Устроясь на нижней полке, Тарас Тарасович, покраснев от натуги, недолго думая, вырвал из утрамбованной сумки завернутую в целлофановый пакет курицу и, не обращая внимания на посадочную суету в вагоне, принялся с хрустом разламывать ее на части.

— Подождал бы, пока люди усядутся, — с упреком сказала Евдокия Ниловна.

— Мы ж все уселись, — буркнул Тарас Тарасович.

— Посадка еще не кончилась.

— Ну и что? Пока она кончится — с голоду умрешь.

Евдокия Ниловна, расстроенно вздохнув, вышла из купе. Тарас Тарасович, посмотрев ей вслед, сочувственно сказал:

— За сына переживает… — И сразу предложил: — Перекусим, ребятки, пока суд да дело.

Голубев с Костей согласились. Они принялись за курицу, а Тарас Тарасович сказал:

— Вот я своей Дусе толкую: чего мы в этот… электротехнический заявимся? Чего скажем? Коль так случилось, что у нашего акселерата знаний не хватает, то и делать ему нечего в институте. Пусть в ГПТУ поступает. Кормят там хорошо, одевают бесплатно. Пусть, если не на инженера, так на каменщика выучится. Я сам с подсобного рабочего начинал…

В дверях купе показалась Евдокия Ниловна. На удивление, лицо ее теперь было повеселевшим.

— Тарасик, выйдем на минуточку… — ласково обратилась она к мужу.

Тарас Тарасович недовольно засопел, кое-как выбрался из-за столика и вышел из купе. Вернулся он скоро. Втиснувшись на свое место, насупленно принялся обгладывать куриную ножку.

— Неприятность? — поинтересовался Голубев.

— Да ну ее! Совсем рехнулась… — буркнул в ответ Тарас Тарасович. И, помолчав, быстро заговорил: — Вот вы спросите в адлерском СМУ: «Кто такой Ярко?» Первым делом скажут: «Любитель покушать». — «А как работает?» — спросите. «Лучшего прораба, — скажут, — на Черноморском побережье днем с огнем не сыщешь». Вот кто такой Тарас Тарасович Ярко! Поняли, ребятки? Лицо Земли изменяю, честным трудом деньги зарабатываю, а Дуся сейчас в тамбуре шепчет: «Давай пятьсот рублей отдадим белоголовому проводнику». У него, видите ли, проректор НЭТИ, куда наш акселерат документы сдал, закадычный друг. На рыбалку вместе ездят. Да я, ребятки, с самим замминистра, было дело, чуть не полную шаланду кефали наловил! Что ж мне дурных денег никто не подает?..

Голубев спросил:

— На взятку проводник намекает?

Тарас Тарасович нахмурился:

— Ни на что он не намекает. Дуся сама хочет деньги навязать. Ей, видишь ли, ради сынули полтысячи выкинуть ничего не стоит.

Весь вечер Голубеву не давали покоя родственник Реваза Давидовича в Сухумском пединституте и друг-проректор из НЭТИ. «Что это?.. — размышлял он. — Ординарное совпадение или поставленное на широкую ногу взяточничество?»

Рано утром поезд прибыл в Ростов-на-Дону. Стараясь не попадаться Ревазу Давидовичу на глаза, Голубев вышел из вагона на перрон. Только что начавшийся день был таким свежим и солнечным, что о вчерашних заботах не хотелось думать. Постояв недолго в очереди у газетного киоска, Слава купил пахнущий типографской краской номер областной газеты «Молот» и не торопясь зашагал к своему вагону. Отправление поезда задерживалось. Из переговоров проводниц, скучающих с развернутыми красными флажками, можно было понять, что у какого-то вагона лопнул какой-то приводной ремень и его сейчас меняют.

Встретясь на перроне со своим попутчиком по купе, Костей, Голубев остановился. Неподалеку Степнадзе разговаривал с бригадиром поезда. Через несколько минут к ним подошел дежурный по вокзалу в красной фуражке. Поздоровавшись с тем и другим за руку, он подал Ревазу Давидовичу листок бумаги, похожий на телеграмму. Прочитав, Степнадзе нахмурился и сразу передал листок бригадиру. Оба оживленно заговорили. Бригадир утвердительно кивнул, и Реваз Давидович торопливо поднялся в свой вагон. Минут через пять он вышел оттуда одетым точно так, как в Адлере. В руке его был все тот же черный портфель. Пожав бригадиру и дежурному руки, Степнадзе заторопился к вокзалу.

