Сравнение черепа и таза шимпанзе (слева) и афарского австралопитека (справа) подтверждает, что последний похож на существо с телом человека и головой человекообразной обезьяны. У шимпанзе надбровные дуги сильно выступают, свод черепа низкий, мозг невелик, лицо прогнатное. У A. afarensis череп в основном такой же (хотя есть одно очень важное отличие — зубы человеческого типа). Однако ниже шеи скелеты разительно несходны: у шимпанзе таз четвероногой обезьяны, у A. afarensis — почти как у современного человека.

Короче говоря, Люси демонстрирует первый из двух шагов, которые должны быть сделаны в процессе эволюции от обезьяны к человеку. Ее таз изменился настолько, что она могла стать двуногим существом. Но второй шаг — дальнейшая эволюция таза, которая позволила бы рожать детенышей с большой головой, — был еще впереди.

Лавджою не удалось пока хорошо объяснить строение кисти и всей руки Люси. По сравнению с человеческими руки у нее довольно длинные. Лавджой вновь задается вопросом: для чего Люси были нужны эти длинные руки? Обезьянам длинные и сильные верхние конечности необходимы для того, чтобы взбираться на деревья. Но эволюционная стратегия превратила Люси в двуногое существо. Приходилось ли ей залезать на деревья? И если да, то как часто? Логично предположить, что не так уж редко, поскольку нужно было спасаться от хищников и добывать пищу. Но как объяснить тогда строение ее кисти? Люси должна была бы иметь длинные пальцы, как у человекообразных обезьян. Однако они у нее довольно короткие. Кроме того, хотя большой палец у Люси, как и у людей, мог полностью противопоставляться остальным, мышцы, прикреплявшиеся у его основания, были, по-видимому, невелики. Это значит, что пальцы, уже способные, вероятно, к точным хватательным движениям, не обладали достаточной силой. Подобный вывод прямо противоположен тому, что прежде думали ученые. Преобладало мнение, что вначале развивался силовой захват, а уж потом, в качестве последней адаптации вполне развитой человеческой кисти, добавилась точность движений. Лавджой признает, что для окончательного решения проблемы, возможно, понадобятся годы.

Один из наиболее серьезных пробелов в хадарской коллекции костей — отсутствие целого черепа Australopithecus afarensis, который мог бы соперничать с зинджем, черепом 1470 или «миссис Плез». Каждая из этих находок в свое время произвела сенсацию в силу своей новизны и относительной сохранности. Осенью 1979 года Тим Уайт решил восполнить этот пробел. Он попытался сложить череп Australopithecus afarensis из имевшихся в хадарской коллекции фрагментов. Эта работа оказалась чрезвычайно трудной и длительной.

В окончательную реконструкцию вошли костные фрагменты, принадлежавшие нескольким индивидуумам, хотя большая часть черепа составилась из остатков трех особей. Очень важную роль сыграл фрагмент с участка 333, найденный Майком Бушем. Как вы помните, сначала Буш заметил только два зуба, торчавшие из куска породы. Каменную глыбу перевезли в Кливленд, и впоследствии оказалось, что в ней скрывается часть лицевого черепа, которую удалось извлечь техническому сотруднику после шести месяцев расчистки. Второй важной деталью, использованной Тимом для реконструкции, была хорошо сохранившаяся неполная нижняя челюсть, а третьей — тот самый разбитый «странный» череп, глядя на который Тим в свое время клялся, что он не мог принадлежать Homo. Эти три части были выбраны Тимом и помогавшим ему Биллом Кимбелом по двум соображениям: 1) все они принадлежали взрослым особям примерно одинаковых размеров; 2) хотя сами они не составляли целого черепа, но содержали достаточно костного материала, чтобы оба ученых смогли поверить в осуществимость реконструкции.

Первоочередная задача состояла в том, чтобы «починить» череп, который был расплющен, разломан на множество фрагментов, а затем сцементирован вкраплениями горного хрусталя в необычную форму. Тим и Билл вынимали обломки кусок за куском (всего 107), очищали от породы, а затем снова складывали из них череп, на этот раз правильной формы. Для этого потребовался месяц непрерывной работы. Они снова и снова переделывали реконструкцию, пока Тим наконец не удовлетворился ею. Затем был изготовлен гипсовый муляж. Так была создана основа реконструкции, к которой в дальнейшем добавлялись другие фрагменты.

Затем они превратили половину нижней челюсти в целую челюсть. Для этого отливали и вырезали недостающие зубы и кусочки кости, создавая зеркальное подобие по образцу уже имеющихся.

Когда нижняя челюсть была закончена, ее включили в генеральную реконструкцию, так как эта кость сочленяется прямо с черепом. Когда череп и челюсти были соединены, определилось точное положение нижних зубов. После этого можно было добавить лицевой фрагмент, найденный Майком Бушем, разместив его так, чтобы немногие оставшиеся в нем верхние зубы заняли надлежащее положение над нижними.

Хотя прямого перехода между лицевыми костями и фрагментами черепа не было из-за отсутствия лба, Тим Уайт счел возможным восстановить верхнюю часть лица, определив величину, форму и расположение глаз по фрагменту нижнего края глазницы, к счастью сохранившегося у «странного» черепа.

Когда все встало на свои места, подтвердилась первоначальная идея Тима о «странной» находке. Конечно, это был не Homo. Каждый, кто признавал реконструкцию, должен был с этим согласиться. Это существо скорее походило на некрупную самку гориллы, если забыть о зубах, которые были как у гоминид.

Реконструкция Тима, одна из самых добросовестных и трудоемких среди всех когда-либо выполненных в палеоантропологии, была продемонстрирована коллегам в один из декабрьских дней. Все поражались, как Тиму удалось создать ее, — ведь они не видели отдельных этапов работы. Тим удалился из лаборатории и все последние недели трудился на самодельном столе в моем подвале. Здесь с красными от усталости глазами, в перепачканной гипсом одежде он вновь и вновь то добавлял, то соскабливал излишки гипса на реконструкции, пока в конце концов не был удовлетворен результатом. Наконец, он принес ее в лабораторию и развернул. Он показал коллегам все находки, которые использовал, объяснил все способы подгонки частей, к которым ему пришлось прибегнуть. Для него это был момент наивысшего удовлетворения: месяцы работы привели к созданию необычно выглядевшего черепа, почти целого, за исключением небольшого фрагмента скуловой кости, которую еще нужно было восстановить.

На другой день утром он пришел в лабораторию, чтобы заняться этим делом, на мгновенье повернулся спиной — и гипсовая реконструкция скатилась со стола, разбившись от удара на множество осколков.

Тим был этим так удручен, что какое-то время не был даже в состоянии подобрать обломки, не говоря о том, чтобы попытаться соединить их. В конце концов он позвонил мне, и я примчался в лабораторию. Вместе мы мрачно смотрели на разбросанные по полу фрагменты и гипсовые крошки, из которых, казалось, уже ничего нельзя было воссоздать.

Тим Уайт создал реконструкцию черепа A. afarensis, использовав костные фрагменты различных индивидуумов Затылочная часть — это тот самый разбитый череп, о котором упоминается в тексте Он состоял из 107 осколков.

— Оставь меня, — сказал Тим. — Я не могу ни с кем разговаривать. Я не знаю, что делать.

— Ты еще раз восстановишь реконструкцию, — сказал я.

— Нет, нет. Я не смогу.

Я напомнил ему о Томасе Карлейле, который завершил труд своей жизни, книгу «Французская революция», а служанка по ошибке бросила всю рукопись в огонь.