Сначала Анна не расслышала стука: он оказался слишком легким. Но потом он повторился.

Анна приблизилась к двери и заглянула в «глазок»: за порогом стоял Дэниэлс. На мгновение она панически перепугалась и поспешила в гостиную к телефону. Однако в дверь постучали сильнее, и у нее не осталось времени для звонка. Открывать ли ей дверь или спрятаться и промолчать? Она наконец решилась и откликнулась:

— Кто это?

— Всего лишь я, Анна. Это Алан.

Когда она отперла дверь, он приветливо улыбнулся, смерил ее озорным взглядом и протянул руку, в которой что-то лежало.

— Это ваши, не так ли?

— А я думала, что потеряла их. И была в полном отчаянии, даже позвонила в ресторан. Где вы их нашли?

Он улыбнулся, как расшалившийся школьник.

— В моем кармане.

Она и сама едва не рассмеялась.

— Вы должны были мне позвонить.

— Ну а вдруг вы бы отказались со мной увидеться? Я и так доставил вам вчера вечером массу хлопот и боялся рисковать. Можно мне к вам пройти?

Она замялась.

— Анна, помните, я сказал, что обдумаю наш разговор и посмотрю, сумею ли помочь вам отыскать убийцу? Знаете, у меня для вас кое-что есть.

Она закрыла дверь и провела его в комнату, жестом указав на стул.

— А я тут только что сварила себе кофе. Не хотите чашечку?

— Нет, я к вам на минутку. — Он бегло осмотрел гостиную. — У вас очень мило.

— Убожество по сравнению с вашей квартирой. Вы живете в настоящей роскоши.

Он сел не на стул, а на диван.

— Когда я ее купил, это было жалкое, неотделанное помещение. Многие комнаты пустовали лет двадцать, если не больше. В них пахло плесенью и птичьим пометом. А в детстве я спал в маленькой задней комнатушке вроде клозета, без окон. Матрас лежал на полу, ни одной простыни, лишь два одеяла и подушка без наволочки — разорванная, в пятнах, с кошачьим запахом.

Он подошел к окну.

— Я купил квартиру из-за этих фантастических разноцветных окон-витражей. Подлинный Уильям Моррис, я-то знаю все его эскизы. Мне очень нравится, что витражи скрывают за окнами самый заурядный пейзаж, без какой-либо элегантности или изысков. По утрам, когда через них проникает свет, они напоминают волшебный фонарь. — Дэниэлс повернулся к ней. — Я плохо спал ночью и все время размышлял о нашей беседе, о том, что мы обсуждали.

Анна устроилась на ручке кресла, приготовившись выслушать его признания. Дэниэлс развалился на диване, нахмурился и посмотрел на свои руки.

— Я многое помню, но долгие годы старался об этом не думать. Во всяком случае… — Он осекся и облизал губы.

Дэниэлс объяснил, что в детстве он постоянно не высыпался из-за шума и пьяных криков по утрам. Полиция часто приезжала и забирала напившихся скандалисток. А потом, в один прекрасный день, социальная служба увезла его и поместила в приют. Его жизнь резко изменилась: теперь его кормили три раза в день, и он ходил в чистой одежде. Но его снова и снова отправляли домой.

— Она требовала вернуть меня назад. Я так и не понял почему, ведь она совсем не хотела меня воспитывать. И когда меня уводили из приюта, я визжал и плакал.

Анна заметила, что он рассказывает ей об этом без волнения, ровным голосом. О своих чувствах он умалчивал и лишь перечислял факты. Как его то привозили, то увозили, пока он не сбежал из дома. Тогда социальная служба отправила его в детский дом, и оттуда он попал к новым приемным родителям.

— Когда я вырвался из этой проклятой дыры, то начал хорошо учиться. Я даже выиграл приз, и меня перевели в одну из лучших школ. И все это время я не слышал от нее ни слова, не получал писем, и она мне не звонила. А в пятнадцать лет я как-то ехал в автобусе, выглянул из окна и увидел ее. Выглядела она чудовищно: лицо раздулось от пьянства, а грудь обвисла, но при этом она надела мини-юбку и втиснула босые ноги с сетью синих вен в туфли на высоких каблуках. Я испытал отвращение.

Дэниэлс впервые не смог найти подходящих слов. Он тяжело вздохнул и продолжил. Мальчишки, с которыми он сидел в автобусе, заметили ее и рассмеялись. Они не знали, что это его мать, и принялись кричать: «Шлюха! Потаскуха!»

