— Разумеется! Разумеется, барон! — старик был в восторге.
Ему чрезвычайно льстило доверие высокородных путешественников. Это именно он будет с важным видом сообщать лорду-аббату о предстоящем визите графини Арден с наследником, именно к нему сбегутся всевозможные купцы и мастеровые, наперебой предлагая свои услуги для высокопоставленных гостей. Какая честь! Он уже чувствовал себя послом, предваряющим официальный визит монарха в соседнее государство.
— Когда помещение будет найдено, я вернусь в замок, а вы, мастер, останетесь в городе и приготовитесь к приезду леди.
— О да! Ее милость останется довольна, клянусь! — воодушевился он, совершенно забыв о неприятном разговоре с милордом минуту назад.
— Сколько нужно времени на то, чтобы неспешным шагом доехать до Ноттингема на повозке? — небрежным голосом поинтересовался граф. Это и был самый важный вопрос.
— Ваша милость, это зависит от погоды. Если нет дождей и дорога твердая, груженой телеге требуется полдня, чтобы добраться от города до ворот крепости. Поэтому я, если милорд простит мою смелость, посоветовал бы ее милости выехать после завтрака, и тогда на месте быть еще до темна. Если графиня переночует в хорошем доме, с утра удобно будет посетить лорда-аббата. А братья-монахи направятся прямо туда, чтобы доставить подношения, и к ночи будут в обители.
— Очень обстоятельно и разумно, друг мой, — одобрил искренне граф.
— Так и сделаем. Я полагаю, что знакомства в городе у вас есть, и хороший дом не придется искать долго?
— О да, милорд, — уверенно заявил старик. — Владелец портняжной мастерской Бен Эшли располагает просторным и чистым домом. Он уже отпустил работниц на Рождество, сам уезжает с семьей к родне, и все строение будет стоять пустое. Эшли наотрез отказался сдать дом приезжим, боясь, что ему испортят новое помещение, но никакого сомнения, что он с радостью предоставит его леди Арден.
— Поистине вы — нужный человек, Джон Баррет! — в изумлении лорд Арден даже покачал головой. Его восхищение было вполне искренне. Старый слуга заслужил доброе слово, какие бы подозрения он ни вызывал.
— Ступайте сейчас к себе, мастер, и не спеша соберите свои вещи, вам предстоит провести вне дома почти неделю и к тому же, возможно, присутствовать на праздничной службе в аббатстве... А завтра Торин передаст вам деньги на расходы, чтобы вознаградить доброго Эшли за гостеприимство и обеспечить моей жене с сыном удобный ночлег.
— Счастлив служить вашей милости! — осчастливленный доверием слуга откланялся и исчез.
— Жребий брошен, — вздохнул граф Арден. Оставшиеся у стола пять человек переглянулись. Он начал с Роланда:
— Вот что, сынок. Вспомни как можно точнее, что ты успел поведать тем монахам. Ты рассказывал, кто ты такой?
— Нет, — нахмурился тот. —Ничего я им не рассказывал. Зачем? Они ничем не помогут. Только разнесут сплетни. И вообще... Это всего только простые монахи. Им нет дела до лордов и их наследства.
— Ты поступил совершенно правильно, сэр Роланд, — с уважением одобрил граф. — Что бы ни было между нами, чужих вмешивать не стоит. Но ты все-таки с ними беседовал? О чем?
— О Рождестве. Мне было интересно, как его празднуют. И еще о живописи. Их старший, отец Пантор, сокрушался, что образы святых в соборе подпорчены, искал, кто бы мог помочь. Их живописец брат Арнольд умер прошлой зимой. Они думали, в Баттеридже есть маляр хороший. Действительно, был такой, даже меня учил в детстве. Но его давно нет. Сбежал. Вообще, думаю, уехал из Англии, он все рассказывал о стране на Юге, где когда-то учился...
Это была самая длинная речь, когда-либо у слышанная от Роланда без понуждения. Сэр Конрад постарался скрыть удивление и спросил:
— Так ты учился живописи?
— Немного, — вздохнул юноша. — Мама меня учила, когда была жива. А потом Саймон, так звали маляра. Но он плохо рисовал, так что с ним я только краски учился смешивать.
— А ты бы сумел помочь этим бедным монахам? — мелькнула у графа неожиданная мысль. — Им же, как я понимаю, только подкрасить надо, а не рисовать заново?
— Я? В Аббатство? — округлил глаза Роланд. — Да кто мне позволит?
