к Татьяне и обнял со спины, устроив голову на её

макушке.

— Спасибо за поддержку, Ромыч, ага.

— Обращайся в любое время.

А Щербатый молча наблюдал за красивой парой, стоящей в обнимку. Наверное, впервые за

несколько лет он видел прекрасные васильковые глаза подруги по-настоящему сияющими. Это

дорогого стоило.

Глава 44

Павел поправил сползшую на лоб шапку и, вцепившись в бортик, сделал несколько неровных шагов.

Ноги разъезжались, царапая лёд лезвиями коньков, но он упорно двигался, чтобы скорее добраться

до скамейки и снять с себя, наконец, это убийство координации.

— Паш, ты всё? — Женя подъехала к нему и резко затормозила.

— Да.

— Давай руку, я тебе помогу.

— Не надо, — Крюков отвернулся. Оказывается, ревность одно из самых мерзких чувств. А он

ревновал. Его выворачивало изнутри, когда он смотрел на хохочущую Кису, выписывающую круги

по катку вместе с Олегом. Куда ему, неказистой серой мыши, тягаться с привлекательным высоким

спортсменом, которого уже сейчас можно назвать мужчиной, а не мальчиком? Он рядом со

Смирновым казался сопливым молокососом, и это злило.

— Ты себе ноги переломаешь, — Копейкина, покачав головой, ухватила парня за локоть. —

Осторожнее двигайся. Сказал бы сразу, что не умеешь, я бы тебе помогла. Я, конечно, сама не

Плющенко, но вроде не падаю.

— Лучше бы своему ненаглядному помогла.

— А что с ним? — Женя бросила короткий взгляд на Олега, кружащего Иру. — Он отлично

катается.

— Зато у него с учёбой проблемы.

— Они с Кисой договорились, она его подтянет перед экзаменами, — девушка пожала плечами.

Посмотрев на друга, стиснувшего зубы, она замерла: — Ты что, ревнуешь Ирку к нему? С ума

сошёл?

— Ревную? — Павел усмехнулся.— Кто я, чтобы ревновать её? Она такая, а я…

— А что ты? Она же никого, кроме тебя, не видит! Она помешана на тебе!

— Я заметил.

— Идиот! — Копейкина развернулась и встала напротив блондина, заметив, что Смирнов с

Финогеновой двигаются в их направлении. — Хочешь, докажу?

— Как? — парень успел только моргнуть и зажмуриться, когда его губ коснулись холодные

обветренные губы, а в рот протолкнулся чужой язык. Целовалась Женя крышесносно, ломая и

подстраивая под себя, и Крюков сдался, неловко отвечая. Это было приятно и здорово с точки зрения

техники и телесных ощущений, но на внутреннем уровне слишком пусто. Целовать друга, брата, сестру — извращение.

— Почему? — надломленный голос совсем рядом заставил его очнуться, а потом девушку рывком

оттолкнули от него, и, взмахнув руками, она упала, ударившись о бортик и растянувшись на льду.

Кису трясло. Она даже не взглянула на падающую от её толчка подругу, смотря только на Павла.

Вцепившись в его плечи, она заглядывала в светлые глаза, прикрытые запотевшими стёклами очков:

— Почему? За что? — злые слёзы застыли на ресницах, и одна всё-таки сорвалась, блестящей

каплей сползая по щеке. — Я же люблю тебя! Я не смогу без тебя, неужели ты не понимаешь? Что я

не так делаю? — её голос срывался. — Что? Скажи! — опустившись на лёд, она стянула варежки и