Прислушиваясь к утреннему гомону птиц, Изодас шел не останавливаясь. Однажды ветер отдаленно донес до его слуха выхлопы мотоцикла, но шум деревьев заглушил их. Чем дальше он уходил, тем тише становилось в лесу. Во рту у него пересохло. Последние два дня ему приходилось пить болотную воду, отдающую затхлостью и еще бог знает чем. Он старался утолить жажду ягодами. Сейчас ему чудились кусты сочной малины. Хорошо ориентируясь в лесу, он быстро отыскал пятачок вокруг которого было много ягодных кустов. Жадно проглотив несколько горстей сочных ягод, снял куртку, расстелил ее и торопливо снял ботинки. Он не разувался несколько суток, а когда пробирался по берегу озера, промочил ноги. Теперь решил развесить носки на куст. Много часов подряд он жил в напряжении, и тело его требовало отдыха. Не задумываясь, сбросил и мокрые брюки. Он считал себя почти в безопасности. Кому придет в голову искать его в этих зарослях? Он решил переждать здесь до вечера, а сумерками беспрепятственно выйти к Лоздияю, а там близко дом и родная сестра.

Росная прохлада исчезала. Сквозь кусты пробивались солнечные лучи и приятно грели голые ноги. Изодас растянулся на куртке, воображая, как встретит его у калитки сестра и поведет в чисто убранную хату. Потом он пойдет в сад, сорвет яблоко — папировку и вдохнет ее неповторимый запах. Он закрыл глаза и почувствовал, как его начинает одолевать сладостный сон. Шум леса убаюкивал, солнце грело все теплее и теплее. Сон еще не совсем овладел им, когда Изодас услышал за кустами голоса и мгновенно вскочил. Он привык вскакивать по-звериному и был в постоянной настороженности.

Вдруг, как выстрел, над его ухом раздался детский крик и превратился в пронзительный визг. Где-то совсем рядом, за кустами малинника, визжала девчонка. Встречаться с детьми второй раз Изодасу не хотелось. Он схватил брюки и стал надевать. К ботинкам не успел прикоснуться. Кусты затрещали, раздвинулись, и косматая, в голубеньком, девчушка кувыркнулась через его сумку и уставилась темными испуганными глазенками на растерянного, без сапог, человека. Босоногий нашелся первым.

— А нельзя ли потише? — немного насмешливо спросил он.

— Извиняюсь. Я нечаянно, — пропищала Олеся и попятилась назад в кусты. Рядом с Олесей, возвышаясь над ее взлохмаченной головенкой, стояла Люцинка. Расширенные глаза девушки застыли.

Незнакомец уловил девичий страх, еще раз взглянул на Олесю и тихо засмеялся. Лицо девочки, испачканное черничным соком, удивленно вытянулось.

Люцинка смущенно извинилась за сестренку, не не зная, как вести себя дальше при этой неожиданной встрече. Наверное, нужно было поскорее уйти от этого странного человека, который так уединенно расположился в неподходящем для отдыха месте.

— Пошли, Олеська, — сказала она и еще раз извинилась.

Олеська, видимо, успела успокоиться, наклонилась, уткнулась носом в куст и что-то выковыривала из травы.

— Много набрали грибов? — спросил незнакомец.

— Да нет. Мы только приехали, — ответила Люцинка.

— На чем приехали? На автобусе? — незнакомец спрашивал быстро и заинтересованно. Грибники застали его врасплох, и он тоже не мог сразу взять нужный тон, не зная, как ему быть с этими девчонками.

— Нас парень привез, один наш знакомый. У него мотоцикл, — ответила Люцинка.

— И где же вы его бросили?

— А мы его не бросали, он сам укатил, — вмешалась Олеся, продолжая копаться в траве.

— Что ты там ползаешь? — спросила Люцинка.

— Я всю свою малину рассыпала...

— Ладно уж... Сколько там у тебя малины-то... — Люцинке ни минуты не хотелось здесь оставаться.

— Сколько бы ни было... может, полкружки, а может, и полная.

— Оставь ее птицам. Пойдем, Олеся, пойдем, — торопила Люцинка. Она видела, что незнакомец обеспокоен встречей и силится согнать с лица тревожное выражение, притворяется веселым, беспечным. Спрашивает о том, о сем... А разве Люцинку обманешь?

— Вы с Лоздияя, девочки?

— Мы с Куренца.

— А-а! Там хорошее рыбное озеро...

— Здесь тоже не хуже...

