Как понял Семён из рассказа старшего техника Замана, социальное устройство Икс-Мира (он же Мир Равновесия, по-местному) напоминало классическую государственную пирамиду власти: в её основе находилось множество техников, обслуживающих разнообразные устройства жизнеобеспечения Мира Равновесия — от самых простейших до самых сложных. На той же ступени находились и немногочисленные люди-врачи, и стерилизованные женщины из борделей. Прочая обслуга, короче говоря.

Выше стояли охранники, следившие за порядком среди техников; ещё выше были наказатели, которые следили за всеми (что-то вроде гестапо, как определил для себя Семён); потом шли Хозяева. То есть чужие: Хозяевами они были для Замана и всех остальных, но никак не для Семёна.

Управлял же Миром Равновесия, — и всеми остальными Мирами чужих, — Главный Хозяин. Он же Император чужих. Которого Заман никогда не видел.

Чужих в Мире Равновесия, по словам Замана, было не очень много: постоянно здесь проживал лишь Главный Хозяин со всеми своими приближёнными, советниками и телохранителями. Проживал обособленно, в глубинной части Мира. Куда доступа людям не было.

А стержнем пирамиды был Инкубатор. Загадочный и зловещий.

Собственно, весь Икс-Мир и был создан ради того Инкубатора — для его содержания и надёжной охраны. И вся жизнь людей Мира Равновесия подчинялась одному: обслуживанию Инкубатора. Качественному, оперативному, добротному. Потому что Инкубатор производил Хозяев. То есть чужих.

Инкубатор был надёжен. Инкубатор был вечен. Но, как и любая техника, он иногда давал незначительные сбои. И тогда на его ремонт аврально, под охраной, направляли специалистов-техников — порой целым жилым блоком. Которым после выполнения необходимых работ Хозяева стирали память в больничке: память о том, что они видели в святая святых Мира Равновесия. Стирали, по объяснению Хозяев-врачей, во избежание раскрытия местонахождения Инкубатора и возможных диверсий; охранникам, входившим в Инкубатор, память стирали тоже.

Иногда такое вмешательство в работу мозга заканчивалось для подопытного печально: помимо назначенных к удалению фрагментов памяти уничтожалось и многое другое. Такого человека, не помнящего почти ничего, называли стёртым. За одного из которых Заман с его командой и приняли Семёна. Стёртые, если могли справляться с простейшей работой, продолжали жить; если не могли — отправлялись в Инкубатор.

Первичное стирание памяти — удаление ненужных, а порой и вредных для профессиональной деятельности воспоминаний — по прибытию в Мир Равновесия делали всем, кто имел глупость заключить контракт с чужими через вербовщиков, людей-посредников; замечательный контракт на великолепно оплачиваемую секретную работу! Стирали, невзирая на то, хотели этого вновь прибывшие или нет. Впрочем, выгодное предложение был всего лишь приманкой: здесь, в Мире Равновесия, контрактники сразу же становились бесправными рабами. Пожизненно.

Ходили слухи, что зачастую Хозяева обходятся и без формальных договоров — незаметно похищают нужных им специалистов из технически развитых Миров, и вся недолга.

Наказатели во всём этом безобразии с регулярным промыванием мозгов не участвовали: Хозяева их не трогали. Во-первых, потому, что наказатели никак не были связаны с Инкубатором, у них были другие задачи. А во-вторых, потому, что у наказателей и так изначально было стёрто в сознании всё, что только можно было стереть, не уничтожив при этом человека как личность. А взамен наказателям прививалось типовое, одобренное Главным Хозяином, верноподданническое мировоззрение и комплекс стандартных навыков по выслеживанию бунтарей и недовольных.

Техников, как предполагал Заман, Хозяева не переделывали так радикально из опасения возможной утраты ими профессиональных навыков и творческого подхода к ремонту в нештатных ситуациях — основные знания по обслуживанию устройств Мира Равновесия внедрялись техникам в память сразу же при первичной обработке; охранники не подвергались изменению личности за ненадобностью, достаточно было и начальной переделки: эти люди и при найме, как правило, не блистали интеллектом, а уж после обязательной процедуры вообще становились похожими на зомби. На весьма исполнительных и бесстрашных зомби.

