— Ваша светлость, он встал и, взяв Гирта за плечи, дружески потряс его и с упрёком сказал: «Нет, братец, неужели Гарольд побоится рискнуть своей жизнью? Даже если мне суждено умереть без исповеди на поле битвы, я всё равно сам поведу своих людей в бой и мой стяг будет развеваться над их головами. Не падайте духом! Наше дело правое; мы победим и прогоним захватчиков с наших берегов. Кто пойдёт за Гарольдом? Пусть каждый выскажет свою волю!» Тогда Эдгар из Марвела, которого вы, ваша светлость, хорошо знаете, вскочил на скамью и закричал: «Мы пойдём только за Гарольдом! Саксы, обнажите мечи!»
Пальцы Рауля сжали ткань палатки. Он повернул голову и посмотрел на монаха с каким-то болезненным выражением глаз.
Хью Мэгрот продолжил свой рассказ:
— С воинственным звуком они оголили свои мечи и стали размахивать ими над головами и кричать: «Мы последуем за Гарольдом! Он истинный король!» Мне показалось, Гарольд был несколько растроган, он отозвал своего брата в сторону и знаком попросил меня приблизиться. На хорошем латинском языке Гарольд попросил меня отправиться назад в лагерь и сообщить вашей светлости, что он готов вступить с вами в сражение в любой день, какой Господь для этого выберет. Я покинул лагерь саксов и лишь ненадолго задержался, чтобы переговорить с некоторыми монахами из Уолтхемского аббатства. Мой господин, войска Эдвина и Моркера пока ещё не подошли, чтобы влиться в дружину Гарольда. — Он замолчал и поклонился.
Некоторое время все молчали, потом герцог сказал:
— Значит, так тому и быть. Мы выступаем на рассвете.
Бóльшую часть ночи норманны провели, замаливая свои грехи и получая причащение. Суета, вызванная подготовкой к походу, не утихла до полуночи. Потом люди, завернувшись в свои плащи, улеглись прямо на земле, часовые медленно расхаживали взад-вперёд, от глянцевой поверхности их шлемов отражался свет звёзд. Священники до рассвета отпускали грехи воинам, но Одо, епископ Байо, крепко спал в своей шёлковой палатке, его кольчуга висела рядом на шесте, а под рукой наготове лежала булава.
Герцог до полуночи не ложился спать, обсуждая предстоящее сражение со своими баронами, но в конце концов он улёгся на кровать и скоро сладко задремал. В палатке герцога у Рауля была своя соломенная постель, но ему не спалось. Он вышел наружу, окунулся в темноту ночи и стал смотреть в сторону темневших вдали холмов, отделявших Гастингс от лагеря саксов. Где-то за этими поросшими лесом высотами на земле лежал Эдгар, может быть, он тоже не мог заснуть и думал о грядущем дне. Рауль попытался представить его себе: замаливает ли он сейчас свои грехи? Или, возможно, они пируют, так, по его словам, саксы готовятся к битве?
«Завтра, — думал Рауль, — завтра... О Господи, сделай так, чтобы мне не пришлось сражаться с Эдгаром! Дай мне забыть о нём, сделай так, чтобы я не столкнулся с ним лицом к лицу в пылу сражения, чтобы его меч не скрестился с моим тогда, когда в наших сердцах будут лишь смерть и ненависть».
Вдруг в ночной тишине раздался зловещий и печальный вой. Рауль вздрогнул и невольно перекрестился, но это был всего лишь волк, рыскающий вокруг лагеря в поисках остатков мяса.
На рассвете, после того как отслужили мессу, герцог снялся с места и повёл своё войско, разделённое на три отряда, по дороге к холму под названием Тилхем и далее мимо него к Андресвилду.
Первым отрядом, который состоял в основном из французов, фламандцев, людей из Булони и некоторых других мест, командовал граф Юстас Булонский, и он должен был образовать правый фланг армии. Молодой Роберт де Бомон командовал отрядом из тысячи норманнов в составе этого соединения. Для него это было крещение оружием, и он стремился проявить себя лучшим образом. Он ехал верхом на резвом боевом коне, а на его щите красовался семейный герб.
Второй отряд, состоящий только из норманнов, возглавлял сам герцог. Он гордо восседал на коне, которого ему привёз из Испании Вальтер Гиффорд.
Вильгельм облачился в простые короткие, до колен, штаны с разрезами спереди и сзади, чтобы они не мешали движениям, и короткую кольчугу с широкими рукавами чуть ниже локтя, стальные кольца которой были нашиты на кожаную основу. Его длинная боевая кольчуга и шлем, которые нёс оруженосец, были совсем простыми, шлем имел коническую форму, и на нём был щиток не только для защиты носа, но и шеи. Герцог нёс только своё копьё и булаву, которая свисала с дуги его седла.
Рядом с ним ехал его брат и епископ Коутенский. На епископе была ряса, в руках он держал крест, но Одо поверх своего белого стихаря[26] надел кольчугу и вооружился великолепным мечом.
Граф Мортен вместе с Нилом де Сент-Совером командовали дружиной Котантена. Оруженосец графа нёс впереди стяг святого Мишеля, привязанный к концу копья.
Сразу за ними ехал Роджер де Монтгомери во главе огромного войска из земель Белисма, а рядом ветераны Гиффорд Лонгвилль и де Гурней, Фиц-Осберн с людьми из Бретейля и Бек-Креспина. Никто из воинов не надевал доспехи, потому что их вес только мешал бы им передвигаться и затруднял бы и без того утомительный поход.
Третий отряд должен был образовать левый фланг. Его возглавляли Алён Фержен и граф Хаммер из Тура, в составе отряда были люди из Бретани, Мансо и наёмники с берегов Рейна.
Дорога шла по предгорью над болотами Певенси. Когда солнце поднялось выше, его лучи заиграли на копьях рыцарей, и со стороны длинные ряды войск казались одной гигантской металлической змеёй, которая, извиваясь, ползёт по дороге.
Наконец с вершины Тилхемского холма стала видна армия саксов. Нормандское войско остановилось для того, чтобы немного отдохнуть в тени гигантских деревьев. Герцог в сопровождении графов Юстаса и Алёна проехал немного вперёд, чтобы поближе осмотреть английские позиции и изучить территорию, разделяющую две армии.
Гарольд водрузил два своих знамени на противоположном холме, который был приблизительно в милю длиной и полого спускался к Сенлакской низине. На его вершине росла старая раскидистая яблоня, и прямо за ней развевался на ветру стяг Гарольда. Через долину норманны могли различать блеск золотого полотна; сзади гордо реял красный дракон Уэссекса на фоне голубого неба.
Казалось, холм сплошь покрыт вооружёнными людьми. Вглядываясь пристальнее, норманны шептали друг другу, что их ждёт целый лес копий.
— Послушай меня, граф Юстас! — сказал герцог. — Если сегодня Бог дарует мне победу, то на том месте, где сейчас водружён вон тот стяг, я построю аббатство, — он указал на противоположный холм, — клянусь перед Богом и людьми.
Он пришпорил своего коня и рысью вернулся к своим войскам. Вильгельм надел свои доспехи и, взяв из рук оруженосца шлем, надел его на свою голову и только тут понял, что сделал это задом наперёд. Он увидел, что некоторые из тех, кто наблюдал за ним, хотели было истолковать этот случай как дурное предзнаменование, и весело произнёс:
— Это знак! Мой титул герцога превратится в титул короля так же, как я сейчас поворачиваю свой шлем.
К этому времени войска были уже в движении, располагаясь по разным сторонам холма: лучники впереди, сразу за ними пешие воины в тяжёлых доспехах, а на заднем фланге — рыцарская конница.
Герцог кивком головы подозвал к себе де Тени и протянул ему боевое знамя.
— Вручаю тебе моё знамя, Ральф де Тени, — сказал он, — ты это заслужил, и, кроме того, твои предки всегда были знаменосцами Нормандии.
Де Тени подъехал поближе.
— Благодарю вас, ваша светлость, за то, что вы признали право нашей семьи исполнять столь почётную обязанность, но, думаю, сегодня я не понесу ваше боевое знамя! Синьор, я прошу вас освободить меня от этого поручения только лишь на один сегодняшний день, потому что я лучше сослужу вам другую службу и буду сражаться с англичанами плечом к плечу с вами.
— Как хочешь, де Тени. — Он огляделся, его взгляд остановился на Вальтере Гиффорде, и он сказал: — Лорд Лонгвилльский, я знаю, что никто более тебя не достоин чести нести мой боевой стяг.
