— Юра — лопух. Не может с вертихвосткой разобраться.

— С кем?

— С Саней Холодовой. Есть такая фифочка в Челябинске, бывшая любовница Реваза.

— Бывшая?.. — насторожился Антон.

— Естественно. — Лицо Нины брезгливо передернулось. — Можно подумать, Реваз стал бы заниматься такими делами при мне.

— До вас, выходит, занимался?

— Не на общественных же началах Холодова ему посылки с книгами слала.

— Реваз Давидович — книголюб?

Нина усмехнулась:

— Старик ничего не читает.

— Зачем в таком случае ему книги?

— Знакомым отсылает, связи налаживает. Он же без связей жить не может.

Ушла Нина из кабинета так демонстративно, как обычно уходят от следователя чрезмерно гордые люди, оскорбленные незаслуженным подозрением.

Допрос Степнадзе и непредвиденная беседа с его супругой отняли у Бирюкова в общей сложности больше трех часов. Яркое августовское солнце на голубом небе поднималось уже к зениту. Среди тополей под окнами уголовного розыска, задиристо чирикая, наслаждались жизнью воробьи-первогодки. Глядя на неугомонно порхающие серые комочки, Антон задумался. Сложное и противоречивое ощущение осталось у него от беседы с супругой Реваза Давидовича. Казалось, на протяжении всего разговора в Нине бушевали два чувства: кровная обида на мужа за нанесенные побои и тревожное опасение потерять его, а вместе с ним и обеспеченную жизнь. Размышляя, Антон неожиданно поймал себя на том, что мысли переключились к Алику Зарванцеву. Из всех причастных лиц сейчас, пожалуй, один Альберт Евгеньевич мог в какой-то мере высветить туманные отношения Нины с Ревазом Давидовичем и хотя бы попытаться объяснить Нинину противоречивость. Сняв телефонную трубку, Антон набрал квартирный номер Зарванцева — телефон оказался занятым. Бирюков, не откладывая в долгий ящик, тут же отправился по знакомому адресу.

После первого звонка за дверью послышалось тявканье собачонки. Вскоре раздались шаги, и Зарванцев открыл дверь. На этот раз одет он был в поношенный длинный халат, перетянутый в талии широким поясом с замызганными кистями. Увидев Бирюкова, Альберт Евгеньевич нисколько не удивился, словно ждал этой встречи.

— Пра-а-ашу… — нараспев проговорил он, пропуская Антона в квартиру.

Все здесь было по-прежнему. На старых местах стояла скромная мебель, а на стенах все так же улыбались и плакали обнаженные красавицы, резвились в волнах грудастые русалки и отчаянно кололи заморских чудищ мускулистые гладиаторы. Как и в прошлый раз, усадив Антона в старое кресло, Зарванцев присел на диван, однако вместо белозубой обаятельной улыбки теперь на его смуглом крупноносом лице была озабоченность.

— Мне только что звонила жена дяди, — вдруг сказал он. — Жаловалась, что дядя избил ее, и она заявила об этом в уголовный розыск. Видимо, Нина у вас на приеме была?

Такого оборота дела Бирюков не предполагал, но ответил совершенно спокойно, не задумываясь:

— У меня.

— Что между ними произошло?

Антон улыбнулся:

— Как раз этот вопрос, Альберт Евгеньевич, и привел меня к вам. Действительно, что могло произойти между Ниной и Ревазом Давидовичем?

Зарванцев, потупясь, нахмурился. Потеребив кисти пояса, словно смущаясь, поднял глаза:

— Видимо, извелся от ревности дядя. Представьте себе, Нина на тридцать лет моложе его! Как тут быть спокойным?..

— Вероятно, у Реваза Давидовича есть основания для беспокойства?

— Отнюдь! — Зарванцев поморщился. — Нина вполне порядочная женщина.

— Уверены?

Альберт Евгеньевич будто продемонстрировал в улыбке свои ярко-белые, красивые зубы:

— Щепетильный вопрос задали, товарищ Бирюков. Женщины — натуры сложные, иной раз такой номер выбросят, что руками разведешь.

— Вы, кажется, давно с Ниной знакомы?

— Порядком.

— Говорят, хотели жениться на ней?..

На смуглом лице Альберта Евгеньевича с калейдоскопической быстротой промелькнула широкая гамма чувств, начиная с мимолетного испуга и кончая откровенным недоумением.

— Кто вам такое наговорил?

— Какое это имеет значение…

— Любопытно знать, кто из моих знакомых фантазирующий сплетник. — Зарванцев невесело усмехнулся. — Не скрою, какое-то время мы с Ниной общались, однако далеко наши отношения не зашли. Нина позировала мне как художнику. Натурщица она эффектная, но с нею, знаете, скучно. И я ничуть не удивился, когда Нина выбрала в мужья моего дядю. Обеспеченная жизнь — предел ее мечтаний.

— А какие отношения у Нины с Овчинниковым?

— С Овчинниковым?.. — переспросил Зарванцев и, как показалось Антону, облегченно вздохнул. — Иногда, по-моему, они встречаются, но Нина никогда не сменит своего обеспеченного мужа на нищего пустозвона.

— Чем же вызваны их встречи?

— Не знаю, товарищ Бирюков. — Альберт Евгеньевич затянул потуже пояс халата и, словно извиняясь за свою неосведомленность, виновато добавил: — Я всего лишь один раз видел, как Анатолий встретил Нину у оперного театра и уехал с ней на такси.

— Это было два вечера назад? — не выказывая повышенного интереса, спокойно спросил Антон.

— Правильно, товарищ Бирюков.

— Расскажите об этом подробнее.

Зарванцев, как будто собираясь с мыслями, какое-то время помешкал. Затем, теребя загоревшими длинными пальцами кисти пояса, стал рассказывать уже известное Антону от Овчинникова, как неожиданно заявилась к нему Люся Пряжкина с билетами на восьмичасовой сеанс в «Аврору», как Овчинников, взяв у нее два билета, еще недолго попозировал и отправился в кино, сказав, что захватит с собою Фросю Звонкову…

— С той поры Пряжкину не видели? — воспользовавшись паузой, спросил Антон.

— Нет, Люся как в воду канула.

— Вам она тоже предлагала билет?

— Предлагала. Но я отказался. «Есению» смотрел, и, кроме того, у меня на этот вечер были иные планы… Я собирался в оперный театр.

Антону стоило немалых трудов, чтобы сдержать удивление, однако и на этот раз у него хватило выдержки. Он, пожалуй, лишь чуточку ироничней, чем следовало, спросил:

— С Ниной Владимировной решили вечер провести?

То ли от этой ироничности, то ли еще от чего Альберт Евгеньевич усмехнулся:

— Не совсем так, товарищ Бирюков. Представьте себе, утром в тот день мне позвонила Нина и попросила достать ей билет на московскую оперу. У нас ведь второй месяц москвичи гастролируют. Такая просьба показалась странной — Нина раньше не интересовалась оперой, и я из чистого любопытства, покупая через знакомого администратора билет, тоже решил сходить на «Князя Игоря»…

— Билет у вас сохранился? — внезапно спросил Антон.

— Не помню…

Зарванцев открыл щелястый платяной шкаф, поискал в карманах белого пиджака и обрадованно воскликнул:

— Вот он!

На корешке с аккуратно оторванным «контролем» типографские цифры указывали ряд 30, место 21, а отштампованная на обороте дата совпадала с датой билета Нины. Увидев, что Антон положил билет к себе в карман, Зарванцев испугался:

— Простите, зачем это?..

— На случай, если придется доказывать ваше алиби.

На лице Зарванцева появилось умоляющее выражение.

— Товарищ Бирюков, прошу этот факт не рекламировать, хотя бы потому, что я откровенен с вами до конца.

— Не волнуйтесь. Уголовный розыск не рекламбюро, — успокоил Антон и сразу спросил: — В театре виделись с Ниной?

— Нет, я старался даже на глаза ей не попадать.

— Нина была одна?

— Одна, но после спектакля, как уже говорил, ее встретил Анатолий Овчинников.

— Больше о них ничего не знаете?

— Нет, товарищ Бирюков.

Разговаривая с Зарванцевым, Антон чувствовал, как от длительного напряжения у него назойливо начинает ломить в висках. Тупая боль создавала тягостное чувство неудовлетворенности, казалось, что в разговоре упущено что-то очень важное. С упорной настойчивостью Антон мысленно искал это «упущение», а Зарванцев между тем, словно умышленно отвлекая его, принялся рассуждать: