Это вызвало некоторый протест. Конечно, после всей изнурительной беготни и прочих странных упражнений у Зака Дейни не было сил сопротивляться, но отдать отцовский клинок он не решался.

— Вы их получите обратно, когда научитесь обращаться с оружием, — пообещал Перси, видя замешательство учеников. — Честное рыцарское слово!

Это подействовало. Все мечи, семейные и дареные, поместились в крепостном складе. Сказать по правде, для усталых ребят не тащить железо домой было как нельзя более кстати...

Роланд Арден наблюдал за мучениями своих деревенских знакомцев с сочувствием и пониманием. Сам с этого начинал. Но для него первые трудные уроки остались далеко позади. Теперь он почти ничем не отличался от своих сверстников-гвардейцев и в учебных поединках сражался с ними на равных. Лучше его из оруженосцев был разве что Гарет и еще Гвидо Терри, прирожденный боец, у которого и рыцари не всегда выигрывали. Правда, был еще Родерик, фехтовальный талант которого превосходил воображение не только его товарищей, но и отца. Но его как-то не принимали в расчет. Может, из-за юного возраста, а может, из-за чего другого, но графский сын не казался соперником восемнадцатилетнему Роланду.

Чего нельзя сказать о достойном бароне Мак-Аллистере.

Но дни шли, бывшие увальни из Баттериджа постепенно отучались толкаться и падать на ровном месте, приобретали ловкость и быстроту реакции. Уже, разобрав деревянные мечи, старательно повторяли за сэром Персивалем первые боевые приемы. А Роланд упорно сражался с лучшими бойцами и все чаще выходил победителем. И когда опускал меч, взмыленный, но с улыбкой победы, все чаще и чаще ловил на себе откровенно оценивающие взгляды. Женские.

Конечно, нельзя сказать, что смотрели только на него. Когда рыцари выходили на тренировку, у каждой служанки нет-нет да и находилось какое-нибудь дело во дворе. Выглядывала из покоев графини веселая горничная Олуэн, чтобы лишний раз переглянуться с другом Годвином, которого уже совершенно не дичилась, и похихикать смущенно под страстными взорами рыцаря Эвальда, почему-то избравшего именно ее на роль местной дамы сердца. Такое у него было убеждение, что без дамы сердца он — не настоящий рыцарь... Смуглянка Эвлалия с шитьем в руках как бы случайно показывалась в дверях главного зала, и верная супруга Томаса Дерека, очаровательная Атенаис, тоже предпочитала чинить попоны на свежем воздухе. А из маленькой пекарни с широкой улыбкой, отирая вымытые руки, выплывала разгоряченная утренними трудами мистрис Барбара. Фигура ее оставалась такой же коренастой и лицо по-прежнему не блистало женственностью, но сияло радостью и удовлетворением. И первый рыцарь Ардена не стеснялся улыбнуться ей в ответ. Мало ли что может женщине принести радость? Он тоже был благодарен за удовольствие и облегчение как в тот первый раз, так и в другие их встречи. Сколько их было — это никого не касается! И ей хорошо, и ему. То есть ей просто хорошо, а ему — спасение!

Проблема, которая мешала жить доблестному барону Мак-Аллистеру, могла показаться смешной, однако ему-то от этого не легче! Он сделал предложение отцу молодой леди и получил согласие. Согласно закону и обычаю, он стал ее женихом. Хайди ни слова не сказала против. Она совершенно серьезно сообщала каждому, кто интересовался, что любит Торина и выйдет за него замуж. Охотно встречалась с ним, уютно пристраивалась рядом за столом или на посиделках, сама подставляла щечку для поцелуя. Но о свадьбе не спрашивала, как будто считала ее делом естественным и неизбежным.

Играть с ним на кресле, правда, она перестала. Зато чаще появлялась на первом этаже башни, где рыцари и оруженосцы засиживались по вечерам за разговорами и кубком вина.

Торин поначалу не совсем это одобрял. Все-таки юной благородной девице не стоит проводить время в мужском обществе. Но с тех пор, как среди мужчин поселились две начинающие воительницы, дочь лорда могла приходить в казарму, как в гости к подружкам. И болтать с ними, и хохотать, и шептаться, точно у себя в будуаре. И уж конечно, три красавицы никогда не страдали от недостатка галантных кавалеров.

