Семён завёл часы, полюбовался на скачущую секундную стрелку, послушал тиканье, проверил будильник и, довольный, застегнул на руке кожаный ремешок машинки времени.
— С обновкой тебя, дорогой! — воодушевлено сказал толстый продавец, сгребая золото с прилавка, — не забудь покупку обмыть, чтобы работало хорошо. Вино, шашлык-машлык, эх, хорошо будет!
— Обязательно, — заверил продавца Семён. — А сколько сейчас времени по местному? — он глянул сквозь стекло витрины. — Судя по тени от обелиска, часов пять вечера… Какие, однако, у вас знатные солнечные часы на площади отгрохали! Это что, специально для туристов сделали, да?
— Ох, дорогой, — расстроено сказал хозяин лавки, ссыпая монеты в ящик кассы, — зачем так нехорошо говоришь? Какой такой обелиск-шмобелиск? Не знаю такого. Это городской Разумник, что же ещё!
— Да? — Семён ещё раз глянул на пирамиду. — Я, уважаемый, никогда раньше Разумников не видел. А зачем он… вернее, что он такое?
— Э, совсем тёмный человек, — с огорчением поцокал языком продавец. — Откуда прибыл такой? Посол из окраинного Мира, да? У меня послы обычно машинки покупают… Плохой ты посол, глупый — Разумника не знаешь!
— Я не посол, — Семён постучал себя в грудь кулаком. В надпись «Слава труду». — Руссо туристо я! Из настолько далёкого Мира, что о нём здесь никто и слыхом не слыхивал. И вряд ли услышит.
— А-а, — успокоился продавец. — Тогда понятно. Тебе, дорогой, невероятно повезло, что ты ко мне зашёл. Я всё знаю! И меня все знают. Хоть кого спроси: кто такой Гогидондорг-Седьмой из Мандаринового Мира — Гоги-Мандарин, для друзей, — что машинками времени торгует? Каждый ответит: уважаемый человек Гоги! Порядочный. Не жульничает, не ворует, не сквернословит когда трезвый… Без меня ни одна компания не обходится! Я и тосты знаю, — воодушевился Гоги, — хорошие тосты, мудрые. Садись, дорогой, я сейчас тебе всё про Разумника скажу, — Гоги-Мандарин достал из-под прилавка запечатанную амфору, два глиняных стакана и тарелку с тонко нарезанным вяленым мясом. — Для друзей держу, — пояснил Гоги. — И для хороших людей.
— Мне, в общем-то, пора, — засомневался Семён, — дела у меня…
— Про Разумника знать хочешь? — Гоги раскупорил амфору, в комнате сразу запахло чем-то душистым. — Машинку обмыть надо? Садись, дорогой. Час туда-сюда — не время. А я тебе умное расскажу, — и разлил по стаканам.
…Разумник был живым кристаллом, придуманным учёными Мастерского Мира в незапамятные времена; так как жить и расти такой кристалл мог только лишь в морской среде, то специально для этого в центре каждого крупного города было выделено место, где умельцы из департамента всеобщего управления и выкладывали морские фрагменты. То ли искусственно их создавали, то ли вырезали из какого настоящего моря — кто их знает! Поди, морей-океанов в Мирах много…
Пирамиды, названные «Разумниками», координировали всю жизнь опекаемых ими городов: начиная от канализационных систем и заканчивая погодой; как понял Семён, эти кристаллы, наглухо защищённые магическими стенами от возможных террористических актов, были по сути магическими аналогами какого-нибудь земного супер-пупер-мощного компьютера народно-хозяйственного предназначения. Один из которых аналогов он, Семён, мимоходом превратил в тихого идиота.
Так что теперь город через несколько дней захлебнётся в своих нечистотах, также разладится транспортная связь, одновременно лопнут все банки и, возможно, случится неплановая гроза — Гоги не скупился на катастрофические предположения. Впрочем, как сказал Гоги-Мандарин, не всё ещё потеряно: или город вскоре подключат к аварийному Разумнику, или…
Говорят, что спецслужбы усиленно ищут колдуна-чернокнижника, который наложил ужасное проклятье на городской кристалл, — настолько ужасное, что никто из местных магов-умельцев ничего не может с тем проклятьем поделать, какое-то больно древнее колдовство оказалось, из первобытных, из стихийных… — и, как только обнаружат того колдуна, ему сразу отрубят голову, после чего Разумник вновь оживёт (при этих словах Семён чуть вином не захлебнулся). Мол, приходил уже кое-кто в лавку, спрашивал, не видел ли он, Гоги, кого подозрительного на площади…
Семёну выглядеть подозрительным не хотелось, потому он перестал расспрашивать Гоги-Мандарина о Разумнике и переключился на ладуридов, очень ему интересно было узнать, что оно такое: однако Гоги наотрез отказался говорить на столь щекотливую тему, сославшись на то, что баловать себя укусами наркотического червя — дело сугубо личное и никакого отношения к нему, Гоги, не имеет. Он не ладурист и точка! Он предпочитает хорошее вино.
…Через два часа Семён вышел из лавки, замороченный и несколько разомлевший: Гоги оказался утомительно словоохотлив, а вино вкусным и некрепким. Сухим.
Солнце уже спряталось за небоскрёбами, в небе проступили первые звёзды; в магазинчиках включили рекламное освещение и теперь вся площадь была окружена разноцветными огнями.
Море штормило: волны беззвучно накатывались на магические стены и исчезали в них; куда-то подевались все чайки, лишь одна крупная птица всё вычерчивала и вычерчивала круги над кристаллом Разумника.
— Типа гордый буревестник над могильным реет камнем, — вяло пошутил Семён, окинув напоследок сонным взглядом птицу и чёрную пирамиду в центре Площади Разумника. — Мар, давай к Норти Буку двигаться! Берём браслет и сваливаем куда-нибудь подальше. Пока спецслужбисты мне голову не отрубили в целях восстановления деятельности обелиска-шмобелиска, — и зевнул. — Только ты не прямиком в мастерскую, а сначала в туалет… должен в ломбарде быть туалет, как ты думаешь? Сухое вино, оно как пиво — тоже на организм давит!
— Найду, — пообещал медальон. — Это не проблема.
Туалет располагался на втором этаже, рядом с дверью в офис Норти Бука — Семён обнаружил это, выйдя из кабинки на лестничную площадку ломбарда.
Старательно отряхнув вымытые руки, Семён хотел было направиться к лестнице, чтобы подняться на третий этаж, но остановился, прислушиваясь: внизу, на первом этаже, разговаривали. Громко разговаривали, уверенно. Не таясь.
Акустика в подъезде была никудышней, потому многих слов Семён не разобрал; говорили двое — Бук-младший и кто-то с командирскими нотками в голосе. Речь шла о воре-Симеоне.
Семён осторожно подошёл к перилам, заглянул в лестничный пролёт: в проёме двери служебного хода был виден Рони, со спины, и беседующий с ним через стол приёмки некто в казённом костюме, лица которого Семён не разглядел, мешала низко надвинутая на лоб шляпа.
— …есть подозрение, что именно он зачаровал Разумника. Дом под наблюдением, все выходы надёжно блокированы и потому выбраться изнутри незаметно Симеон никак не сможет, — уверенно говорил некто в костюме и шляпе. — Даже если у него транспортные заклинания имеются: в вашем гадюшнике они сейчас действуют только в одну сторону. В нужную нам… Так что мышеловка сработает, уж как пить дать! А теперь приступай к своей работе и, как только увидишь вора-Симеона, дай знак. На кнопку нажми, не забудь! Забудешь — прибью. Лично.
— Я могу надеяться на то, что тот случай с подложным векселем… ну, вы помните, вы же сами меня допрашивали… что следствие по тому делу будет прекращено? — заискивающе спросил Бук-младший, подобострастно заглядывая под шляпу собеседнику. — В знак моей лояльности. В качестве награды за сообщение.
— Посмотрим, — многозначительно сказал гражданин в шляпе. — Может быть, — и, снисходительно потрепав Рони по щеке, удалился; Бук-младший тяжело вздохнул, сел на стул, и, обхватив голову руками, замер. Словно окаменел.
— Заложил, скотина, — от ярости у Мара сел голос. — Стукач! С-сволочь поганая… — дальше медальон начал выдавать такие матерные конструкции, которые привели бы в замешательство и бывалых портовых грузчиков; правда, Семён не понимал и половины из сказанного — Мар щедро использовал ругательства, позаимствованные им из других Миров, ругательства, которые ничего Семёну не говорили.