Приор ни за что не допустит меня до святых образов. Я же не маляр!
— Ну, маляра они искали от большой нужды. Можно сказать, что ты ученик художника. Это ведь почти правда!
— В самом деле, Роланд! Поедем вместе! — вмешался с возбуждением Родерик.
Поглядев в радостные глаза своего младшего друга, Роланд Арден перевел взгляд на его отца:
— Неужели вы отпустите меня?
— Безусловно, — утвердительно кивнул граф. — Вместе с графиней, Родериком и десятью рыцарями сопровождения. Представим тебя аббату как нашего пажа из Лондона, ученика живописца.
Он один миг помолчал и прибавил:
— Не буду хитрить с тобой, Роланд. Это испытание. Если спокойно проведешь вне крепости несколько дней, поможешь в раскрашивании уж чего там необходимо, не станешь кричать во всеуслышание о своих правах и вернешься вместе со всеми, твое положение в замке станет намного выше. И ближе — посвящение в рыцари. Докажи, что ты взрослый, а не истеричный юнец. И тебе самому станет легче. По-моему, что-то тебя гложет сильней, чем надо. Воображаемые несчастья мучают хуже настоящих. Разберись в себе.
Юноша молча поклонился в ответ.
— А ты, сын, говорил со святыми братьями? — продолжал граф свои расспросы. — Это очень важно. Вспомни и перескажи.
— Я приветствовал их. Представился. Они спрашивали, есть ли у вас еще дети. Я рассказал о сестре.
— И больше ничего?
— Ничего, отец. Я все понимаю.
— А о своем дружке Мозесе ты им не говорил? О его отце, старшей сестричке?
— Что вы, отец! Ни единого слова.
— А Джон Баррет мог о них рассказать?
— Вряд ли, сэр. Понимаете, он не был долго у Вулиджей. Кажется, он не очень любит своего зятя.
— Роланд, вопрос к тебе. На свадьбе сына старосты Баррет был?
— Зашел на полчасика. Посидел. Поздравил. Не очень-то близкие они друзья, как мне кажется, — последовало остороженое объяснение.
— А с кем они больше всех разговаривали? Я имею в виду монахов.
— С Вулиджем, думаю. С Глендой тоже. Но с ним больше. Рон Дейни говорит, расспрашивали о новом графе. Добрый ли человек, богат ли, не собирается ли строить часовню...
— А что он отвечал, твой Рон не подслушал?
— Он не подслушивал, — как всегда, Родерик заступился за друга. — Они открыто говорили. Вулидж сказал, что господин, видно, очень богат, так как его рыцари всегда платят серебром, а однажды даже золото дали, и не берут пива в долг. И за мясо, отосланное на кухню в замок, повар его мяснику отсыпал плату без разговоров. И велел привозить еще.
— И больше ничего?
— Ну, Рон слышал еще, что Вулидж меня хвалил. Мол, юный лорд щедр, угощал кое-кого из охотничьей добычи. И еще сказал, что я выгляжу лет на пятнадцать. Это правда, отец?
— Возможно, правда. Крестьянские мальчики ростом гораздо ниже тебя, и мускулы твои лучше развиты благодаря упражнениям. Вряд ли он знал многих высокородных отроков... Да, если сравнить, например, тебя с Мозесом — а он почти твой ровесник — то ты намного выше и сильнее. Наверняка и твой Рон выглядит маленьким.
— Он мне почти по плечо...
— Не будем отвлекаться. Ты абсолютно уверен, что монахам в селе не рассказали лишнего? Например, сплетни насчет моих женщин, или насчет моего происхождения? Роланд, ты ничего такого не слышал?
— Нет! — тот даже помотал головой, удовлетворенный, что на этот вопрос может ответить полную правду. — Ни единого слова. Меня о вас тоже спрашивали, но я только сообщил, что меня взяли на службу. А больше я ничего не говорил. И Вулиджа я просил не болтать, и Дейни тоже. Tодор, мясник, меня первым узнал, но он за все время никому, кроме своего хозяина, не проболтался. Мельник Роуч на свадьба не был, и он вообще человек очень молчаливый, особенно после каторги... А остальные боятся об этом говорить.
— Значит, можно заключить, что они придут, зная только, что у лорда Ардена есть жена, дочь, сын и много денег. Они также знают, что тут служат тридцать гвардейцев, паж — это Роланд, вряд ли о нем успели много насплетничать — и, наверное, женская прислуга. Сколько, они не знают.
