— Дарственная надпись на этой книге доказывает, во-первых, что лорд Виктор Арден был женат. Не знаю, жива ли еще эта леди...
— Она умерла. Мне... было тогда восемь лет, — тихо сказал Роланд.
— Ох... — донеслось со стороны дам.
— Во-вторых, у нее был сын, и даже сказано, когда он родился. Надпись помечена 11... годом, то есть шестнадцать лет назад. Значит, сейчас ее сыну семнадцать, или чуть больше.
— Ну, возраст — это еще не все! — не сдавался упрямый Торин. — Но как можно доказать, что это и есть он? Вот этот вот парень?
— А теперь я могу показать вам кое-что интересное. Погляди, сын. Поглядите все. — Он указал на раскрытую страницу, испятнанную следами от грязных пальцев.
— Ты открывал книгу? Сегодня, когда нашел ее?
— Да. Я хотел посмотреть... Снова увидеть ее письмо. Я не хотел пачкать.
— У него не было чем помыть руки, — заступился за него Родерик совсем по-детски, что, как всегда, вызвало улыбку его отца. — И вообще ночью не видно. Это просто несчастный случай!
— Да нет. Случай как раз счастливый, если можно так выразиться. Посмотри повнимательнее, сын. Эти пятна не кажутся тебе похожи на что-нибудь?
— Н-нет...
— А вам, миледи? — подмигнул он жене.
— Это просто отпечатки пальцев, — пожала плечом Леонсия, — очень четкие отпечатки. Можно даже точно сказать, каким пальцем он дотронулся до пергамента. Так похоже на те детские пальчики. Ну, того бедного маленького ребенка...
— Вон именно! — хлопнул по колену лорд Арден. — Те же самые пальчики, дорогая. Точь-в-точь. Значит, и человек тот самый. Это и есть доказательство.
— Да не может быть! — изумился пораженный Торин. — Как можно верить в такое? Да у меня, может, тоже такие пальчики. И что же — я тоже сын лорда Ардена?
— Ну, ты постарше будешь, — засмеялся невесело сэр Конрад. — Но если хочешь, сравни свои руки с его руками.
— И я хочу! — вмешался неугомонный Родерик. — Давайте сравним!
Он первый вытянул руки и растопырил все десять пальцев. Потом это сделала его сестра, захваченная любопытством, а потом и все остальные, то есть Торин, Леонсия и сам лорд.
К необычайному удивлению всех — а Родерика в особенности — руки у всех оказались разными. До сих пор мало кто обращал внимание на такую мелочь, как линии на пальцах (разве что гадалки, да и те предпочитали читать ладонь). И даже недоверчивый барон Мак-Аллистер вынужден был согласиться, что доказательство, хоть и странное, но все же есть.
Больше всех поражен был сам Роланд. Ему верили! Больше того, этот новый граф сам нашел доказательство — и какое необычайное!
О мать моя, бедная моя матушка, ты с того света благословляешь своего сына, подумал он. Я ведь только хотел коснуться строк, что ты написала. Твоего имени. Я берег это единственное сокровище, спас от грабежа, не дал твоего имени на поругание, и Бог наградил меня, о, спасибо Ему! Они все поверили, что я — лорд Арден!
И как будто слыша его мысли, новый граф в задумчивости сказал:
— Да. Все очень плохо, дамы и господа.
— Плохо? — воззрились на него Хайди и Родерик. А Леонсия с Торином переглянулись и промолчали.
— Мне все казалось, что я что-то забыл вчера, — продолжал он как будто сам для себя. — Этот бейлиф Хоуленд. Его не было за обедом, он не ночевал в замке. Куда он исчез, а?
— Я знаю. Он при мне говорил Джону Баррету, что поедет ночевать в корчму, к зятю. То есть, к его, Баррета, зятю, — сообщил Родерик, не понимая, почему отец вдруг так отвлекся.
— Знает кошка, чье мясо съела, — презрительно бросила леди Арден.
— Как всегда, дорогая, ты все понимаешь быстрее всех.
— А что? — несмело вмешалась Хайдегерд. — Он испугался? Он в чем-то виноват?
— Кто знает... Роланд. Сэр Роланд, как, очевидно, я должен назвать тебя... Ты-то понимаешь, что получилось?
Тот молчал. Он все еще не верил своему счастью. После долгих, страшных, бесчисленных дней и ночей в темной каменоломне только лишь одной теплой ванны было достаточно, чтобы ошеломить его. А тут целая семья чистых, добрых людей...
Добрых?! А о чем сейчас говорит этот старый лорд, захвативший его родной дом?
