— В больнице, товарищ Бирюков, сотрудники обо мне анекдоты рассказывают, — с усмешечкой говорил он. — Особенно Боря Медников. Веселый парень, наблюдательный. Часто завидую ему — увлечен хирургией, куча общественных нагрузок. И вот, несмотря на такую занятость, защитил кандидатскую диссертацию. Ни машины, ни мотоциклы его не интересуют. Если учесть, что Боря на целых десять лет младше меня, то к моим годам он, бесспорно, станет в медицине человеком с большой буквы. — Крохин вздохнул. — Мне бы его годы… Тоже, признаться, люблю свою профессию, не бахвалясь, скажу: толк в ней знаю, но… опоздал на десяток лет. Я ведь поздно институт закончил. До института в леспромхозе шоферил. Денег зарабатывал уйму! Можно было жить припеваючи, однако понимал, что без диплома в наше время — дело гиблое. Учился в Томске на дневном отделении. Ни отца, ни матери. Надеяться на чью-то помощь не приходилось… — Станислав Яковлевич подошел к окну. Поцарапав ногтем на стекле крапинки извести, продолжил: — Вот в то время и привык относиться к копейке уважительно. Упрекают меня, что я чрезмерно экономен. Но не хотят взглянуть на другую сторону медали: какой смысл жить в сибирской глуши, изображая бессребреника?.. Люди годами живут на Крайнем Севере. Что их там удерживает? Романтика?.. Не думаю. Высокий патриотизм?.. Отнюдь! Держат их там деньги. Пять-шесть лет лишений — и можно вернуться на Большую землю обеспеченным. Дом и машина, во всяком случае, гарантированы. В нашем районе, конечно, не Крайний Север, но от большой цивилизации мы все-таки оторваны. Приезд второсортных столичных артистов — с халтурной программой — для нас событие! Симфонический концерт, балет, опера — мечта. А попробуйте купить здесь нужную книгу…

Бирюков хотел возразить, что как раз в райцентре книгу купить легче, чем в крупном городе, и что Новосибирск под боком, если ты истосковался по симфоническому концерту, но решил не перебивать Крохина и выслушать его рассуждения до конца. А тот продолжал, как будто давным-давно ждал собеседника, которому можно излить душу:

— Так почему же районный специалист, имеющий высшее образование, должен быть бессребреником? Почему он не должен быть вознагражден за лишения, вызванные районной спецификой?.. — Станислав Яковлевич многозначительно посмотрел на Антона. — Ученый делает крупное открытие — к нему приходит мировая известность, почетные звания, колоссальные премии. Я открытий не делаю, но для района мой труд полезней труда ученого. Так дайте мне вознаграждение районного масштаба!.. К чести руководителей, надо сказать, что они ценят специалистов. Понадобилась мне квартира — пожалуйста. Захотел купить машину — покупай. А машина в районе не роскошь, а средство передвижения. Опять же, грибы, ягода, рыбалка… Как жить без машины? И не зря районные власти проявляют заботу о закреплении специалистов…

«Жаль, что отдельные специалисты злоупотребляют этой заботой», — хотелось сказать Бирюкову, но он промолчал, так как перевоспитание Крохина в его сегодняшние планы не входило. Собственно, в чем-то Станислав Яковлевич был прав. Далеко не каждого выпускника вуза заманишь работать в район. На какие только ухищрения порою не идут студенты перед распределением, чтобы избежать провинции! Крохин приехал сюда по собственному желанию, стал нужным для района специалистом, и с этим приходилось считаться, иной раз даже смотреть сквозь пальцы на его человеческие слабости, поскольку, как известно, идеальных людей не бывает.

На веранде Антон увидел свернутую трубочкой районную газету. Проходя мимо, Крохин пнул газетный сверток в угол.

Из дома с мезонином Бирюков уходил с чувством неудовлетворенности. Дело с лотерейным билетом запутывалось окончательно. Решив добить его до конца, Антон направился в комиссионный магазин и подоспел к самому закрытию. Молодая игривая продавщица, поблескивая золотым зубом, подтвердила, что не так давно Крохин действительно сдал на комиссию новенький мотоцикл, который в тот же день был продан.

— Кому продали? — спросил Бирюков.

— Какому-то чубатому парню.

— Райцентровскому или из деревни?

Продавщица кокетливо улыбнулась:

— Я у него паспорта не спрашивала и пропиской не интересовалась.

— А с Крохиным вы знакомы?

— Знаю, что зубным врачом работает. Так его все в райцентре знают.

— Вы говорили ему, кто купил мотоцикл?

— Что я могла говорить, если сама не знаю?..

«А Крохин между тем краем уха слышал от продавца, когда деньги получал, что колхозник какой-то купил», — подумал Бирюков и попрощался с продавщицей, нетерпеливо вертящей в руках замок, чтобы закрыть магазин.

Нежаркое сентябрьское солнце катилось к закату. Воскресный день мирно угасал. На базарной площади невнятно бубнил уличный радиодинамик, а из распахнутых окон районного Дома культуры вырывались разнобойные звуки духового оркестра — видимо, оркестранты готовились к танцам.

В коридоре райотдела было тихо. Слава Голубев играл с дежурным в шахматы. Увидев вошедшего Антона, он безоговорочно сдал партию и, резко поднявшись, спросил:

— Новости какие узнал?

Бирюков стал рассказывать. Внимательно выслушав его, Голубев загорячился:

— Знаю я продавщицу из комиссионного! У нее золотой зуб. Наверняка пациентка Крохина, поэтому и скрывает покупателя. Только никуда этот покупатель от нас не денется — придет в ГАИ мотоцикл на учет ставить… — Слава чуть передохнул. — В общем, по-моему, дело так было… Жена Крохина заплатила Торчкову в сберкассе за лотерейный билет тысячу рублей. Крохин получил выигранный мотоцикл и, не нарушая закона, продал его по прейскурантной стоимости. Барыш — пятьсот рублей с вычетом семи процентов комиссионных! Скажи, не так?..

— Нет, Славочка, что-то тут другое… — Антон помолчал. — Что-то значительно серьезней.

В это время у закрытого шлагбаума железнодорожного переезда, дожидаясь прохода грузового поезда, как застоявшаяся лошадь, нервно дрожала новенькая темно-зеленая автомашина «Жигули». На ее крыше к укрепленному каркасу багажника были привязаны бамбуковые удилища. Едва только шлагбаум поднялся, автомашина сорвалась с места и, мигом проскочив переезд, устремилась из райцентра на межрайонное шоссе.

За рулем, сосредоточенно наморщив лоб, сидел Станислав Яковлевич Крохин.

В воскресенье, когда Антон и Слава Голубев ни свет ни заря уехали из Березовки, Сергей с Димкой первую половину дня провели на озере. Сентябрьский ветер рябил воду. Видимо, от этого клевало плохо, и мальчишки, оставив удочки на берегу, забрались в густой смородинник, усыпанный переспевшей черной ягодой. Там, лазая между кустов, Димка совершенно случайно нашел заряженный ружейный патрон, латунная гильза которого от долгого лежания на земле даже почернела. Это было событие для мальчишек. Почти полчаса они строили предположения, кто из березовских охотников мог потерять патрон, потом хотели его разрядить, но побоялись, как бы старый порох не взорвался. В конце концов возбуждение от находки угасло. Димка сунул патрон в карман, и, забрав с берега удочки, мальчишки уныло потянулись в село. У дома Бирюковых остановились, не зная, чем заняться.

Деревня, несмотря на воскресный день, словно вымерла. За лесом, на пшеничных полях, глухо рокотали тракторы и самоходные комбайны, а в Березовке галдели кружащиеся над огородами галки да звонкоголосо перекликались перед отлетом стаи скворцов. Неожиданно в птичий концерт вплелось отдаленное курлыканье. Мальчишки задрали головы — в высоком безоблачном небе медленно проплывал клин журавлей.

— Дим, совсем осень наступает, — грустно проговорил Сергей. — Сплаваем на Гайдамачихиной лодке к острову, а?.. Жерлицы возьмем…

Димка покосился на Сергея.

— Гайдамачиха пожалуется, нам дома всыплют за лодку.

— Бабка и не узнает, когда мы сплаваем, — усмехнулся Сергей. — Поплыли, Дим?.. Котелок с собой возьмем, уху сварим. Зима наступит, где ты настоящей ухи поешь?..