Злость прорвалась, Зоя не хотела этого. Нечестно унижать соперницу. Ей стало стыдно.

— Да ты не хуже!

Наивный Олег, да это ли слова утешения? Лучше бы промолчал.

Зоя истерично засмеялась, чуть не заплакала:

— Вот спасибо, Олег!

Спотыкаясь, бежала к ним бегом мокроволосая Натали.

Добежала, запыхавшись, улыбаясь, вороша эти мокрые волосы, восхищенно глядя на Олега:

— Здравствуй! Как сдал экзамены? Ой, я вся мокрая, купалась…

— А где Майор? — сурово напомнила о себе Зоя.

Натали отмахнулась:

— А, не знаю. — И опять к Олегу: — Ну, что молчишь? Как экзамены?

— Спасибо, сдал, — у Олега голос от волнения пошел темными полосами.

— А у меня, кажется, медаль! — Натали лучилась.

Зоя усмехнулась, но некому больше это заметить.

— Поздравляю! — голос Олега, как подтаявший снег, нежно просел. Он кашлянул.

— Спасибо! Поступать будешь?

Диалог интонаций, слова не имеют значения.

— Вроде бы да. Если вот Зоя не отсоветует. Она говорит, ум не в дипломе, а в голове.

Вспомнил про Зою, рука потянулась — найти ее где-то поблизости, вслепую — но на полдороге уже забыла, что искала.

Натали пылко ответила:

— Зое верь! Она умница. Как она говорит, так и есть! Зой, спасибо тебе за весть!

— Кушай на здоровье. Чего еще изволите?

Издевку нельзя не расслышать, но Натали умудряется.

— Зой! — она помялась, набираясь решимости. — …Отойдем! Олег, извини? — Горячо шепчет: — Зой! Дай нам один час! Один час!! Я умоляю тебя. Один час! Я не отниму его, но мне надо с ним, надо поговорить!

Куда деваться бедной Зойке.

— Да ради бога… Только он ведь не вещь! Делим его, как предмет какой-нибудь…

— Ну придумай что-нибудь, ты же умница и настоящий друг, ну ты уйди как-нибудь так, чтобы он не понял! Как-нибудь неощутимо!

— Ну, разве что он сам захочет не  о щ у т и т ь…

Натали продолжала безумно бормотать:

— У меня никаких на него притязаний, но мне надо с ним поговорить!

Кто бы знал, что в это время творилось с Зойкой. Сама виновата: хотела, чтоб по-честному.

— Да, взвалили вы на меня… Пойдем.

Они вернулись. Неужто Олег такой идиот, что не понял, о чем речь?

— Олег, мне надо сбегать домой, я еще приду… — Зоя даже не пыталась сыграть достоверно.

Но он кивнул. Согласился.

Зоя брела по тропинке среди леса — куда торопиться? — и налетел на нее Майор. После большого заплыва на озере (хотел удивить Натали) он не нашел ее на берегу. Вот и лезь для них из кожи.

— О, привет! — сказал Майор. — Ты куда?

— Туда, не знаю куда… — правдиво ответила Зоя.

Майор что-то прикинул в уме.

— Слушай… — он еще не до конца продумал. — Давай куда-нибудь сходим?

Зоя усмехнулась:

— Купаться, что ли? Или ты с Наташкой не накупался?

— С Наташкой я уже вот так вот накупался! — он показал на горле, как. — Я давно собирался с тобой поговорить.

— Что ты там придумал? — вздохнула Зоя; у нее сейчас не было воли ничему противиться, так она устала.

— Слушай, вот я смотрю на тебя, на себя… Вот поступлю я в военное училище… Ты хоть знаешь, что это такое, когда у человека никого нет?

— Так, короче: что делать будем? — у Зои была пересохшая, как ручей, душа, сплавляться по такому руслу — одно мучение, дно скребет по дну, и потому — короче! Короче.

Майор взял Зою за руку:

— Ну вот давно бы так. Я просто был идиот.

Зоя руки не отняла, но отвернулась, чтобы смотреть не на Майора. Но и вдали ей ничего не светило.

— Зой, а Зой! — окликнул.

— Ну что?

— Пошли в кино?

— Зачем в кино? Давай тут целоваться.

Майор с сомнением наклонил голову:

— Что, правда?

— А чего! — Зоя хмыкнула.

Майор неуверенно наклонился, поцеловал Зою в щеку. Отстранился и в смятении смотрел, потому что ничего не случилось, кроме соприкосновения двух физических тел. Формулой математики можно описать это соприкосновение. Зоя усмехнулась, бестрепетно притянула его за шею одной рукой, поцеловала в губы.

И опять  н е  б ы л о  н и ч е г о.

Майор, кажется, понял, что происходит. Он сел прямо на траву, уронил голову. Зоя села рядом. Молчали, каждый сам по себе.

— Зачем ты так? — тихо укорил Майор.

— А, плевать! Устала я, — ответила Зоя бесчувственным иссохшим голосом. — И даже лучше, если так.

Олегу в это время было не слаще: Олег влип. Что он скажет Зойке? А что он скажет Натали?

— Взгляд у тебя невыносимый. Как орудийный ствол наставила…

— Крепость хочу пробить!

— Я буду сопротивляться, — глянул исподлобья.

— Знаю. Вижу. Забаррикадировался… — вздохнула.

Олег прятал глаза. Потом вдруг пощады запросил:

— Запутался я. Ничего не понимаю.

Значит, слаб. О, это обнадеживало. Натали готова была ухватиться за любую соломинку.

— Давай я тебе все объясню!

— Да что ты мне объяснишь! Ты мне про себя объяснишь, а про меня? Я ведь про  с е б я  не понимаю! И ничего у меня не получается…

— Олег! Я виновата перед тобой, но я… просто умираю! — Натали вдруг заплакала.

— Мне самому хоть плачь.

И уже не сопротивляясь, сдался своим желаниям; он обнял ее — не прижал к себе, сам к ней прижался, как испуганный ребенок в поиске защиты.

— Все запуталось… — бормотал, пряча лицо на ее плече.

Инстинкт материнства подсказал ей прикосновения и то ровное нежное дыхание, каким только и можно успокоить прижавшееся к тебе существо. Счастливый лепет слов:

— Когда мне передали, что ты здесь, я ахнула, упала, села, встала, побежала… Бог знает что со мной сделалось. Все стремглав…

— Все ужасно… — бормотал Олег. — Но я знал, я предчувствовал, что так будет… я хотел этого. Я не мог тебя забыть.

— Вот и хорошо, и хорошо, — она нежно шевелила пальцами его волосы, летучими ласками касалась кожи.

Он обмяк и уже не так судорожно цеплялся за нее (от нее же ища себе спасения), он предался ее воле. Она взяла его за руку и повела в глубину леса, не разбирая дороги. Что-то она ему счастливо наговаривала на ходу, что-то он ей отвечал сумбурное, этих речей не передать, это сродни плеску птичьих гимнов.

Потом этот плеск иссяк.

Олег задумчиво умолк. Они остановились.

— С Зойкой-то мы что сделали…

— А что с ней? — с трудом припоминает Натали.

— Она вон забыла, как улыбка на лице делается, из чего она возникает.

— Все равно ты мой! Сперва ты был мой, а потом уж ее. Значит, мое право первее!

— Ну зачем ты так? — мучился Олег. Упрекать не смел: какое там упрекать, когда сам… Только мольба и остается: не надо! — Она себя и так ведет лучше некуда. Посерела вся. А мы как щенки. Вынесло нас половодьем, барахтаемся…

Натали вдруг вскрикнула, завидев что-то вдали за деревьями:

— Смотри! Вон Зоя с Майором! Прошли уже. В обнимку!

— Да?

— Да! — торжествовала Натали. — А ты боялся! Вот тебе и «лучше некуда»!

Олег сокрушенно замотал головой:

— Перетерло ее. В подшипнике этом. Дали ей роль, навязали, и она не сказала нам «а пошли вы…» Терпела, тащила. Надорвалась.

— Да брось ты! Нашел трагедию.

Олег продолжал сокрушаться:

— Воспользовались ее великодушием, даже не спросив ее, и она не послала нас к черту!

— Ну, ты как хочешь, а у меня об этом свое мнение! — Натали знала: Олег не станет уточнять, на что она намекает. Мужчины брезгливы к сплетням. Но сомнение посеяно, пусть теперь помучается, подумает. — Ах, я ведь сумку на пляже оставила. Пошли, сходим?

— Можно, я тебя здесь подожду? Посижу тут один… — Олег вздохнул: неоткуда было ждать ему утешения.

Он сел прямо на траву, сгорбился, стал в одиночестве думать свою думу. Тут и нашли его Витька с Любашей.

— Ничего себе друг! Приехал и смылся, не показавшись! Нас на бабу променял! — поднял Витька шум. Олег болезненно зажмурился, поднялся с земли. — Здоров был!

— Здорово…

— Чего такой кислый?