Лодки шли с интервалом, чтобы рыскающий глаз прожектора не нащупал, не нацелил на них огонь артиллеристов и минометчиков.

Крупными от ветра волнами Днепр подхватил лодки, понес наискось к высокому правому берегу. На середине реки холодный глаз прожектора выхватил из черноты все лодки одну за другой. Спокойный до того правый берег разъярился. Вихревые столбы воды и огня подымались под облака, падали с грохотом на десантников. Гневное око прожектора жгло и ликовало: одной лодки нет... трех нет...

Когда до берега оставалось метров шестьдесят, смерч вздыбил и первую лодку, скинул Сысолятина с бойцами в поток. Засвистели над головами трассирующие пули. Спасение — чаще нырять, скорее доплыть до берега

Когда одиннадцать бойцов почувствовали под ногами илистое дно, Иван Сысолятин повел их в атаку.

Действовали гранатами, ножами, потом повернули на удирающих немцев их же минометы и пушки.

До рассвета гитлеровцы несколько раз контратаковали десантников. Комсорг был контужен. Но десантники держались, пока батальон, а за ним весь полк, не форсировал Днепр, не ворвался на окраины Киева.

...В полку, где служил Саша, тоже были отважные хлопцы, с ними и в атаки ходил и в разведки — цену им знал Саша. И все же то, что делалось рядом, казалось обычным, а там Ваня и его одиннадцать бойцов, поднявшиеся первыми на крутой скальный берег Днепра, выглядели былинными богатырями. И завидовал Саша Ивану доброй, братской завистью.

Однажды в стрелковую роту наведался офицер отдела кадров штаба дивизии, стал знакомиться с наиболее грамотными, технически подготовленными солдатами.

Вызвал и комсорга роты Сысолятина.

— Командование рекомендует вас в военно-техническое училище дальней авиации. Хотите?

— Пойду.

Саша думал: в авиации, тем более бомбардировочной, он будет полезней, чем в пехоте, он сможет крепче мстить фашистам за горе матери и отца, за смерть Степана, за смерть в бою любимого учителя Петра Александровича Булгакова.

Его направили в училище.

За несколько месяцев Саша изучил радиоустановки, материальную часть тяжелых бомбардировщиков. Все шло хорошо: и стрельба из пулемета, и передачи по радио. Единственная загвоздка — прием. «Медведь мне на ухо наступил», — над собой подсмеивался Саша.

После окончания училища — опять фронт, на этот раз аэродром авиации дальнего действия, откуда летали бомбить логово фашистского зверя.

Сашу зачислили борттехником на бомбардировщик. Через несколько дней он уже шел с экипажем на боевое задание.

Полеты были дальние — на Кенигсберг, на приодерские укрепленные районы, на Берлин. С больших высот Саша видел мутные чужие реки, черепичные крыши. Иной раз глядел с тоской на лесистые холмы, чем-то напоминающие родные, елкинские. Но как покажутся города, как взглянет на ощетинившийся зенитками и трубами заводов огромный враждебный Берлин, так сжимается сердце: отсюда зверь пошел, здесь он прячется на черной, холодной земле.

Гибельные трассы пуль и снарядов прочерчивали мрак. С аэродромов поднимались фашистские асы. Им приказано не дать бомбардировщикам сбросить бомбы, сбить советские машины до подхода к целям. Тут борттехник гляди! Скорость у истребителей куда больше, чем у твоего бомбардировщика, появляются они неожиданно, стараются выйти в хвост корабля, а ты его прикрываешь своим пулеметом. Упустишь малую секунду, не успеешь открыть огонь раньше «мессера», не ударишь метче, чем враг, и пропали машина и экипаж.

В первых же полетах Саша понял: экипаж, звено, эскадрилья, полк — все это единый сплав, в котором нет малозначительного, второстепенного. Ошибся ты в бою по незнанию, нерасторопности, пренебрег даже мизерным — и подведешь всех товарищей, может быть, весь полк.

И горняцкий труд и фронт приучили Сашу к быстрой реакции на опасность — реакции столь же необходимой в воздухе, как и в шахте.

Разведка донесла, что в занятом накануне нашими войсками Кенигсберге противник высадил крупный десант. Приказ поднял в воздух полк бомбардировочной авиации. Прикрытие было крайне недостаточным — всего шестерка ястребков. Только появились бомбардировщики над участком приземления вражеского десанта и начали сбрасывать бомбовый груз, как налетело больше шестидесяти фашистских истребителей. Они атаковали внезапно и яростно. В первые минуты несколько бомбардировщиков запылало, врезалось в землю. Казалось, полк будет разгромлен. Но нет! Тяжелые советские машины, прикрывая друг друга, ощетинились огнем пушек и пулеметов, сбили сорок шесть немецких самолетов, вышли из схватки победителями.

За самоотверженность, храбрость в том воздушном сражении комсорг эскадрильи Саша Сысолятин был награжден медалью «За боевые заслуги».

В другой раз пришлось лететь в тыл врага над морем. После бомбежки легли на обратный курс. Машина, на которой летел Сысолятин, шла замыкающей, и Саша, ведя наблюдение, увидел вынырнувшее из-за облаков звено истребителей. Доложил командиру, приник к пулемету. Пальцы легли на гашетку, глаз был неотрывен от вражеских машин: бей точнее, сбивай столько, сколько появится...

Сожгли один истребитель, но другой сумел смертельно ранить наш бомбардировщик. Один из двух моторов верного «Ту-2» прохрипел, остановился, как останавливается, наверно, сердце.

Внизу — бурливое море. Вверху — враг. Дотянет ли корабль на одном моторе до далекого берега?

Майор Анницкий, хладнокровнейший командир планировал, используя набранную до этого высоту, отвоевывал у моря метр за метром и к берегу подлетел, чуть ли не касаясь крутых волн.

Нигде не видно было ровной площадки, даже пятнадцати-двадцатиметровой. Везде холмы. И все же посадил машину, спас экипаж классный летчик, один из тех, у кого учился Александр Сысолятин.

Год на фронте и еще шесть лет после войны Саша прослужил в авиации. Механик электрооборудования воздушного корабля, он до тонкостей изучил приборы, оборудование, мастерски пользовался ими в дальних полетах. Не раз выручала живинка, которая всегда теплилась в Саше.

Однажды потребовалось срочно произвести электросварку узла машины. На беду, электростанция выключила энергию на неопределенное время. Ждать? Приказ не будет выполнен. Саша быстро изготовил сварочный аппарат постоянного тока, и ремонт был закончен в указанный командиром час.

К пяти правительственным наградам Саши за доблесть и мужество на фронте прибавились знаки почета мирного времени — пятьдесят шесть благодарностей за успехи летные и рационализаторские, за создание миниатюр.

Плотно работал старшина Сысолятин. Нелегко было справляться с обязанностями механика электрооборудования воздушного корабля и секретаря комсомольского бюро подразделения, следить за новинками радио и электротехники и мастерить сложные, настолько малые диковины, что их невозможно было увидеть невооруженным глазом.

Сохранилась фотография: в комнатке солдатской казармы Саша шлифует микроскопические звенья велосипедной цепи. То был воскресный день. Летчики отдыхали после недели напряженнейших полетов, а для Саши отрада была потешить друзей, сделать почти невидимую цепочку, которая легче нитки прошла сквозь игольное ушко и намоталась на копчике маленькой иголки.

А сколько терпения потребовал его первый электромотор-малютка! Ротор, щетки — все, что полагается в действующем электромоторе. Видавшие виды фронтовые летчики и механики и те усомнились: игрушка? Какое же удовольствие они получили, когда на сцене клуба авиаторов лилипутик заработал.

Среди многих талантливых работ на окружной выставке творчества воинов-изобретателей сысолятинский электромотор был отмечен как лучший экспонат. Та цепочка Галля и тот мотор были первыми миниатюрами уральского Левши.

Вернулся Александр Сысолятин в родной край, сменил форму старшины авиации на гражданский костюм.

Старую шахту в Елкино закрыли, — все, что можно было взять из ее забоев, взяли. Зато в Артемовском, который слился с Егоршино в единый город, появились новые шахты, заводы и стройки. Было где развернуться, где наверстать упущенное.