— Отлично, — произнес Скаппа и начал подниматься.

— Однако, — продолжил Клод, — посмотрев, как поставлено ваше дело, не думаю, что «Тесори» подходящая пара «Дюфор и Ивер».

— Не подходящая пара? Но…

— Наши стили, сами причины нашего пребывания в этом деле, заметно расходятся. Ваш стиль явно работает на вас, как вы любезно нам сегодня продемонстрировали. Не думаю, что он годится для нас. Боюсь, мы вынуждены отклонить ваше великодушное предложение. — Он чопорно подошел к сыну и протянул руку Скаппе. — Нам жаль, что мы отняли у вас время, синьор. Мадемуазель, — добавил он, слегка поклонившись в сторону Андреа. Блеск исчез в ее глазах, вместо него появилось нечто вроде огорчения или, может быть, печали и симпатии. Что именно, Марсель не знал, в тот момент он был слишком ошеломлен, чтобы пытаться определить.

— Вы совершаете ошибку, месье, — сказал Скаппа. — «Тесори» будет продолжать расширяться с вами или без вас. Если вы отказываетесь присоединиться к нам, вы, в конце концов, будете погребены нами.

— Может быть, — признал Клод. — Это шанс, которым мы должны воспользоваться. Прощайте. — Затем он повел Марселя из комнаты.

Спустя полчаса оба Ивера апатично сидели на солнце на террасе озера Перл дю Лак за завтраком, состоящим из свежего озерного окуня, альпийских ягод, холодного сухого белого вина из Валэ, практически ничего не отведав. Солнце сверкало на отдаленных снежных вершинах Монблана, в то время как фонтан выбрасывал в воздух на четыре фута бриллиантовые брызги воды из спокойного озера.

Некоторое время они не касались темы, которая поглотила все их мысли. Рана была слишком свежа, чтобы прикоснуться к ней.

Наконец, когда подали кофе, Марсель посмотрел на отца.

— Тебе следовало сказать мне, — проговорил он, помешивая кофе в чашке.

— Возможно, — согласился отец.

— Сколько… сколько? — Его голос цеплялся за слова.

— Год, они говорят. Может быть, немного меньше.

— Mon dieu. — Дрожь пробежала у Марселя по спине. Хотя он всегда побаивался своего всесильного отца, он очень любил его. Скорбь и гнев поднялись в нем, как вода под давлением, перед тем как взметнуться из фонтана. — Все это время ты позволил мне считать, что доверил мне управление филиалом в Нью-Йорке, потому что верил в мои способности.

— Я верю.

— Но этого не произошло бы так быстро, если б не твоя болезнь. Верно?

— Возможно, нет. Но я отклонил предложение Скаппы. Разве я поступил бы так, если б не верил, что ты можешь взять на себя управление фирмой, когда придет время. Неужели я был поспешен в этом решении?

Марсель смотрел на серо-синие воды озера. Он наблюдал, как взлетела цапля, неуклюже хлопая широкими крыльями, пока не поднялась в воздух, планируя, как облако.

— Не знаю! — воскликнул он. Он был так рад, что его отправили в Нью-Йорк, так воодушевлен пробой своих сил и так гордился доверием отца. Но он должен признать, что часто испытывал разочарование от недостатка опыта и его подавляла ответственность за дело. Ему часто хотелось, чтобы у него было побольше времени просто поиграть, поэкспериментировать с жизнью, насладиться тем, что он красив собой и молод.

Голос отца врезался в его мысли, как только что наточенный нож.

— Сможешь ли ты это сделать, мой сын? Сможешь ли ты принять у меня все дела меньше чем за год? Сожалею, что вынужден торопить тебя с решением, но если ты не хочешь брать на себя ответственность, если считаешь, что это будет для тебя непосильной ношей, ты обязан мне сказать. Мы должны сразу же начать поиски другого, такого же хорошего предложения.

— Зачем затруднять себя? Почему просто его не принять?

Клод покачал головой.

— Чудо драгоценных камней, секрет их притягательности для нас, простых смертных, — в том, что эти, кажущиеся твердыми и вечными, субстанции также таинственно наделены жизнью, пульсирующей в сердце огнем и цветом. Этот Скаппа, он совершенно другой. Какова бы ни была внешняя сторона его жизни, в сердце он холоден, словно безжизненный камень. Я не могу перенести, чтобы в руки подобного человека попало то, что я так долго создавал.

