Фея в мшистой шляпке, взмахнув крыльями, взлетела и зависла перед принцессой.

– А кто сказал, что ты можешь поспать? Спать будешь днем, не сейчас. Если ты слишком устала, чтобы танцевать, мы можем помочь.

И, вспорхнув вверх, открыла крошечный мешочек и посыпала голову и плечи Анни сверкающей пыльцой.

Принцесса чихнула и вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Это не сработает.

И даже не шевельнулась. Тут фея с белыми словно пух одуванчика волосами спросила:

– Почему она не танцует?

– Не знаю, – ответила ее подруга в шляпке из мха, спустившись вниз и посмотрев Анни в глаза. – Я использовала правильную волшебную пыльцу, но взгляд девчонки не остекленел.

– Она должна танцевать! – возмутилась другая фея. – Все должны танцевать, когда мы велим!

– Если честно, ваша пыльца на меня не подействует… – начала Анни, но феи, казалось, совсем не слушали.

Тогда она попыталась выйти из круга, однако несколько маленьких злючек тут же принялось хлестать ее крыльями по лицу, пока остальные все осыпали и осыпали пленницу пыльцой. Та оседала на плечах принцессы, словно сугробы фиолетовой и розовой перхоти, и проникала за воротник, вызывая зуд. Анни открыла было рот, чтобы сказать, мол, бесполезно тратить на нее волшебную пыльцу, но вдохнула и закашлялась – да так сильно, что никак не могла остановиться. И с каждым приступом кашля блестяшки слетали с нее, покрывая землю вокруг сверкающим ковром.

– Она впустую переводит нашу пыльцу! – завопила фея с синими волосами. И, нахмурившись, подлетела поближе, чтобы ущипнуть Анни за нос. Та шлепнула себя по лицу, отгоняя крылатую прочь.

– Я ей покажу! – крикнула фея-одуванчик, и, взлетев, ткнула в принцессу пальчиком и приказала ей превратиться в свинью. Воздух между ними на мгновение вспыхнул, заклинание отскочило и в полную силу ударило по фее. Остальные задохнулись от ужаса, когда крылья их подруги исчезли, и она, хрюкая, упала на землю крошечным – не больше мизинчика Анни – поросенком.

Внезапно принцессу поглотило целое облако из фей. Они тянули ее за волосы, щипали ей щеки, тыкали в нее сосновыми иголками, которые подхватили с травяного покрова.

– Прочь от меня! – кричала Анни, размахивая руками и отправляя фей кувыркаться по воздуху всякий раз, как удавалось кого-нибудь задеть.

Она крутилась и пригибалась, уворачиваясь от их атак, хлопала себя по спине и ногам, пытаясь избавиться от наиболее решительно настроенных фей, но с каждым ударом те становились все злее, и в конце концов Анни почувствовала себя так, будто разворошила пчелиный улей. Феи стали совсем невыносимы, и она зажмурилась и прикрыла глаза рукой, второй по-прежнему отбиваясь от нападок. Когда принцесса врезалась в старый дуб, ей послышался слабый хруст, но открыть глаза и посмотреть она не осмелилась.

Феи так утыкали Анни иголками и защипали, что она была уверена: ее с ног до головы покрывают крошечные дырки и синяки. И судя по всему, сдаваться волшебные создания не собирались. В отчаянии Анни упала на землю и начала кататься с боку на бок. Несколько самых упрямых фей по-прежнему цеплялось за свою жертву, но большинство отступило, не рискуя быть раздавленными. Принцесса все еще перекатывалась по кочкам, когда лес содрогнулся от рева. Феи улепетнули, оставив Анни в покое. Она лежала неподвижно, с закрытыми глазами, как вдруг к ней тяжелой поступью приблизилось нечто большое и остановилось: достаточно близко, чтобы сопеть прямо в лицо, проводя по нему чем-то теплым и мокрым.

«А теперь-то что?» – подумала Анни. И когда ничего не произошло, чуть приоткрыла один глаз и взглянула вверх. Огромная черная голова загородила лунный свет. Поначалу Анни даже не поняла, что это такое, знала только, что явно не фея. От существа исходил тяжелый мускусный запах, хуже, чем от мокрой псины, потому принцесса догадалась: это какой-то зверь.

Когда она не пошевелилась, существо заворчало и ткнуло ее лапой. Анни снова взглянула на него и внезапно поняла: и что это такое, и почему феи сбежали. Медведь. И находился он так близко, что его дыхание согревало ей щеку. Анни бы вскочила и убежала, не придавливай медведь своей лапой ее руку к земле. Уверенная, что зверь собирается ее съесть, принцесса была ошеломлена, когда он заговорил голосом еще более низким, чем у ее отца:

– Ты в порядке?