Эстер и Фрида переехали в башню после упорной схватки с графиней, графом, командиром рыцарей и достойным Давидом из Кента. Причем если сэр Конрад и его жена только выразили вежливое неодобрение, а отец Эстер ограничился очередной возмущенной речью, то Торин стоял насмерть: нельзя, и все тут. Тогда хитрые девушки придумали трюк: они заключили с ним пари. Если Эстер попадет в цель из лука десять раз, а Эльфрида одолеет юношу-оруженосца в рукопашной схватке, он обещает взять их в отряд? Он обещал. И, разумеется, был обведен вокруг пальца, не уточнив, с какого расстояния будет стрелять лучница и с кем станет бороться светлокосая правнучка викингов.

Но, конечно, он только для вида разыгрывал обманутого. Пусть до мишени было всего десять шагов, но дочь ученого иудея весьма ловко натянула лук и спускала тетиву с должной скоростью. Научиться такому за три месяца — уже подвиг. И спину держала прямо, а не как нежная девица, и дыхание не сбивалось. И попала все десять раз, как и было обещано.

А с Фридой было совсем просто. Безнадежно влюбленный в нее Рено де Три даже не сделал вид, что защищается, а с блаженной улыбкой позволил девушке обхватить его за талию и уложить на ковер под дружный хохот своих товарищей. Если бы она еще прилегла сверху, он вообще был бы счастлив. В благодарность за легкую победу Эльфрида громко чмокнула юношу в щеку и ехидно прищурилась на командира:

— Сэр рыцарь признает себя побежденным?

— Признаю, — махнул он рукой и тоже засмеялся. Неумолимая весна и здесь вступила в свои права... Девушкам отделили один из альковов и завесили его толстым одеялом из шкур. Но, конечно, присутствие их совсем рядом с мужчинами жутко волновало молодежь, которой и без того в весенние ночи приходилось несладко. Как и предвидел лорд, его украшенные лиловыми бантиками невольницы стали желательными гостьями у рыцарской братии. А от вежливости, которую граф Арден сумел впечатать в своих молодых воспитанников, они просто таяли.

Две воительницы все это слышали. Даже видеть могли, немного отогнув занавесь. Сначала они крепились, гордо кривили носиками, снисходительно прощая слабость товарищей, а потом произошло то, что естественно происходит в начале весны.

Однажны в лунную ночь Торин, ощутив рядом с собой постороннюю тень, расцепил глаза и увидел светлые косы Фриды. Он уже давно знал, что девушка к нему тянется... Что, он должен был ей отказать? Да ни за какие коврижки!

Не были сказаны слова любви. Он оставался командиром, она — ученицей воина, а нежные объятия — не более чем приятным телесным упражнением. Причем для обоих. Торин смущенно вздохнул про себя: бедная Барбара, потеряла ты своего прекрасного рыцаря...

А кого выбрала Эстер, никто не знал. Никто не произнес ни слова об этом. Уж так обучил граф Арден свою гвардию.

— Я же вам говорила! — Хайди топнула ножкой и скривила гримаску навстречу теплому солнцу. — Она больше ему подходит.

У Роланда не нашлось, что сказать. Сам он, к своему стыду, тоже не был образцом целомудрия. Прошлой ночью графиня опять призвала его, и не было сил ей противиться. И права не было, если уж на то пошло... Как ему без обиняков объяснил граф, доставлять радость госпоже входит в обязанности невольника.

— Мак-Аллистер поступил неподобающе, — признал он неохотно. — Ваш нареченный жених не имел права брать любовницу. Это урон для вашего достоинства, леди Хайд. Желаете ли вы, чтобы я вызвал его на поединок чести?

— Да ни боже мой! — испуганно воскликнула девушка. — Ни за что! Милый, ни в коем случае!

Она так и сказала: «милый». У Роланда сердце облилось теплом, а губы сами собой расплылись в широкой улыбке. А барышня торопливо продолжала:

— Поединки чести — это бессмыслица, так всегда говорит отец. И мать моя с ним согласна. Нет чести в том, чтобы искалечить или убить человека из-за одной только ревности. Отец сказал так: если женщина его не любит, нет смысла убивать. А если любит, а я его убью, что она скажет мне? Она сотрет меня с лица земли!