Он покачал головой:

— А я к ним присоединился.

Лангтон был в ярости и не мог успокоиться. Ему передали, что Дэниэлс исчез. Полицейские из группы наблюдения и прикрытия предположили, что подозреваемый воспользовался черным ходом «Менеджмента А. И.», пересек Уардоур-стрит и прошел к гаражу. Но его машина по-прежнему была припаркована. Лангтон напустился на них и выбранил за некомпетентность. Выход из подземного гаража по лестнице привел бы Дэниэлса назад, на улицу, а там, рядом с Оксфорд-стрит, он сразу мог сесть в такси или в какой-нибудь из автобусов. А мог даже спуститься в метро на станции «Тоттенхем-Керт-роад».

Лангтон распорядился немедленно вызвать ему патрульную машину и поехал к Анне.

Она гадала, по какой причине Дэниэлс решил нанести ей визит. Но знала, что ей нужно потерпеть.

Дэниэлс пояснил, что после этого случая он снова сел в автобус, уже один, и добрался до места, где в последний раз видел мать. Он нашел ее на дорожке, прислонившуюся к стене, ее юбка задралась до пояса. Около нее он заметил мужчину в светло-голубой рубашке, который избивал Лилиан Даффи. Она пьяно вскрикивала, но он колотил ее еще сильнее, и она наконец соскользнула со стены и упала.

— Я набросился на него и начал бить, но он достал нож. Она поднялась и встала между нами, заорав на меня: «Убирайся отсюда и не лезь не в свое дело!» А он пригрозил меня убить, если я не отстану. И я убежал. Потом ее подобрали копы. Она сказала, что ее изнасиловали, жестоко избили и она предъявит обвинения.

Дэниэлс рассказал, как он утром отправился в свой старый дом, желая убедиться, что она осталась жива и у нее не столь уж тяжелые ушибы. Ему открыл дверь мужчина в светло-голубой рубашке. Алан опрометью бросился вниз по лестнице, но на улице его тут же арестовали и увезли в полицию в патрульной машине.

— Она заявила, что я ее избил. И меня допрашивал полицейский, не человек, а наглая свинья. Он говорил со мной по-хамски, ругал последними словами, но хуже всего, что я встречал его у нас в доме. Он служил в полиции нравов и постоянно околачивался в этом квартале.

Анна догадалась, что он имеет в виду Барри Сауфвуда. Теперь Дэниэлс говорил так тихо, что она с трудом слышала его.

— А спустя восемнадцать месяцев они обнаружили ее труп и снова арестовали меня по подозрению в убийстве. Все случилось как в дурном сне — пугающе и нереально. У меня не было денег на адвоката, да и вообще никаких денег, я тогда не зарабатывал. Но не сомневался, что ее убил этот тип в голубой рубашке. И вернулся в наш гнусный дом, чтобы с ним расквитаться. Одна из женщин сказала мне, что он «сделал ноги», забрав их деньги. И обещал их всех убить, если они проболтаются о нем здешним копам.

Дэниэлс встал с дивана и посмотрел вдаль своим почти гипнотическим взглядом. Он крепко сжал руки.

— Вы не выяснили, куда он сбежал? Этот мужчина в голубой рубашке?

— Их сутенер? — Дэниэлс кивнул. — Мне как-то попалась на глаза его фотография на первой странице «Манчестер дейли ньюс». Он открыл новый ночной клуб. И вокруг него стояли телезвезды. Черт возьми, он выглядел как преуспевающий бизнесмен.

— А как его звали?

— Джон Энтони Макдоуэлл.

Она поднялась и взяла свою записную книжку записала это имя. Дэниэлс наблюдал за нею.

— Мне пора идти, — заявил он. — Надеюсь, я вам помог. Но до чего тяжелы и болезненны эти воспоминания. Я рассчитываю на вашу защиту, Анна.

— Я сделаю все, что смогу.

— Вы мне обещаете? — Он двинулся к двери.

— Да, я обещаю, Алан.

Он взял ее лицо в свои ладони. Когда раздался звонок в дверь, они поспешно отскочили друг от друга.

Анна заглянула в «глазок». У двери стоял Лангтон.

— Это мой шеф, — безнадежно прошептала она.

Дэниэлс пожал плечами.