Насколько был осведомлён Заман, наказателей создавали из наиболее хитрых, умных и отчаянных уголовников, не ценящих ни свою, ни чужую жизнь. Из уголовников, приговорённых к смертной казни: Хозяева в разных Мирах выкупали за большие деньги этих смертников из тюрем и своевременно пополняли ими ряды своих верных слуг. Пополняли потому, что убийц с искусственной душой не любили ни техники, ни охранники, и, возможно именно поэтому, с наказателями то и дело происходили несчастные случаи со смертельным исходом. С настолько смертельным, что восстановить погибшего наказателя не могли даже в больничке. Хотя в ней могли лечить всё, что угодно: начиная от обычного насморка и заканчивая оживлением трупа — если труп, разумеется, был свежий и более-менее целый. Лечить всё что угодно, но на усмотрение Хозяев: больничка, пожалуй, была единственным местом в Мире Равновесия, где работали не люди, а Хозяева. Чужие.

Люди-врачи, живущие вместе со всеми, в ячейках, к больничке никакого отношения не имели: в лечебное заведение Хозяев бесправные жители Мира Равновесия обращались лишь в крайнем случае. Без уверенности в помощи.

Семён, слушая рассказ Замана, мрачнел всё больше и больше. Не помогло и шампанское, которое Мар заботливо обновил, едва закончилась первая бутылка.

— Концлагерь какой-то, ей-ей, — зло сказал Семён, дослушав повествование Замана. — Ужас. И как вы это всё терпите… Впрочем, понятно — как. Зомби-охранники, гестапо и регулярное стирание памяти. Хм… Не пойму одного: почему чужие, то есть ваши Хозяева, сами не занимаются своим Инкубатором? Плодились бы себе втихаря, размножались… Людей зачем гробить?!

Заман поставил на стол недопитый бокал шампанского и насуплено уставился на ни в чём не повинную посудину.

— Ходят слухи, что Главный Хозяин абсолютно не доверяет своим, потому-то здесь в обслуживании только люди. А ещё есть слушок, очень похожий на правду… мерзкий слушок.

— Какой? — Семён был готов услышать любую пакость, с этого Мира станется!

— Слух о том, что в Инкубаторе регулярно проводят ритуал человеческих жертвоприношений, — угрюмо молвил Заман. — Иначе Инкубатор действовать перестанет. А нас гоняют не для ремонта, а для обязательного участия в том ритуале… Потому и память стирают. Усыпляют всех сразу после ритуала, прямо в Инкубаторе, потом доставляют в больничку и стирают.

— Откуда же тогда слухи? — поинтересовался Семён. — Ежели память стёрта, то откуда?

— Ну-у, — неуверенно протянул Заман, — у одного какой-то огрызочек нестёртого воспоминания остался, у другого… Так, наверное, те сплетни и появляются. С которыми наказатели борются. Кто слишком много болтает, долго в своей ячейке не живёт! Пропадает.

— Понятно, — Семёну расхотелось пить шампанское. Как-то не тянуло после услышанного. — Скажи, Заман, а почему ты меня принял за охранника-наказателя? Неужели я похож на исполнительного зомби или на верноподданнического службиста?

— Немного похож, — с неохотой признался Заман. — На охранника. Ростом. Но они без мата ни одной фразы внятно сказать не могут, так что вряд ли ты был охранником… Понимаешь, Симеон, очень подозрительно, когда к тебе подкатывает незнакомый человек, тем более в таком гиблом месте как транспортная магистраль, и начинает демонстрировать свою память… Показывать, что он всё-всё помнит из своей прошлой жизни. Или нарочно придумывает, что помнит. Провоцирует.

А когда ты, Симеон, мимоходом сказал, что больнички не боишься, и что у санитаров-поисковиков руки коротки тебя взять, — вот тогда я решил: ты из верховной надзирательной системы. Значит, глаз на меня и на моих ребят положил… Что я ещё мог подумать?