— Но, отец, Скаппа — легенда в ювелирном деле. Никто не добился там такого быстрого успеха. Он, вероятно, прав, намекая, что «Тесори» похоронит всех нас. Посмотри, как многого он достиг за двадцать два года.

— Не настолько много, чтобы заслужить «Дюфор и Ивер».

Все посетители ушли, огромные стальные двери главного входа были заперты. Антонио Скаппа сидел за своим громадным черным столом, машинально рисуя фигуры в блокноте, спиной к большому окну и восхитительному виду озера, приобретающего с приближением ночи темно-серый цвет.

Он был взбешен. Он рассчитывал, что Иверы запрыгают от радости после его предложения. Он потратил много времени и денег, отыскивая и найдя слабое место, с помощью которого он надеялся заставить Ивера принять его условия.

«Тесори» нужно слияние со старой, признанной фирмой, как «Дюфор и Ивер». Скаппа значительно преуспел за эти годы. Используя энергию послевоенного возрождения Европы, он смог создать дело, проявляя напористость и не боясь новшеств, применяя методы оптовой торговли и современную торговую технику, приобретая старые коллекции в местах, где когда-то состоятельная элита остро нуждалась в наличности — местах вроде Индии, где он купил дюжину сокровищ у махарадж, лишенных своих огромных владений. Иногда он продавал камни как они есть, иногда разрезал их, чтобы заработать на них больше.

Но этого было недостаточно, нет, когда в мире столько много новых денег и в следующее десятилетие их будет еще больше. Он чувствовал это. И Антонио Скаппа хотел свою долю.

После сегодняшней встречи он знал, что у него нет шанса заполучить «Дюфор и Ивер». Он достаточно хорошо знал людей, чтобы понять окончательный отказ Клода Ивера. Черт бы побрал этого человека, подумал он, нажимая карандашом на бумагу, пока тот не сломался.

В кабинет вошла Андреа.

— Ну, что сейчас произошло?

Последовал резкий ответ:

— Ничего сейчас не произошло. Я не могу заставить их продать.

— Нет, я и не предполагала, что тебе удастся. Мне жаль. — Он не мог знать, как справедливо было это утверждение. Хотя люди обычно замечали и запоминали ее внешность, Андреа была так же умна и честолюбива, с хорошими деловыми задатками и врожденным талантом к ювелирному бизнесу. Она знала, что могла бы стать настоящей помощницей отцу, если б только он дал ей возможность. Беда в том, что он не видел для нее места в своем деле. Когда случайно он позволял поработать для него, она использовалась с чисто декоративной, соблазняющей целью, как это было сегодня. Он заранее предупредил ее одеть красное платье, напомнив, как пригодится, если Марсель Ивер очаруется ею. Это была единственная сфера, в которой он признавал ее талант.

Но Антонио никогда не доверял ей ничего такого, где она могла проявить свой ум или способности.

Когда она жаловалась, его ответ был один и тот же.

— Ты хочешь помочь мне, выйди замуж за одного из богачей, которые приходят сюда и с вожделением пялятся на тебя. Тогда ты сможешь стать одной из моих лучших клиенток, и к тому же у меня под рукой будет банкир, когда мне потребуется ссуда для расширения дела.

Что еще хуже, он активно поощрял ее брата Франко проявлять большой интерес к бизнесу, побуждая браться за работу, о которой просила Андреа и в чем ей было отказано. А Франко, возлюби Боже его неотразимую душу, вряд ли мог бы проявлять меньший интерес. В двадцать один год он больше всего хотел стать международным плейбоем и чемпионом в поло.

Сейчас она наклонилась к отцу над его сверкающим столом, глаза у нее сверкали так же ярко.

— Тебе он не нужен, папа. Вместе мы могли бы превратить «Тесори» в самую процветающую сеть ювелирных магазинов мира. Почему ты не позволяешь помочь тебе, папа? Я смогла бы. Я…

— Хватит, Андреа, — оборвал он ее. — Бизнес не место для женщин, даже для тебя. Это не твоя роль. Когда наступит время принять у меня дело, Франко будет уже к этому подготовлен. Я прослежу за этим. А теперь, почему бы не отправиться куда-нибудь в этом привлекательном платье, которое сейчас на тебе, туда, где оно могло бы сослужить нам службу. Здесь оно пропадает зря.