— Увы! — застонал Семён, ещё старательнее заламывая руки, — мне не верят! А сотрясание замка? А запах? Нет, граф, я теперь и с золотом к вашей проклятой двери не подойду… Открывайте как хотите. Сами. А мне моя жизнь дорога!

— Что? — граф налился кровью. — Откроешь как миленький! И плевать я хотел на твоих лунных демонов. Возьмёшь сто золотых и откроешь! А после деньги вернёшь. Мне, лично.

— Конечно! Разумеется! — Семён очень натурально засмущался и искательно заглянул в глаза графа. — А можно двести? Для надёжности. Всё равно ведь верну…

— Сто пятьдесят, — отрезал граф. — И ни монетой больше!

— Как скажете, — Семён обречённо махнул рукой и потупил взор.

— Живо к казначею, — Локир обернулся к слуге. — Сто пятьдесят монет сюда! Мигом! — Слуга немедленно исчез, словно его тоже транспортировали при помощи магии. К казначею.

Пока решался вопрос с золотой защитой, Семён так и стоял столб-столбом у стены, то и дело издавая тяжёлые вздохи и стеснительно ковыряя сандалией пол. Как и положено робкому послушнику.

Граф только один раз подошёл к двери, осмотрел её и, что-то невнятно бормоча, вернулся на место, в начало коридора: дверь, как и всё остальное, тоже обновилась — с неё пропали все следы попыток взлома. Похоже, именно это и успокоило графа. Убедило его в том, что в коридоре действительно произошло что-то странное. Что это — не афёра.

Слуга возник так же неожиданно, как и исчез. Граф взял у него бархатный мешочек, кивком подозвал к себе Семёна и сноровисто, умело отсчитал ему сто пятьдесят золотых.

— Не корысти ради, — возвестил Семён, ссыпая монеты в карман сутаны, — а токмо защиты для. — И сделал мученическое лицо.

— Действуй, — Локир ткнул рукой в сторону двери. — Действуй, послушник! И помни: если ты задумал обман… У меня найдётся для тебя место в темнице. В подвале. Навсегда. — Граф отступил подальше.

Семён без лишних слов направился к оранжевому прямоугольнику.

— Вруби какие-нибудь эффекты, — Семён остановился возле прямоугольника. — Но не переборщи. Готов?

— Всегда готов, — отрапортовал медальон. — Начинай.

— Крэкс! — проорал Семён, повернув голову в сторону графа. — Фэкс! Пэкс!

И прижал ладони к стене. К зелёным отпечаткам.

Низкий гул заполнил коридор; воздух стал зимним, морозным — на стенах коридора выступил иней. В дополнение ко всему вокруг Семёна замерцали яркие вспышки, как будто включился дискотечный стробоскоп; Семён оторвал руки от стылой стены и крепко потёр ладони о сутану — за несколько секунд они замёрзли, точно Семён десяток снежков слепил.

— Вот с инеем ты, знаешь, перестарался, — заметил Семён, направляясь к двери. — Холодно же! До костей пальцы промёрзли.

— Не, я только светом поморгал, — растерянно ответил Мар. — Остальное как-то само собой случилось. Непредвиденно. Я здесь ни при чём!

— Хороший знак, — уверенно сказал Семён. — Вскрыли мы дверь, Мар. Точно — вскрыли!

Граф уже стоял возле двери, поглядывая на приближающегося Семёна и многозначительно потряхивал пустым мешочком.

— Минутку, — Семён, не обращая внимания на явный намёк, отодвинул графа плечом в сторону.

— Что ты себе позволяешь, сопляк! — взвился Локир. — Я — граф! Я не позволю каждому…

— Лунные колдуны, — зловещим шёпотом произнёс Семён, тыкая пальцем в дверь. — Там. Могут. Быть.

Граф обмяк.

— Какие колдуны, — вяло сказал Локир. — Чушь. Я их пока не видел!

— Так мы же пока и не вошли, — миролюбиво ответил Семён и толкнул дверь.

Зачарованная комната была просторная и унылая: серые казематные стены, голый цементный пол и одинокий круглый светильник на потолке, зажёгшийся сразу, стоило Семёну приоткрыть дверь; такие комнаты в приличном хозяйстве используются лишь как подсобные помещения для хранения вёдер, метёлок, швабр и прочего уборочного инвентаря. Ещё в подобных местах охотно селятся всякие домовые, привидения, ущербные колдуны и лица, склонные к серьёзным психическим заболеваниям — во всяком случае именно такая мысль первой пришла Семёну в голову, едва он переступил порог.