На какой-то миг Голубев растерялся, однако на раздумье времени не оставалось. Сунув удивленному Косте только что купленную газету, Слава скороговоркой выпалил:

— Если отстану, скажи проводнице, чтобы место мое не занимала. Я догоню поезд.

Ровным счетом ничего не понявший Костя проводил его недоуменным взглядом.

Судя по всему, Степнадзе и мысли не допускал, что за ним наблюдают. Он ни разу не оглянулся, ни малейшим жестом или взглядом не выказал беспокойства. Так мог вести себя только человек с чистой совестью, и Голубев с досадой подумал, что понапрасну убивает драгоценное время.

Увлекшись невеселыми размышлениями, Слава чуть было не потерял Реваза Давидовича из виду. Спохватившись, заметил его возле старинного кирпичного здания с золотистой вывеской Ростовского университета, Степнадзе разговаривал с моложавой высокой женщиной. Он обворожительно при этом улыбался и так же, как в Адлере, походил теперь не на скромного проводника, а на преуспевающего руководителя приличной организации.

Неожиданно Степнадзе достал из портфеля роскошный сувенирный блокнот и под диктовку женщины стал что-то в нем записывать. Когда он кончил писать, женщина, достав из своей сумки записную книжечку, попросила у стоящего рядом с нею парня ручку. Однако Реваз Давидович тут же протянул ей похожий на визитную карточку крохотный листок бумаги. Женщина с благодарной улыбкой вложила листок в книжечку. Степнадзе, раскланявшись, вальяжно зашагал от университета в обратную сторону. На Ворошиловском проспекте он сел в троллейбус. Через несколько остановок вышел из него, дождался автобуса и доехал до железнодорожного института.

«Ориентируется в Ростове как рыба в воде», — подумал Голубев, входя следом за Ревазом Давидовичем в серое, заполненное абитуриентами здание. Но в институте, замешкавшись, он вдруг потерял Степнадзе из виду.

Обойдя все коридорные закутки, где табунились абитуриенты, Голубев вышел. Недалеко от входа, откинувшись к спинке скамейки, чубатый парень разглядывал толпу у автобусной остановки. Подойдя к нему, Слава спросил:

— Слушай, товарищ, не видел только что представительного седого мужчину с черным портфелем?

— Седого? С черным портфелем?.. Слушай, не видел.

— А если серьезно?

— Если серьезно… Только что укатил на такси, — парень показал рукой вправо вдоль улицы. — Вон в ту сторону…

Голубев устало опустился на скамейку.

Остаток дня он провел в разъездах по многолюдному Ростову. Побывал во всех институтах, филиалах и даже в техникумах, но нигде Степнадзе не увидел. Устав от бесплодных поисков, Слава задумался. Было два варианта: лететь в Новосибирск и через пять часов быть там или догнать адлерский поезд и маяться в нем почти трое суток.

Ростовский аэропорт, несмотря на регулярные рейсы воздушных лайнеров, был заполнен пассажирами. Узнав от дежурного милиции, что адлерский можно даже обогнать на «кукурузнике», отлетающем через час до Миллерова, Голубев выбрал этот вариант. Ожидая, пока дежурный оформит проездные документы, он вышел из вокзала и от нечего делать стал рассматривать гудящие до звона самолеты. Из радиодинамика послышался голос диктора:

Вскоре, мигая вспышками сигнальных огней, на взлетную полосу вырулил красавец Ту-134. Недолго постояв, самолет взревел турбинами, стремительно разогнался и взмыл в темнеющее южное небо. Провожая взглядом удаляющуюся точку, Голубев даже не предполагал, что как раз на борту рейса 6129 вальяжно откинулся в кресле интересующий его седой человек с черным портфелем.

Утро выдалось под стать настроению Бирюкова: пасмурное, с мелким, по-осеннему нудным дождем. Однако к восьми часам, когда Антон появился в уголовном розыске, унылые облака проплыли над городом, и засияло августовское солнце.

Переговорив с участковым инспектором с улицы Зорге, которому было поручено дождаться появления дома кого-либо из супругов Степнадзе, Антон несколько повеселел. У супруги Реваза Давидовича, как выяснилось, действительно «гостил» Овчинников. Ушел он от нее в три часа ночи сильно рассерженным, остановил запоздавшую попутную машину и уговорил шофера подвезти его до улицы Челюскинцев. Из дома до сих пор не выходил. Видимо, отсыпается. Не появлялась из своей квартиры и супруга Степнадзе.