— Это наша машина, — гордо сказал Юрики.

Тодди усмехнулся с недоверием. Юрики это не понравилось.

— Думаешь, не наша?! Все: доски, завод, лес и озеро — все наше! — с вызовом сказал Юрики и носком ободранного камнями ботинка ковырнул ямку.

Тодди смотрел на полинявшую от частых стирок и солнца рубашку Тяхти, на скромно одетую Анни, на побитый ботинок Юрики…

— Правда, что все это — лес, озеро, машины и дома — ихние? — спросил Тодди поравнявшегося с ними, пожилого человека.

— Правда, — серьезно ответил тот.

— Так вы миллионеры? — спросил Тодди ребят.

— Мы даже больше, — гордо сказал Юрики.

— Это наш Тикка, охотник, — шепнули ребята канадцам, указывая на пожилого человека. — Он все знает, про всех зверей. Он видел своими глазами постройки бобров, может трубой приманить лося, а лесного хозяина, мишки, нисколько не боится. И еще он герой гражданской войны… старый партизан.

Тодди с интересом разглядывал старого охотника.

Теплая шапка Тикки была сдвинута на затылок. Мелкие капельки пота выступили на лбу. Поверх русской рубахи на нем был надет грубошерстный вилапайет[13] и штаны из «чертовой кожи», заправленные в мягкие чуби.[14] От чуби пахло древесной смолой. За спиной Тикки висело ружье какого-то, никому не ведомого образца.

Охотник смотрел на Тодди, улыбался весело и чуть-чуть насмешливо.

Старым Тикка казался только ребятам. Во-первых, потому, что у него была седая борода и седые волосы; во-вторых, потому, что пятьдесят пять лет казались им солидным возрастом.

На самом деле Тикка был еще не старым, крепким человеком и хорошим работником. Он любил ребят, и они все ходили к нему лить пульки, пострелять из его ружья, но главным образом послушать сказки, игру на кантеле[15] и рассказы про зверей.

Ребята окружили его.

— Деда Тикка, приходите в школу глядеть нашу винтовку. Шефы подарок прислали… Иван Фомич будет нас обучать стрельбе.

— Ладно, приду, — пообещался Тикка. — А вы теперь заважничали, уж ко мне и ходить перестали.

— Нет, нет, — поспешили заверить его ребята.

— Мы вот и сегодня хотели к вам прийти, просить, чтобы вы деда Мороза у нас на елке представляли…

— Я не умею представлять, — попробовал отказаться Тикка.

Но ребята живо объяснили ему, что требуется от деда Мороза, и так умильно просили, что Тикка не выдержал и согласился.

Солнышко опускалось за вершины леса. Озеро потемнело.

По его стальной глади небольшая «варповалка»[16] тянула за собой последние плоты леса. В чистом воздухе хорошо были слышны работа мотора и лязг лебедочной цепи. Рабочий день шел к концу. Затихали голоса сплавщиков. Люди на берегу заговорили тише и на минуту умолкли совсем.

Рыбачья лодка искусно лавировала между камнями, выступающими из воды. Острые хребты подводных кряжей напоминали спины каких-то чудовищных морских рыб.

А на берегу камни были гладкими, обточенными. Словно кто-то нарочно брал каждый камешек и шлифовал его в отдельности.

Кое-где виднелись крупные валуны. Рыбаки пользовались ими как причалами.

— Почему в вашей стране так много камня? — нарушил молчание Тодди.

— Да, да, — подхватила рыженькая Мери. — И воды. У меня ноги промокли… Вот!

Мери шагнула вперед, и туфли чавкнули.

Тикка улыбнулся и присел на бревна. По лицу Тикки и по тому, как он усаживался, ребята почуяли, что сейчас он расскажет что-нибудь занятное.

Они с удовольствием примостились возле него и приготовились слушать. Так и вышло.

— Давным-давно, — начал Тикка ровным, плавным голосом опытного рассказчика, — много веков тому назад, на этом месте, где мы сидим, было окиян-море. Одна вода, куда ни глянь.

Волны, малые и большие, гуляли свободно под светлым небом и радовались простору.

Вдруг с севера налетел злой ветер. Задул, закружил, бросился на волны и давай их бить друг о друга.

С воем и ревом сшибались волны. Хребты покрывались пеной, а после боя они растекались с великим плачем.

— Господи, уйми ветер! — плакали волны.

А господь в то время проживал на небе, в золотой избе, сплошь утыканной жемчугом и алмазными звездами. Потолок в избе был синий. Днем ему светило солнышко, а вечером заглядывал в избушку сам светел месяц.

И вот однажды сидит господь бог на бирюзовом порожке и думает о том, как бы это мир сотворить.

А волны поднялись до самого неба да как хлынут в ноги господу богу с жалобой: спаси, дескать, угомони ветер!

Тут господь бог почувствовал сырость в своих чуби. Насквозь промокли его шелковые онучки — и он ну чихать… Рассердился бог на волны да как крикнет:

— А, чтоб вы окаменели!

И волны обратились в высокие горы, а брызги от них пали на море мелкими камнями.

А воды те, что в страхе оставались внизу, разлились вокруг них… И появились новые моря, потекли реки, заголубели озера.

Вот почему по всей нашей земле вода и камень…

Мери вдруг чихнула.

— Ну, ему промочили волны ноги, а зачем же людям насморк? — сказала Мери, готовая снова чихнуть.

— Велик гнев господен, — отвечал Тикка. — Ему вода онучки промочила, так вот и человек пусть помнит господа бога и в мокрых ходит.

И снова глаза старого Тикки весело и насмешливо улыбались. И нельзя было понять, шутит он или говорит взаправду.

— Вредный какой этот твой бог, деда Тикка, — улыбнулась Анни.

— А его все равно никто теперь не будет помнить, — сказал Тяхтя.

— Почему?

— Можно калоши купить, и насморка не будет.

Юрики не принимал участия в разговоре. Он сосредоточенно думал. Затем, тряхнув красным помпоном своей шерстяной шапочки, сказал:

— А ведь ты все это выдумал.

— Так старые люди говорили, — лукаво ответил Тикка. Юрики снисходительно улыбнулся.

— Сразу видно, что они не учились в школе, неграмотные. Камень и вода не от бога, а от ледника.

— От какого такого ледника? Не от того ли, в котором твоя мать летом молоко держит?

— От скандинавского, — солидно ответил Юрики. Юрики встал и, как на уроке, громким голосом заявил:

— Мы расположены на щите…

— На чем?

— На щите, на каменном:… Давно-предавно у нас были готовые горы. Скандинавский ледник сползал с них, тер и гладил… А после… — Юрики перевел дыхание. — А после ледник таял, таял — и натаял озер и рек. Вот!

— Ну Юрики, твой верх, побил ты меня! — воскликнул старый Тикка.

Совсем стемнело. С озера потянуло сыростью. Мери снова расчихалась, и всем захотелось есть.

— По домам, ребята, — поднялся Тикка.

— Деда, вы не забудете про елку, про деда Мороза? — напомнили Тикке ребята.

— Деду Морозу настоящему полагается иметь на плече маленькую елочку и мешок с подарками для ребят. Большой мешок, чтобы всем хватило, — сказала Анни.

— Ну, елочку-то я найду в лесу, — засмеялся Тикка. — А вот как быть с подарками?

Прибывшие из Канады лесорубы обстоятельно знакомились с поселком, людьми и местом работы.