Этот эпизод в равной мере огорчил и озадачил меня. Поскольку материалы из Летоли были уже полностью описаны и опубликованы в различных изданиях, я считал их достоянием научной общественности, ибо главная цель всякой публикации состоит в том, чтобы познакомить других специалистов с теми данными, которыми вы располагаете, и способствовать их обсуждению. То, что Мэри Лики может быть недовольна ссылками на «ее» находки и «ее» следы, явилось для меня полной неожиданностью. Когда Тим вернулся в Штаты, мы с ним подробно обсудили этот инцидент и пришли к выводу, что все дело в целях моего анализа. Я использовал материалы Мэри для обоснования чуждых ей идей. Всякий, глядя на новое родословное древо, не мог не воспринять двух его ключевых моментов: первое — человек происходит от какой-то формы австралопитековых, что всегда отвергалось членами семейства Лики; второе — человек далеко не так древен, как это утверждают Лики. В то время как мы с Тимом обсуждали все эти проблемы, в лаборатории, помимо нас, присутствовал мой друг журналист.

— Мне кажется, вы с Лики готовитесь к перестрелке, — сказал он.

— Вроде бы да, — ответил я.

— А если они правы?

— Тогда нам придется изменить свою точку зрения. Но Лики смогут доказать свою правоту только с помощью новых находок, большего их числа и лучшего качества. В конце концов всякое родословное древо — это лишь отражение уровня современных знаний. Схемы создают для того, чтобы потом их видоизменять. Мы не знаем, верна ли наша схема; мы только думаем, что верна.

— Правильно, — сказал Тим.

— Я имею в виду этот разрыв между тремя и двумя миллионами лет до нашего времени. Хороших находок, относящихся к этому периоду, нет. Мы предполагаем, что от ствола ранних гоминид Летоли-Хадара идут две ветви, но доказать этого пока не можем. У нас есть лишь веские косвенные доводы. Я думаю, что после заполнения разрыва наша позиция станет более прочной.

Зная скептическое отношение Тима ко всему, что нельзя подтвердить бесспорными фактами, журналист спросил его, доволен ли он схемой с пробелом посередине.

— В целом да, — ответил Тим. — Статья, которую мы написали, не детский лепет в стиле Микки-Мауса. Мы работали над ней несколько месяцев. Мы думаем, что в ней не к чему прицепиться, и знаем, что она построена логично. Все наши споры имели вполне определенный смысл: мы решили, что лучше нам самим придираться друг к другу, пока статья не опубликована, чем столкнуться потом с такими же придирками в печати. И мы хорошо справились с этой задачей. Теперь любая критика в адрес нашей статьи должна быть подкреплена ископаемыми находками, о которых мы в момент написания работы могли ничего не знать. Не думаю, что такие находки существуют. А если позже они появятся, нам придется, смирив гордыню, переделать свою схему.

— Генеалогическая схема, я полагаю, не самоцель, — заметил журналист.

— Конечно, нет, но она полезна, так как с ее помощью можно многое упростить и прояснить для себя. Уже построенная, она выглядит такой логичной — кажется, ее было совсем нетрудно составить. Хочу сказать вам, что это не так. Я никогда не смог бы в одиночку справиться с этой задачей. Все, чем я располагал, — это данные о небольшой коллекции костей очень древних и своеобразных гоминид. Что я должен был делать с ними? Я плохой теоретик и не силен в математике. У меня нет даже особых способностей к лабораторной работе. Но в поле я делаю свое дело добросовестно: я хочу обогащать науку объективными, бесспорными фактами, а это возможно лишь при тщательном выполнении полевых исследований.

— Встретившись с Доном, — продолжал Тим, — я поначалу отнесся к нему с подозрением. У меня вызывает недоверие любой антрополог, который носит туфли Гуччи и брюки от Сен-Лорана. Дон должен был доказать мне, что он придает тщательности в полевой работе такое же значение, как я. И он это доказал. Его находки прекрасно описаны и датированы. Они безупречно очищены. Взгляните на ископаемые остатки из других мест, и вы поймете, что значит хорошая очистка. Среди образцов, попадающих вам в руки, немало испорченных. Здесь отбиты уголки, там в результате небрежного удаления породы уничтожены следы стертости на зубах. Оригиналы Дона восхитительны. Даже муляжи его находок намного информативнее некоторых оригиналов других исследователей… Все это бросилось мне в глаза. Когда я увидел, что собранные Доном остатки сходны с найденными в Летоли, я понял: взятые вместе, они позволят нам провести очень нужное исследование. Если мы этого не сделаем, то их разрозненные описания будут появляться на протяжении ряда лет в разных изданиях и никто не будет знать, как их можно использовать.

Тут вступил в разговор я и сказал, что над трудной проблемой легче биться вдвоем, а не в одиночку. Если кто-то все время будет стимулировать вашу мысль, вы продвинетесь дальше, чем одними лишь собственными усилиями.

— Верно, — сказал Тим. — В нашем случае Дон вкладывал свое воображение и энергию, которой мне так не хватало, заряжал нас отвагой.

— Тим держал меня в напряжении, — добавил я. — Кроме того, он боролся с моей предвзятостью, так как намного раньше меня понял, что мы имеем дело с представителями одного, а не двух видов. Разубедить меня было очень нелегко — ведь я уже публично заявил о существовании двух видов. Что же, писать новую статью и признаваться в своей ошибке?

— Ты так и сделал.

— Но чего мне это стоило! Наш гость ушел. Позднее он сказал, что короткая беседа в лаборатории помогла ему понять значение нашего сотрудничества с Тимом. Оно чем-то напоминало ему содружество Джеймса Уотсона и Фрэнсиса Крика, разработавших представление о двойной спирали ДНК, — в том смысле, что ни один из них не смог бы совершить открытие без помощи другого. В самом деле, одновременно с ними над той же проблемой трудилась генетик Розалинд Фрэнклин. Работая самостоятельно, она несколько раз почти вплотную подходила к решению загадки ДНК. До открытия оставался один шаг, но ей не с кем было обсудить мучившие ее проблемы. Кто-то должен был подтолкнуть ее в последний момент, но этого не случилось. Нам с Тимом необычайно повезло, что мы обрели поддержку в лице друг друга.

В декабре 1978 года журнал Science известил нас, что наша теоретическая статья принята. Редакция посчитала ее настолько важной, что отвела ей особое место в номере от 26 января 1979 года. На обложке был помещен рисунок одной из характерных челюстей. Это был официальный «выпускной вечер» для нового вида Australopithecus afarensis, который был уже подробно описан в журнале Kirtlandia. Теперь же он получил и теоретическую оценку. Любой палеоантрополог в мире мог взвесить наши аргументы в пользу того, что находки из Хадара и Летоли заслуживают признания в качестве нового вида.

Никто из нас не был подготовлен к тому взрыву интереса, который последовал за формальным актом представления афарского австралопитека в печати. Газета New York Times («Нью-Йорк Таймс») опубликовала статью на первой странице, сопроводив ее рисунком с реконструкцией черепа Australopithecus afarensis. В последующие дни статьи появились в журналах Time («Тайм»), Newsweek («Ньюсуик») и других. Меня приглашали на телевизионные передачи. Но всю суть выразил заголовок в New York Times: «Вновь найденный вид требует изменений в представлениях об эволюции человека». В этой газете были сжато изложены важнейшие моменты нашей статьи: