Я протянул руку, быстро — потому что с ним иначе нельзя, — и схватил его за нлечо.

— А давай посмотрим, много ли ты знаешь, хорошо?

Тэпрут встретился со мной взглядом, даже не дрогнув.

— Будь моим советником. Один из отцовских делегатов попал в беду. Можешь его заменить.

К нам подскочил толстяк в бархате, черном с красной подкладкой, его золотая цепь отчаянно болталась на шее.

— Тэпрут! Что все это значит?

— Этот человек хочет взять меня на службу, герцог Бонне. — Тэпрут не отвел взгляд. У него были быстрые темные глаза, словно не хватало времени на цвет, он едва успевал впитывать окружающий мир.

— Он может хотеть чего угодно. — Герцог Бонне обхватил толстый живот. Коротышка, но ушлый, судя по всему. — Кто он, зачем ему ты? Отрабатывай свой хлеб, малый. Пусть посмотрит, что он упустил.

Макин и Мартен встали у меня за плечом, Райк — чуть поодаль. Остальные люди из моей свиты смотрели, стоя у статуи управляющего.

— Это король Достопочтенный Йорг Ренар, владыка Анкрата, король Геллета, Высокогорья, Арроу, Белпана, Конахта, Нормардии и Орланта. Вам надо бы знать, добротой он не отличается, покладистостью тоже, весь ад может разбиться об эту стену, а король Йорг выстоит, уж не сомневайтесь. Мой вам совет, герцог Бонне, идите к нему на службу, как и я. Если хоть кто-то вообще способен заставить льва Империи снова зарычать, то это человек, стоящий перед вами.

Я усмехнулся при словах «лев Империи». Тэпрут не забыл о своем буром блохастом мешке с костями, которого я выпустил из клетки.

Мы отдали клинки. Кольцо мое тоже забрали, а еще кинжалы, шпильку из моих волос и веревку из рукава. У Мианы пытались отобрать жезл из железного дерева, но я щелкнул пальцами — и отец Гомст, точнее, епископ Гомст вышел вперед с тяжелым томом, который я ему вручил в карете Холланда. Мы с капитаном Хельстромом имеете листали «Записи Эхтелиона касательно придворного этикета Адама II и Артура IV, годы Империи 340–346», и доктор Тэпрут выглядывал у меня из-за плеча. После недолгих, но оживленных дебатов я одержал верх — как владыка Орлап га я мог взять с собой деревянный жезл куда заблагорассудится! По имперскому закону.

Герцог Бонне фыркал и бросал на меня мрачные взгляды, но ждал, и я послал к нему Макина, зная, что немногие смогут устоять перед его обаянием.

И через час мы снова оказались перед Золотыми Воротами — древней деревянной рамой, которая не дала мне занять законное место после прошлой Конгрессии. Разумеется, порча моя была выжжена при снятии осады Логова. Все равно меня не радовала перспектива пройти через них. Обожженная рука побоится коснуться железа, даже если все чувства, кроме памяти, говорят, что оно остыло.

— После тебя, дорогая.

Я пропустил вперед Миану с ребенком. Оказалось, что другое распоряжение, прилежно зафиксированное Эхтелионом в год 345-й, гласило: детей нельзя считать советниками, но они вправе появляться на Конгрессии в сопровождении обоих родителей. Книги — удобная вещь, как и всякие постановления, если применять их избирательно.

— Я бы не рекомендовал, советник, — сказал я, когда Катрин собралась последовать за моей женой.

— А с каких пор я слушаю твои советы, Йорг?

Катрин посмотрела на меня, и меня снова захлестнула надежда, что я смогу стать лучше, смогу измениться.

— Врата отвергнут вас, леди, причем жестоко. Отвергают всегда жестоко.

Она нахмурилась.

— Почему?

— Мой отец не знал тебя так хорошо, как я и как узнают Ворота, когда ты попытаешься пройти. Ты владеешь магией снов. Они тебя отвергнут, и это будет больно.

— Я… я попробую.

Она поверила мне. Не думаю, что я когда-либо ей лгал.

— Не надо.

Она помотала головой в недоумении и шагнула вперед.

— Райк, — сказал я, и один за другим братья прошли на Конгрессию. Мартен, сэр Кент, Оссер, за ними — Гомст. Лорд Макин с герцогом Бонне.

Катрин сидела на мраморной скамье, сложив руки на темной юбке, глядя на последних из нас — Горгота, Тэпрута и меня.

— Не знаю, что будет, — сказал я левкроту. — Врата могут отвергнуть тебя, а могут и не отвергнуть. Если это случится, ты окажешься в хорошей компании. — Я кивнул в сторону Катрин.

Горгот пожал могучими плечами, обтянутыми красной кожей. Он склонил голову и пошел. Дойдя до арки, он замедлил шаг, словно ступая в сердце бури. Он делал над собой усилие перед каждым шагом и стонал от напряжения. Левкрот миновал арку. Я мог представить, что написано у него на лице, по напряженной линии плеч. Когда он вышел из Золотых Ворот, те скрипели и гнулись, сопротивляясь, но в конце концов признали его право. Идя по тронному залу, он сутулился и едва не падал.

— Мне надо попытаться, — сказала Катрин без особой уверенности.

— Горгот замочил ноги в реке. Ты в ней плаваешь.

Я покачал головой.

За ее плечом я увидел три фигуры, входящие в аванзал, и шагающих впереди них двух гвардейцев. Эта троица притягивала взгляд. Более разных делегатов было трудно представить. Я смотрел на них, оставив Катрин в покое.

— Красная Королева, Лунтар из Тара и Молчаливая Сестра, — прошептал Тэпрут у меня за спиной, чтобы не попасть в их поле зрения. Катрин резко втянула воздух.

Лунтар с Сестрой шли по бокам от Красной Королевы, высокой костлявой женщины, некогда явно красивой. Ей было лет пятьдесят, может, больше. Время ее скорее опалило, чем иссушило, кожа натянулась на высоких скулах, темно-красные волосы цеплялись за бриллиантовые пряжки на спине.

— Король Йорг! — приветствовала она с расстояния двадцати метров, злобно усмехаясь. На ходу мелькнули яркой подкладкой черные юбки, воротник был поднят, взметая алый гребень над головой.

Я молча ждал. Лунтара я знал, но не помнил. Он заключил мои воспоминания в пепле Тара. Рядом с великолепной Королевой он смотрелся уныло в серой тунике и белом плаще, но немногие обращали внимание на его одеяние, все взгляды были обращены к ожогам. Я представил, что так могла выглядеть Лейша до того, как раны, полученные ею в холмах Иберико, затянулись уродливыми шрамами. Раны Лунтара были влажными, тонкая кожа расходилась при каждом движении, обнажая живое мясо.

— Вот Молчаливая Сестра, — прошипел Тэпрут, — следи за ней! Она ускользает из памяти!

И правда, я уже забыл про нее, будто к нам приближались лишь двое — Лунтар и Королева. С некоторым усилием, таким, какое обычно нужно для выполнения неприятной обязанности, я заставил себя смотреть на нее. Старая женщина, действительно старая, как дерево Золотых Ворот, в струящемся сером плаще, похожем на туман, клобук почти скрывал лицо, виднелись лишь морщины и глаза, на одном из которых было бельмо.

— Король Йорг, — повторила Красная Королева, стоя передо мной, — мы были одного роста. Она перекатывала мое имя на языке — это нервировало. — И принцесса, полагаю. Судя по облику, тевтонка. — Она покосилась на Молчаливую Сестру, точнее, бросила быстрый взгляд. — Но ее имя нельзя угадать. Присягнувшая духу? Возможно, создающая сны.

— Катрин Ан Скоррон, — сказала Катрин. — Мой отец — Айзен Ап Скоррон, лорд Айзеншлоса.

— И доктор Тэпрут. Что ты там прячешься, Элиас? Разве так приветствуют старых друзей?

— Элиас?

Я отошел в сторону, чтобы стало видно Тэпрута.

— Алиса.

Тэпрут низко поклонился.

— Ты надеялся проскользнуть через Ворота, не повидавшись со мной, Элиас?

Королева улыбнулась, и ему стало не по себе.

— Почему же, я…

Тэпрут лишился дара речи. Это уже что-то новое.

— Ты останешься с нами снаружи, Катрин, милочка. — Королева не дала Тэпруту ответить. — С «запятнанными», как любит нас называть лорд-главнокомандующий.

Я поймал себя на том, что думаю: «„Мы“ — это они двое. А, нет, трое. Нет, двое», — так бывает, когда сон пытается завладеть тобой. Сосредоточиться на Молчаливой Сестре было трудно, но я уставился на нее и мысленно выстроил стену, вспоминая Кориона и его силу воли.

— Я слышал о вас, Сестра, — сказал я. — О вас говорил Сейджес. Корион и Челла вас знали. Джейн тоже. Все они думали: когда же вы проявите себя? Возможно, как раз сейчас?