Вальтер энергично запротестовал и сделал шаг назад.

   — Ради Бога, смилуйтесь, милорд, посмотрите на мои седые волосы! — взмолился он. — Я уже не так силён, как раньше, и даже иногда задыхаюсь. Пусть Тустан понесёт ваш флаг. Уверен, он будет счастлив сделать это.

Тустан Фицрой ле Бланк, рыцарь из Ко, расцвёл, и в его глазах герцог увидел страстное желание. Вильгельм протянул ему своё знамя. Едва дыша, с благоговейным трепетом Тустан взял его.

Стоя перед своими войсками, Вильгельм произнёс короткую речь, чтобы воодушевить людей.

   — Настало время продемонстрировать вашу смелость и отвагу, — сказал он. — Сражайтесь, как мужчины, и вы победите, а в награду получите славу и богатство! Но если вы потерпите поражение, то вас убьют или же вам придётся провести остаток своих дней в услужении у жестоких врагов!

Его голос окреп и зазвучал как набат:

   — Пути назад нет! С одной стороны его преграждает враждебная страна и её воины, с другой — море, а английские корабли не дадут нам безнаказанно удрать. Мужчинам не пристало бояться, только постарайтесь сделать всё, чтобы не отступить, и скоро ваши души наполнятся ликованием победы.

Он закончил очень уверенным тоном. Фиц-Осберн, который тем временем вертел в руках уздечку, пришпорил коня, подъехал к Вильгельму и с нетерпением сказал:

   — Ваша светлость, мы слишком долго задерживаемся здесь. Allons! Allons[27]!

Теперь все рыцари облачились в свои доспехи, схватили копья и взяли в руки большие щиты. Через несколько минут был отдан приказ выступать, и ряды воинов двинулись вперёд, вниз по склону холма.

Прежде чем подняться к Сенлакской возвышенности, дружине Вильгельма предстояло пересечь труднопроходимую равнину, отделяющую её от Тилхемского холма. Воины шли через болота, густо поросшие камышом, а там, где местность становилась чуть повыше, они продирались сквозь кустарник и искали путь между деревьями. Колючки ежевики цеплялись за туники лучников, и часто всадникам приходилось пригибать головы, чтобы не наткнуться на ветки. Когда норманны приблизились к основанию противоположной возвышенности, им стал отчётливо виден сражающийся рыцарь на развевающемся штандарте Гарольда. Солнце играло на гранях драгоценных камней, которыми он был расшит. Поняв, что в рядах саксов нет конных, нормандские рыцари были сильно удивлены. Те, кто был лучше знаком с английской тактикой ведения боя, стали объяснять остальным, что саксы никогда не задействуют конницу в бою.

   — Видите, как прочно они установили свои боевые знамёна! — проворчал копьеносец, перемещая в руке свой щит. — Так же было, когда мой отец ходил на войну с королём Эдуардом в дружине лорда Лонгвилля и брата короля Альфреда. Воины, которых они называют хускарлами, вместе с благородными лордами встают вокруг своего штандарта и не двигаются с места. Хо, хо, сегодня мы покажем этим саксам, как надо воевать!

   — Они что же, не будут атаковать нас? — спросил другой воин.

   — Нет, нет. Смотри, они укрепили свои позиции!

Перед рядами саксов на скорую руку была вырыта канава, а из освободившейся земли сделана насыпь с бруствером из веток ивы и валежника. В центре развевались штандарты, а вокруг них собрались воины и специально обученные воины-хускарлы, вооружённые секирами, в шлемах из бронзы, дерева или металла на головах и с небольшими круглыми щитами, разукрашенными яркими, кричащими красками. Фланги армии в основном состояли из жителей окрестных земель и из простых англичан, не обученных боевому искусству. Многие из них были одеты в кожаные туники, одни вооружены топорами, другие размахивали молотками, косами и даже железными лопатами.

Не доходя примерно сто ярдов до вражеских позиций, конница остановилась, и лучники, медленно продвигаясь вперёд, сделали свои первые выстрелы. Их встретил град метательных снарядов — дротиков и копий. Бруствер из валежника и ивовых веток защитил ряды саксов от стрел, и, хотя некоторые из них всё-таки достигли своей цели, многие вонзились в насыпь и теперь торчали из неё, слегка покачиваясь. Не обращая внимания на дротики, летящие в них, лучники продолжали двигаться вперёд и выпустили в противника новую порцию стрел. Эта попытка оказалась чуть более удачной, чем первая, однако топоры и копья, которыми их забрасывали, заставили лучников остановиться на склоне. Один воин упал от того, что в его плечо вонзился небольшой острый метательный топорик; над головами стрелков свистели камни; они сделали следующий выстрел. В передних рядах войска саксов появились одна или две прорехи, но их быстро заполнили. Тяжёлые метательные снаряды заставили лучников попятиться; оставив на поле боя убитых и раненых, они отступили, спотыкаясь о валуны, дротики и топоры, которыми была усыпана земля. Лучники старались поскорей оказаться подальше от смертоносных снарядов саксов.

Мимо рядов норманнов галопом пронеслись посланники герцога, и сразу же пешие воины в тяжёлых доспехах, хорошо вооружённые копьеносцы со щитами великолепным порядком выдвинулись вперёд по всему фронту.

Увёртываясь от сыплющихся на них метательных снарядов, падая, спотыкаясь о тела убитых, они поднялись по склону, защищаясь щитами, и попытались штурмовать насыпь. Мечи скрестились, дикие крики и вопли понеслись над полем; топоры саксов, рассекая воздух, взметнулись вверх и с головокружительной силой обрушились на норманнов, словно бумагу рассекая их кольчуги. Голова какого-то воина слетела с плеч и, подскакивая и переворачиваясь, покатилась вниз по склону, тело же свалилось в канаву. Кто-то поскользнулся на крови, упал лицом вниз, и его тут же затоптали его же товарищи, пытавшиеся взобраться на насыпь. Тут и там ряды саксов поредели, но на места убитых сразу же вставали другие воины. Кое-где насыпь была разрушена, и по всей длине канава наполнялась телами убитых и их окровавленным оружием.

Атака нормандских пеших воинов была отбита, и они в беспорядке отступили, преследуемые штормом дротиков, которые сыпались на них сверху. Всадники, неподвижно дожидающиеся своего часа у подножия холма, могли видеть покалеченных воинов, брошенных на поле битвы, пытающихся переползти в безопасное место. У одного не хватало руки, у другого на том месте, где была нога, остался лишь кровавый обрубок, многие остались целы, но получили тяжёлые ранения и теперь, шатаясь, спускались вниз по холму, а из их ран струилась кровь, заливая их туники.

Командиры смогли остановить поспешное бегство воинов и призвать их к порядку. Послышались команды к наступлению для конницы, настал и её черёд.

Пешие воины отступили в тыл между рядами конницы. Один всадник выехал вперёд и начал петь песнь Роланда[28], подбрасывая свой меч в воздух и ловя его. Это был Талье, звонкоголосый рыцарь. Его громкое «Айо!» подстегнуло воинов герцога, и они мощными голосами подхватили припев. Талье поскакал галопом впереди всех, всё ещё продолжая ловко играть своим мечом. В последний раз он поймал его, покрепче уселся в седле, направил коня прямо на насыпь. Под напором она поддалась и рухнула, и вот он уже среди врагов рубит и режет их своим мечом. Его голос зазвенел на самой высокой ноте песни, вражеские мечи со всех сторон окружали его, и вдруг он упал, сражённый сразу десятком ударов.

Рыцари и бароны вслед за ним бросились преодолевать канаву; на крики норманнов «Герцог!» и «Тюри!» саксы отвечали столь же дружным «Оут! Оут!». На правом фланге отчаянно-храбро атаковал Роберт де Бомон, отстаивая своё право называться героем. Ближе к центру лорд Мулине ла Марш сражался с такой жестокостью, что впоследствии его стали называть Вильгельмом Кровавым.

На передовой линии развевались золотые львы Нормандии. Тустан держался рядом с герцогом, сжав зубы, он отчаянно вцепился в древко знамени. Мортен сражался возле своего брата, ни топор врага впереди, ни товарищи, наступавшие сзади, не могли заставить его отступить хотя бы на шаг от Вильгельма. Ужасный удар, нацеленный на него, достался его лошади, и она упала. Мортен вскочил, освободив свои ноги из стремян. Рауль крикнул ему: