Грудь взбешённого лорда Тюренна вздымалась.

   — Сеньор, — сказал он, глядя на герцога, — каковы ваши требования?

   — Никаких, — ответил герцог.

Тессон с трудом проглотил слюну.

   — Я дам вам двадцать кораблей и всех воинов Тюри! Этого достаточно?

   — Да, вполне. А кто поведёт их?

   — Кто их поведёт? — повторил Тессон, пристально глядя ему в глаза. — Кто поведёт?.. Клянусь всеми святыми, я их поведу! Скажите об этом тем, кто смел насмехаться надо мной.

   — Будь уверен, расскажу, — со смешком ответил герцог. Он услышал, как щёлкнул дверной замок, и оглянулся. — Нил! — воскликнул он и бросился к двери, вытянув руку. — Сент-Совер, я уж было отчаялся тебя увидеть.

Сапоги виконта Котантена были испачканы грязью, и он всё ещё держал в руках свой кнут и перчатки. Годы убелили сединой его тёмные волосы, но держался он прямо и был всё таким же худощавым, как и раньше. Он быстрым шагом прошёл через комнату к герцогу и пожал ему руку:

   — Извините меня, милорд. Я ехал издалека и торопился, как мог. Ваши гонцы не застали меня дома. Скажите, зачем я вам понадобился? Фиц-Осберн кое-что мне рассказал, но просил меня найти вас, чтобы узнать все детали.

Лорд Тессон немного остыл к этому моменту и проворчал:

   — Это просто абсолютно невыполнимое поручение. Уходи, пока тебя не уговорили так же, как и меня, — он раздосадованно покачал головой. — О, я хорошо знаю вас, сеньор! Вы хитрец и хотите заставить всех повиноваться вашей воле. Но, видит Бог, Вильгельм, вы отлично знаете, что без людей Тюри вам не обойтись!

Герцог засмеялся. Он всё ещё сжимал руку Сент-Совера.

   — Нил, я отправляюсь в Англию, чтобы отнять у Гарольда обещанное мне королевство. Я нуждаюсь в тебе и твоих людях, ты отправишься со мной?

   — Да, я всем сердцем хочу этого! — ответил Нил. — Давайте запишем это на пергаменте. Вам нужны корабли? Я могу дать вам несколько кораблей. Пошлите за своим писарем, сеньор, и пусть он запишет моё имя. Ты тоже идёшь, Тессон?

   — Ха, да неужели ты думаешь, что я стану отступать там, где ты наступаешь, Нил де Сент-Совер? — ответил Тессон, немного важничая. — Сколько людей ты сможешь дать? Спорим, что я дам больше.

Оставаясь абсолютно серьёзным, герцог ударил в гонг и позвал своего писаря. Имена Тессона и Сент-Совера внесли в список под их печатями. Они вышли, а герцог послал за лордами Мойо, Трего и Магневилем, каждого он принимал по одному.

Все значительные бароны один за другим уединялись с Вильгельмом. Список имён стал уже довольно впечатляющим; теперь отказ стал приобретать оттенок предательства; волей-неволей бароны ставили свои печати, скрепляя данные обещания, а те, кого уговорили согласиться, считали своим долгом заставить присоединиться к ним тех, кто всё ещё оставался в стороне. В конце концов совет в Лиллебонне закончился победой герцога. Если сначала бароны просто вынуждены были согласиться, то под конец они уже с некоторым энтузиазмом обсуждали планы создания флота. Стало считаться вопросом чести, чтобы не уступить соседу в численности своей дружины. Гилберт, архиепископ Лизье, отправился в Рим хорошо подготовленным, а несколькими неделями позже на церковном совете в Бонневиле герцог повысил Ланфранка и сделал его аббатом монастыря Святого Этьена, который был построен в Каене в качестве его свадебной епитимьи.

В Риме Гилберт предстал перед конклавом кардиналов. Обсуждение продолжалось несколько дней, но с самого начала было ясно, что клятвопреступление, совершенное Гарольдом, сыном Годвина, сильно перевешивало чашу весов не в его пользу. Было учтено и то, что реликвии обладали особой святостью. Кардиналы долго спорили по поводу письма Гарольда. Когда Рауль услышал обо всём происходящем, он язвительно заметил:

   — Вильгельм очень примерный сын святой церкви, и тем временем, как саксы закатывают весёлые пиры, норманны строят монастыри. Интересно, это повлияет на решение папы?

   — Рауль! — воскликнул Гилберт де Офей, он был абсолютно шокирован подобным заявлением.

Рауль безразлично пожал плечами:

   — Мне уже всё надоело. Это всё чистой воды подкуп и хитрость, а в моих ушах днём и ночью раздаётся стук молотков с верфей.

   — Глупости! — улыбаясь, сказал Гилберт. — Здесь в Руане ты ничего не можешь слышать.

   — Мне кажется, могу, — ответил Рауль. — В моей голове, в моём мозгу. О, пусть будет как будет! Меня захватила вся эта суматоха, и мне надо пройти этот путь до конца.

Наконец с большой помпезностью архиепископ вернулся в Нормандию в сопровождении папского легата. Герцог с непритворным почтением принял этого высокопоставленного священника. Легат благословил Вильгельма, передал в его сильные руки священный стяг. Ткань, вышитая золотыми нитками и украшенная драгоценными камнями, тяжёлыми складками ниспадала с древка. Ральф де Тени взял стяг из рук герцога и застыл с ним на то время, пока легат доставал из шкатулки перстень с волосом святого Петра. Опустившись на колено, Вильгельм вытянул руку. Кольцо оказалось на пальце, легат произнёс слова благословения.

Скоро всем стало известно, что герцог в случае победы станет править Англией как феодальным поместьем римской католической церкви и будет ежегодно платить ей дань.

   — Есть ли в этом мире хоть кто-нибудь неподкупный?! — воскликнул Рауль де Харкорт.

Не успел легат отправиться в обратный путь, как в небе стали наблюдать странное явление. В течение нескольких ночей можно было наблюдать комету, она появилась восемнадцатого апреля с запада и стала медленно двигаться на юг, чем потрясла всех видящих её. Люди говорили, будто это знамение, но, предвещало ли оно хорошее или плохое, никто с уверенностью сказать не мог, и потому каждый в Нормандии высказывал своё мнение на эту тему.

В Нормандию из Англии прибыли изгнанники, те нормандские фавориты при дворе короля Эдуарда, которых Гарольд выслал из страны. Они рассказывали, что саксы расценили комету как знак Божий. Из-за неё было много неприятностей, потому что сведущие люди стали говорить, будто Господь разозлился на Гарольда за то, что он незаконно захватил корону, по праву принадлежащую Эдгару Ателингу.

В Нормандии же люди считали, что это взошла звезда Вильгельма и ведёт его к успеху. Некоторые священники придерживались этого мнения, другие же, те, кто выступал против похода в Англию, утверждали, что всё как раз наоборот и герцогу следует рассматривать этот знак как предупреждение, что пора остановиться. Сам Вильгельм разделял мнение тех, кто считал появление этой кометы благоприятным знаком, но в разговоре с Фиц-Осберном отметил, что если она предсказывала победу в Англии, то ей бы следовало двигаться в другом направлении.

Однако у него оставалось немного времени для того, чтобы разгадывать загадки звёздного неба. На верфях строились корабли, леса наполнились стуком топоров дровосеков; сваленные деревья натруженные волы оттаскивали к побережью. Там над ними начинали работать плотники и кораблестроители, тем временем оружейники ковали мечи и наконечники для копий, портные шили кожаные туники для лучников.

Герцог послал во Францию письма, в которых предъявлял мудрому регенту свои требования и делал некоторые предложения. Граф Болдуин внимательно их прочитал, а потом показал своей жене.

   — Твоя дочь, вероятно, будет носить корону королевы, — сказал он.

Графиня вскрикнула от радости и, прочитав письмо герцога, произнесла:

   — Он высоко метит, этот внук дубильщика! А что насчёт Тостига и другой моей дочери? Я всегда говорила, что Мэт хитрая кошечка! Она ни слова не сказала Джудит, когда та приезжала в Руан!

Граф Болдуин забрал письма и запер их в шкатулке.

   — Честно говоря, женщина, если придётся поддерживать одного из моих зятьев, то это будет не Тостиг, — сухо проговорил он, — но в это дело Франция не полезет. Успокойся, сын Вильгельм, Франция не нарушит твоих границ, пока ты будешь в походе, но другой помощи ты от неё не получишь.