— Это верно! Я вчера прогулял допоздна, не выспался, решил отоспаться, забрался в малинник, поел ягоды... Вечером хочу поставить сети, сестренку свежей рыбой надо угостить... Наверное, вы никому не скажете, что я хочу немножко побраконьерничать?

— А нам-то что! — стараясь показать свое безразличие, Люцинка тоже притворно пожала плечами. Повысив голос, крикнула: — Ты кончишь ползать или нет?

— Ну сейчас же! Еще малость...

— Бедовая у вас сестренка, — усмехнулся незнакомец.

— Да ну ее... Я ухожу. Слышишь! — решительно проговорила Люцинка. Повернувшись к босоногому браконьеру, прибавила: — До свидания.

— Счастливо. Желаю набрать полную корзинку, — ответил тот.

— Вот и все! — Олеська зашуршала густой травой и вскочила. — Даже мурашам не оставила ни единой ягодки!

— Ух, бедовые у тебя очи! — улыбнулся Изодас.

— Хотите малины? — вдруг спросила Олеся.

— А тебе не жалко? — голос незнакомца дрогнул, и его, как заметила Люцинка, будто качнуло.

— Ни капельки! — Олеся выхватила из корзинки пластмассовый кулечек и вытряхнула на куртку все ягоды. Помахав рукой, она шмыгнула вслед за сестрой.

Люцинка удалялась как ни в чем ни бывало, всем своим видом показывая, что не придала этой встрече никакого значения. Она шла не спеша, зигзагами, заглядывала под каждый кустик, искала грибы, а у самой замирала душа. Ей хотелось поскорее уйти от этого места, и она теперь горько раскаивалась, что не разрешила Юрасику приехать за ними. Одни в лесу-то... А босоногий? Ему что здесь надо? Сети хочет ставить?

— Нашла хоть что? — кричит Олеся.

— Один... малюсенький!

— Подрезала?

— Ага!

— Знаешь что, Люцинка?

— Что?

— Как еще тебе попадется, ты его не срезай! Ладно?

— Ладно.

— Ты меня позови. Я только чуточки гляну, как он растет и все!

Так всякий раз: прежде чем срезать гриб, должны ей показывать. Она ходит вокруг и любуется.

— Хорошо, Олесенька, хорошо! — Люцинка быстро уходила вперед от куста к кусту.

— Ой, Люциночка, ой же, мамочка!

— Ну что, что?

— Ты только подойди сюда и взгляни, какой ты пропустила чудесик! Ой же слепая! А вот еще и еще!

Олесе грибы попадались один за другим. Она едва поспевала срезать, радовалась, кричала восторженно, вспугивая затаившихся на ветках птиц.

— Ты много набрала?

— Много, — все глуше раздавался голос Люцины.

— Ты не убегай, а то я заблужусь!

— Ты ближе держись, не отставай!

— Как же не отставать, коли тут ужас сколько грибов! А вот она и малина! Ой, сколько малины!

— У меня тут еще больше! — уже издалека отозвалась Люцинка.

— Я иду к тебе!

Когда Олеся подбежала к Люцинке, она стояла возле голой толстой сосны.

— Ну и где же твоя малина? — Олеся оглянулась. Вся земля вокруг была устлана сухими иголками, и ни одного кустика малины не было. Только неподалеку вперемежку с осинником рос молодой березнячок.

— А грибы? Где у тебя грибы? — заглянув к сестре в корзинку, спросила Олеся.

— Ты знаешь, родненькая...

Люцинка посмотрела на сестру горящими глазами, потом внезапно схватила, стиснула ручонку и потащила в березнячок.

— Ты с ума сошла! Куда тащишь, куда? — ничего не понимая, Олеся пыталась вырваться.

— Тише, Олеся, милая! Ой, что-то я тебе сейчас скажу такое! — шептала Люцинка.

Они вбежали в мелколесье и остановились на тропинке — сырая, черная, от грязи, она была истоптана следами лосей и кабанов, местами усыпана свежим пометом.

— Затащила в такую грязюку! — тоненьким, протестующим голоском заговорила Олеся. — Ну говори же, говори! И пусти. Не убегу...

— Олеся, любая! — тормошила девочку за плечи Люцинка. — Если идти обратно, ты найдешь дорогу?

— А мы что, заблудились? — сообразила Олеся. Она чувствовала, как дрожат у Люцинки руки.

— Погоди же! Ты можешь добежать до Калвари одна?

— Почему я одна? Почему? А ты?