— Леонсия, Хайди... Родерик. Если у Виктора Ардена есть сын, то, значит, король Джон не имел права отдавать нам ни его дом, ни имя.
— Но ведь он сделал именно это? — серьезный голос жены напомнил всем, что эта женщина раньше была царицей.
— Да, милая. Он это сделал. И мог сделать такое при двух условиях.
— Во-первых, если граф Виктор Арден официально лишен титула и потомственных прав наследования... То есть, если король сам приказал лишить Роланда титула и наследства и сдать его в рабство.
— Разве так можно? — заинтересовался Родерик. — Это законно? Ведь Роланд был еще несовершеннолетний, за что король наказал его?
— Законно или нет, король мог это сделать. Но сделал ли? Роланд, что ты молчишь? Ты помнишь, как твоего отца арестовали, судили..
— И повесили, — прошептал тот. — Да, я помню.
— Ты был здесь, и все видел? — с состраданием уточнила Леонсия.
— Я был здесь, но... Я ничего не видел. Меня заперли в первый же день. — Он поежился, вспоминая. — Они давали мне есть, пить... Но не выпускали. А потом этот Хоуленд пришел и велел Харвиду увести меня в каменоломню.
— Когда это случилось?
— Осенью. Прошлой осенью!
— Харвид? Кто это?
— Он был у отца солдатом. Наемником. А потом предал его!
— Так я и думал, — кивнул лорд Арден. — Есть серьезное подозрение, что король ничего не знает. То есть не знает, что у казненного лорда остался живой наследник.
— Король не знал, что меня продали в рабство? — вскричал юноша в возмущении. — У меня отняли дом, имя, свободу, а он не знал? Это его стряпчие сделали! А он просто не знал!!!
— Успокойся, — приказал лорд Арден, и одно слово подействовало, как ведро холодной воды. Это был голос короля, ровный и грозный.
— Знал он или не знал, это сейчас неважно. Дело уже сделано. Мы уже здесь. Здесь останемся. Дороги назад нет. Всем это ясно?
Он обвел взглядом свою семью, задержал глаза на подпиравшем дверь начальнике своей стражи. Тот только пожал плечами, мол, все и так ясно.
— А второе условие, позволявшее королю подарить Арден нам — это смерть наследника. Может, он приказал его убить, а Хоуленд с этим Харвидом пожалели ребенка...
— Как же, пожалеют они... — буркнул Торин. — Я эту каменоломню видел. Послать туда мальчика! Как он еще жив остался.
— Тогда я не понимаю, — вмешалась опять Леонсия. — Если король приказал им убить наследника, как они могли оставить его в живых. Да еще так близко! Можно сказать, в самом замке. А если король о нем не знал, то тем более это было опасно, он ведь мог убежать и их всех выдать! Как, собственно, и случилось...
— Нет, милая, случилось не так. — Сэр Конрад покачал головой. — Не совсем так. Он сбежал, да. И заявил о своих правах. Как и ждал этот хитрый Хоуленд... Или кто там за ним стоял.
— Но — кому он мог заявить? Только нам. Мне, тебе, нашим людям. Не королю. До короля теперь далеко!
Лорд Арден умолк. Встал, прошелся по небольшой комнате. За окном уже начинался хмурый рассвет. Он махнул рукой Роланду, чтобы тот занял табурет, а сам присел рядом с сыном.
— Хоуленд — или его хозяин — рассуждал так. Король, думая, что у Ардена нет наследников, жалует графство кому-нибудь. Например, мне. Или другому. Я — или другой — вступаю в права владения. А потом вдруг объявляется законный наследник! Как поступил бы на моем месте каждый?
— Во-первых, можно его просто убить. Скрыть труп. И сказать, так и было.
— А во-вторых? — поежился от таких слов Родерик. А его сестра только сжалась, глядя на бедного пленника. Испугались, детки, про себя хмыкнул лорд Арден и продолжал как ни в чем не бывало:
— Сам подумай, что во-вторых, сын мой. Если не убить, то что?
— Можно рассказать все королю, — предложил мальчик неуверенно.
— Можно. И что король? В какое положение это его поставит! Что, он захочет отобрать уже пожалованные владения? Подумай сам, сын. Отменить пожалование титула и поместья означает покрыть самого себя позором, или, по меньшей мере, оскорбить того, кому сначала дают, а потом хотят отобрать. Такое оскорбление почти всегда вызовет если не бунт, то недовольство — наверняка. А ведь король получил от нас... достаточно много. И не захочет испортить со мной хорошие отношения. Для него именно смерть наследника, — и граф пальцем указал, о ком речь, — и есть самый лучший выход.