– Ты… ты разговариваешь? – спросила она, распахнув оба глаза.

– А не должен? – поинтересовался зверь. – Я ведь на самом деле не медведь. Я принц Бельдегард, наследник престола Розогорья.

– Теперь вижу, – сказала Анни.

То, что недавно было большой лохматой головой, медленно меняло форму, превращаясь в нечто более изящное и менее грозное. На глазах принцессы зверь все меньше походил на животное и больше – на молодого человека.

– Ты о чем?

Бельдегард сел и поднес лапу к лицу. И когда увидел, что она начинает превращаться в руку, широко открыл рот. Выглядел принц при этом, по мнению Анни, так глупо, что она не смогла удержаться от смеха.

– Не понимаю… – сказал Бельдегард. – Ты волшебник? Ты использовал на мне свою магию? Как чудесно! – Он вскочил на задние лапы, возвышаясь над принцессой. – Я могу вернуться домой в Розогорье и…

Анни покачала головой:

– Я не волшебник и не обладаю магией. На самом деле как раз наоборот. Какое бы заклинание на тебя ни наложили, оно исчезает лишь до тех пор, пока я к тебе прикасаюсь. Уйдешь – и снова будешь выглядеть как медведь.

Бельдегард, который с каждой секундой становился все мохнатее, шлепнулся на все четыре лапы и украдкой подвинулся ближе к Анни.

– Тогда, полагаю, тебе придется оставаться со мной, пока я не разделаюсь с тем гномом. – Заметив озадаченное лицо принцессы, он сел рядом и положил лапу ей на руку. – Мерзкий коротышка хочет мое сокровище, потому и превратил меня в медведя – чтобы убрать с пути. Наверное, думал, что я все забуду, став зверем, но ошибся. Вот уже два года с весны до осени я охраняю сокровище. А зимой, когда земля замерзает, и я уверен, что сокровище в безопасности, – сплю у очага в доме доброй пожилой вдовы и двух ее юных дочерей. Однажды, когда карлик умрет, а я снова стану принцем, я собираюсь жениться на одной из этих дочерей. Честно говоря, она об этом еще не знает, так что не проболтайся, когда ее увидишь. Ты, кажется, вполне уютно чувствуешь себя, лежа на земле. Значит, ночевки в лесу не будут проблемой. Это ненадолго! Я охочусь на гнома – и с каждым днем все ближе к тому, чтобы его поймать. Правда, еще не решил, съем ли его или сброшу с утеса, но как только с гномом будет покончено, я вновь стану принцем и воздам тебе сторицей.

– Мне очень жаль, – сказала Анни, – но я никак не могу с тобой остаться. Мне нужно как можно скорее добраться до Клин-клинья, найти принца Дигби и привести его в наше королевство. Я принцесса, и мое дело важно для меня так же, как твое – для тебя.

Медведь, который уже снова походил на человека, покачал чуть менее мохнатой головой:

– Ты принцесса? Я думал, ты мальчик.

Анни сняла шапку, и длинные волосы упали, обрамляя лицо.

– И даже так, – продолжил принц-медведь, – на мой взгляд, все равно не похожа на принцессу. Ты выглядишь… обыкновенной.

Анни вздохнула:

– Знаю. Магия на меня не действует, помнишь? В том числе и все заклинания, которые могли бы сделать меня красивой. Я из Древогорья, и моя сестра, Гвендолин…

– Я слышал о принцессе Гвендолин. Говорят, она еще красивее, чем большинство принцесс.

– И это действительно так. Она одна из тех, кому я пытаюсь помочь. Жаль, что я не могу окончательно вернуть тебе человеческий облик, но, может, ты кое-что сделаешь для меня? Я помогла двум детишкам сбежать от старухи, которая, кажется, была ведьмой. И сейчас они бродят в здешних лесах – мне так и не удалось их найти. Если столкнешься с мальчиком по имени Томас и его сестренкой Кларой, забери их, пожалуйста, в дом любезной пожилой вдовы и защити.

Ноздри Бельдегарда раздулись.

– Дети не должны бродить в этих лесах совсем одни! Но не волнуйся. Я постараюсь их найти, а когда найду – заберу в домик вдовы. Я люблю детей. Не могу дождаться, когда у самого будет штук пять или шесть. – Схватив своей уже не совсем лапой руку Анни, принц поцеловал ей ладонь и сказал: – Даже если ты не сможешь остаться со мной, я рад, что хоть на какое-то время вновь почувствовал себя почти человеком. Я так долго был медведем, что уж начал беспокоиться: а вдруг потеряю связь со своей человеческой ипостасью?