В центре унылого помещения стоял грубо сколоченный массивный стол, — даже не стол, а что-то наподобие верстака, — сколоченный наспех, кое-как, с торчащими там и сям загнутыми в спешке гвоздями.

На столе, на медном овальном блюде, аккуратным рядом лежали какие-то чёрные и явно магические предметы: над ними словно струились тонкие разноцветные дымки, причём над каждым предметом только одного, своего цвета — чистого, сочного. Дымки друг с другом никак не смешивались, напомнив Семёну виденную им когда-то с вертолёта, ещё во времена службы в армии, небольшую таёжную деревеньку в тихую зимнюю погоду. Когда вся деревня печи топила. Под Рождество.

Сзади нетерпеливо завозился граф Локир, настоятельно толкая заробевшего послушника в спину.

— Мар, — успел шепнуть Семён прежде, чем граф втолкнул его внутрь, — в случае чего изобрази колдунов… хоть что-нибудь изобрази! — и вошёл в комнату, сразу отступив в сторону и пропуская графа мимо себя.

Локир остановился возле стола-верстака, подбоченился и с нескрываемым отвращением огляделся по сторонам.

— Мда, — помолчав, сказал граф. — Шутником дед был преизрядным. Тэкс, что у нас тут? — Локир равнодушно глянул на блюдо с непонятными предметами. — Это что, и есть тот самый Ключ? Ключ во множественном числе? Чушь, полная чушь! Обман и подлог. Где настоящий Ключ, послушник? — Граф, поджав губы и нахмурившись, выжидательно уставился на Семёна, словно прикидывая в уме, а не подставка ли это всё: открыли монахи дверь до его прихода, успели, сволочи… всё ценное украли — Ключ, понятно, тоже стащили, взамен всякого барахла для отвода глаз насыпали — потом дверь заперли, про колдунов враку придумали… отец Вуди, небось, прячется сейчас где-то в замке с мешком наворованного, а наглый послушник его прикрывает… ещё и денег по легкому срубить захотел, мерзавец, — мысли графа угадывались легко, словно шли субтитрами по его лбу: простые были мысли, незамысловатые. Ожидаемые.

Похоже, Локир начинал терять интерес к происходящему и собирался вот-вот устроить Семёну допрос с пристрастием. На предмет местонахождения отца Вуди с украденным Ключом, и скорого изымания прикарманенного послушником золота в размере ста пятидесяти монет. С последующим незамедлительным наказанием всех подряд: и монаха, и послушника. И слуг, для профилактики. Потому что недоглядели.

Расставаться с золотом Семёну вовсе не хотелось, и удирать пока тоже резона не было, хотя мог бы запросто, зато очень хотелось разобраться с лежащими на блюде вещицами.

— Колдуны! — в ужасе заорал Семён, тыча рукой мимо графа, — морды из стены высунули! Моргают!

И почти сразу раздался такой рёв, от которого у Семёна чуть не подкосились ноги: словно здесь, прямо в комнате, включилась городская тревожная сирена; снова заработал лихой дискотечный стробоскоп, ослепляя вспышками и Семёна, и графа Локира.

Через пару секунд рёв смолк, вспышки поблекли и исчезли.

— Я пойду… — шелестящим голосом произнёс граф Локир, держась рукой за грудь и стеклянно глядя сквозь Семёна. — Дела у меня. Ты сам тут, пожалуй… я потом… — и на цыпочках, не оглядываясь, вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Так-то оно лучше, — уверенно сказал Мар. — Как тебе звучок, ничего, да? Это особый корабельный сигнал. Подаётся во время тумана, чтобы на другой корабль случайно не налететь… Сохранился ещё с тех пор, когда мы с моим грамотеем-хозяином в Цветочном Мире контрабандой промышляли. Таки пригодился, да… Я уже и сам о нём забыл, о звучке, да вовремя на него наткнулся. Эффектно получилось, не правда ли?

— И много у тебя ещё таких забытых сюрпризов? — сердито спросил Семён, ковыряя пальцем в ухе. — Эффектных. Ты бы хоть предупредил, что ли… Я и сам насмерть перепугался!