— Что со мной такое, — ответил Грин тоже по-английски, — где я?

— Не беспокойся, — произнес мужчина. — Ты в безопасности.

— Я был… Да, я был в ресторане… Ох, эта русская водка… — Грин говорил, как с сильнейшего перепоя, и вдруг он смолк, усиленно хлопая глазами. Он никак не мог сфокусировать взгляд.

— Тебе хабзда, парень, — теперь мужчина заговорил по-русски. — Я знаю, что ты офицер американской разведки. Ты проболтался во сне.

Юджин Грин только сейчас вспомнил, где он видел этого типа. Да ведь это тот самый капитан третьего ранга.

— Я долго спал? — с тревогой в голосе спросил Грин.

— Средство, которое я испытал на тебе, уложит и медведя, не то что такого гаврика, как ты… — в голосе мужчины послышалось нескрываемое самодовольство и злорадство. — Этого средства еще никто не осиливал. Никто…

— Здесь какая-то ошибка, — пробормотал Юджин. — Я английский журналист…

— Хрен ты кенгуровый, а не журналист. Что называется, мели Емеля, твоя неделя, — вдруг глаза мужчины стали злыми. — Если бы я захотел, я бы тебе такой допросик учинил! Так что давай, выкладывай все сам!

Юджин встряхнул головой. С ним явно что-то случилось не то. Неужели ему подмешали в спиртное какую-то гадость?

— Ты офицер иностранной разведки, — продолжил унылым и одновременно злым голосом мужчина. — Сюда, в Россию, проник незаконно, по фальшивым документам.

В руках у мужчины Грин с трудом рассмотрел книжечку, вероятно, собственный паспорт.

— Это ошибка, я журналист.

— Ты несомненно обладаешь секретными сведениями, — не обращая внимания на слова Юджина, проговорил мужчина. — Как минимум, тебя расстреляют.

— Не расстреляют, — буркнул Грин по-русски, понимая, что запираться обессмыслено. — Смертная казнь в России отменена.

— Это все фигня, — ухмыльнулся мужчина. — Тебя пришьют задолго до суда. Приколют втихую.

«Вот она, Россия!» — подумал Грин и почувствовал: во рту у него пересохло так, что казалось, язык шуршал, как гремучая змея в родном штате, только что сбросившая шкуру.

— Но знай, если станешь с нами сотрудничать, то останешься жить. А в будущем тебя обменяют на какого-нибудь нашего агента.

— Мне претит ваша русская склонность к нахальству, к разрушительству! — произнес Юджин.

— Даже если тебя ожидают там, у тебя, в Штатах, неприятности, я постараюсь, чтобы стало известно, что ты дал показания под воздействием наркотиков, — заявил капитан.

— Вы, русские, мните себя хирургами, а то и вообще могильщиками. У меня тоже есть… мужество и стойкость. Как вы докажите, что я… шпион?

— Постой, — сказал капитан. — Сначала я отвечу тебе насчет нахальства и разрушительст-ва. Мы считаем, что человечеству угрожает отнюдь не то, чем вам изо дня в день забивают головы, — разрушение экологической среды, истощение ресурсов или перенаселение. Мы считаем, что настоящая угроза — замедление процессов развития, отсутствие устремлений, превращение человека из творца в потребителя. Потребление приводит к полному истощению и опустошению духовного мира человека и, главное, человеческих эмоций.

Юджин криво улыбнулся:

— Вы бросаете камешек в мой огород. Эмоции?! А разум, почему вы сбрасываете со счетов разум!

— Разум! — воскликнул эфэсбэшник, а то, что перед ним был работник ФСБ, Юджин не сомневался. — Да именно гипертрофическое развитие разума приводит к тому, что постепенно подавляются эмоции, мораль, эстетические категории. Вы, американцы, считаете, что разум гораздо естествен для человека, чем чувства. Вот почему вы ничего так и не изобрели стоящего…

— Это неправда!

— Правда! У вас, американцев, почти напрочь отсутствует интуиция и прозрение как наивысшая форма познания.

— А братья Райт, а…

— Да полноте, — взмахнул рукой мужчина. — Райт — ирландцы.

— Но они…

— Ваш разум, — продолжал свою беспощадную критику сотрудник ФСБ, не обращая внимания на оправдывания Юджина, — бесполезен и беспомощен. Ваш мозг, лишенный естественных стимулов, жизненных соков, быстро атрофируется. Ваша нация постепенно остывает. В результате этого США в скором будущем превратится в материк говна…

— Не оскорбляйте Америку! — воскликнул Юджин.

— Вот тебе и доказательство, — улыбнулся капитан, — что ты американец.

— Но с чего вы взяли, что эмоции и воображение важнее разума!

Неожиданно раздался глухой удар в дверь.

— Открывай, сволочь! — угрожающе закричали на лестничной площадке. — Иначе в щепки разнесем!

Это даже был не крик, а какое-то утробное рычание.

На стук из соседней комнаты выскочил ошеломленный Сидоренков. Он забегал по квартире.

— Что ты здесь делаешь? — удивился Юджин.

— Отстань, — испуганно ответил Сидоренков. В дверь посыпались частые удары.

— Открывай, сволочь! Мы все видели… Чекисты хреновы! Вашу мать! Зачем вы это сделали, зачем херни в рюмку насыпали?

Сидоренкову ничего не оставалось делать, как открыть дверь. В квартиру ворвались несколько человек, вооруженных пистолетами. Их возглавлял новый знакомый Юджина Поликарпов. Все вошедшие гурьбой набросились на Сидоренкова и на мрачного капитана, мигом затолкали их на кухню.

— Уходим отсюда, — бросил Поликарпов. — Это контрики! Особисты! Эфэсбэшники! Не связывайся с ними… Пойдем лучше выпьем с нами.

Компания, освободившая Юджина, состояла из классных мужиков. Они наперебой рассказывали, как заметили, что в рюмку ему подсыпали какую-то гадость, как потом его, ослабевшего, потащили из ресторана. Дальнейшее Юджин уже знал.

Все вместе решили отпраздновать освобождение Юджина в гостинице, в которой он остановился.

— Ты свой парень, вот мы и решили помочь тебе, — уже в который раз повторял Поликарпов.

Юджин ничего не понимал. Разум его отказывался что-либо понять в этой кутерьме, которая произошла всего за один вечер его пребывания в России.

И тогда американец Юджин Грин пошел на единственный способ вербовки этих русских парней — рассказал правду. Разумеется, не всю. Он посчитал, что достаточно рассказать, что он ученый, ищет русского коллегу, который через Интернет попросил о помощи.

Поликарпов вытаращил глаза.

— Так ты настоящий американец?

— Американец.

— Все равно не верю.

Тут уже Юджину пришлось рассказать немного о себе. Надо же было как-то убедить Поликарпова. Тот пришел к нему на следующий день, чтобы и в самом деле помочь выйти на Ко-лешку. Привел с собой очень умного и предприимчивого человека по фамилии Губерман. У того на руках оказался целый ворох документов. Из них следовало, что Алексей Колешко участвовал в конкурсе на соискание научного гранта, но конкурс не выиграл.

— Молодой ученый нуждается в средствах, — сказал Губерман. — Если вы ими располагаете, он готов поделиться с вами нужной информацией.

— Сколько? — задал вопрос Юджин.

— Десять миллионов долларов, — едва слышно проговорил Губерман.

— Я должен знать, насколько он продвинулся на пути совершенствования своего опытного образца, — озабоченно нахмурился Юджин. — Достаньте мне его… Или документы, согласно которым я был бы уверен, что деньги будут потрачены не зря.

Губерман пожевал толстыми губами и кивнул головой в знак согласия.

— Только одна просьба, — прощаясь, сказал Губерман. — Ни академик Богомолов, ни сам Колешко не должны знать, что я имею дело с вами.

— Это почему?

— Богомолов — бывший руководитель проекта, он из Российской Академии наук. Пронюхает о нашей сделке — потребует свою долю.

— А Колешко почему не должен знать?

— Возникнут сложности… — поморщился Губерман. — Понимаете, молодой ученый, никогда не занимавшийся финансами, может не совсем адекватно прореагировать…

После долгих переговоров договорились о деталях.

Передача налички должна произойти в одном из московских ресторанов. При этом Юджин Грин настоял на том, чтобы деньги были переданы непосредственно молодому ученому.

Алексей Колешко, молодой ученый, подогнал свои видавшие виды «Жигули» к одному из московских ресторанов, припарковал машину и вошел в фойе. Взглянув на часы, он остановился, увидел громадное, на всю стену, зеркало, наблизился к нему и стал затягивать узел галстука.