Происходящее не может быть правдой, говорю я себе, это только сон. Скоро я проснусь в своей постели. Мужчина протягивает полотенце. Я с радостью заворачиваюсь в него. Чувствую себя в тепле и безопасности. Хочу спрятать голову в полотенце. Чувство безопасности навевает воспоминания о том, как мама закутывала меня в полотенце после ванны. Мои внутренние шлюзы открываются, и беззвучные слезы превращаются в громкие рыдания.

Мужчина не знает, как реагировать. Говорит мне, чтобы я перестала плакать и успокоилась, он не собирается более ничего предпринимать. Мужчина обнимает меня. Я не хочу комфорта в объятиях этого ужасного человека, но здесь нет никого, кроме него, и я не без сопротивления затихаю рядом с ним. До этого времени я ни разу не плакала. Только про себя. Сейчас я ощущаю себя кроликом, которого успокаивает лев. Я так напугана. Слезы продолжают катиться по моим щекам, они теплые и увлажняют кожу. Но это опять молчаливые слезы. Человек что-то говорит, но я не слушаю. Человек снова говорит, но уже громче, и я начинаю бояться его громкого голоса. Делаю попытку вслушаться. Он говорит, что заберет меня куда-то еще, и я должна вести себя тихо, иначе попаду в беду, а если я буду вести себя как хорошая девочка, все будет прекрасно. Спрашиваю, можно ли надеть одежду. Он отвечает «нет» с усмешкой. Спрашиваю, когда я смогу пойти домой. Он отвечает, что пока не знает, но займется этим. Я говорю, что моя семья не из богатых, но она заплатит за меня выкуп. Он улыбается: «Неужели?» Говорю, что маме следует сообщить, где я нахожусь. Он молча смотрит на меня.

Я спускаюсь впереди него по маленькой лестнице к нижнему крыльцу. Он снова накинул на меня одеяло. Теперь на мне только полотенце и одеяло. У меня ничего нет: ни рюкзака, ни одежды, ни туфель. Все, что осталось — малюсенькое колечко бабочкой на мизинчике, что подарила мама. У меня ничего нет: лишь незнакомец да ноги, которыми я иду куда-то. Под ними — твердость бетона. Затем щекочущее прикосновение мокрой травы. Я не вижу ног: он ведет меня за шею, и я не могу опустить голову. Но я ощущаю землю и слышу поезд. Внушаю себе, что должна запомнить про поезд — когда меня найдут, я объясню, что меня держали неподалеку от места, где ходят поезда. Затем мои ноги ступают по палкам или небольшим веткам и грязи. Некоторые из них острые и колючие, кроме того, попадаются камешки, врезающиеся в ступни. Пытаюсь идти на цыпочках, но это тяжело, так как он шагает очень быстро. Камни остаются позади, под ногами снова твердый и холодный бетон. Открывается калитка или ворота, а потом закрывается за нами. Он возится с чем-то грохочущим и брякающим, похоже, с замком. Я вскользь думаю о том, где второй человек из машины. Под ступнями крохотная галька. Он советует мне быть аккуратнее, поскольку надо шагнуть на ступеньку впереди. Я ее не вижу и немного промахиваюсь, но он держит меня за руку, и я не падаю. На ступеньке грубый ковер. Не мягкий, домашний, а жесткий, уличный. Позади захлопывается дверь.

Он ведет меня дальше, в помещение. Затем мы входим в еще одну дверь. Он снимает одеяло с моей головы, и я вижу несколько одеял на полу. Очень похоже на то, как я спала, когда мы переехали к Карлу. Там была только одна спальня, и Карл предложил мне сделать «паллет» в гостиной. Он имел в виду, что на пол на рифленый матрас надо положить несколько одеял. Тут примерно то же самое, но без матраса. Мужчина говорит, что здесь я буду спать. Внезапно осознаю, как устала. Едва стою на ногах и дрожу от макушки до пальцев ног. Он говорит, что вернется и хочет, чтобы я осталась здесь и вела себя тихо. Он говорит, что дверь заперта, и напоминает о собаках снаружи, которые не любят нарушителей, а я буду нарушителем, если что. Он добавляет, что придется на меня надеть наручники, но они отделаны мехом, и мне не будет больно. Я отрицательно качаю головой и обещаю не пытаться убежать. Он говорит, что должен сделать это, поскольку еще не доверяет мне. Он велит завести руки за спину. Я продолжаю сидеть на полу. Он наклоняется и поворачивает меня так, чтобы надеть наручники. Я чувствую холод металла и прикосновение меха. Мне не нравится, что наручники давят на запястья. Он помогает мне лечь на бок. Лежать на боку с руками за спиной неудобно. Он говорит, что скоро вернется проведать меня и принесет еды. Затем он уходит, и я слышу, как он вешает замок на дверь. Слезы текут снова, сначала тихо, а потом беззвучные рыдания сотрясают мое тело. Я засыпаю.

Даже сегодня, когда я закрываю глаза и вспоминаю, у меня в ушах стоит звук этого замка. Я слышу скрип большой и массивной звуконепроницаемой двери, которая держит меня взаперти. При мыслях о том, сколько долгих часов я провела в этой комнате в одиночестве, где-то в животе возникает странное чувство.

Сейчас мне приходится бороться с чувством одиночества, даже когда я не одна. Думаю, оно возникло, когда Филлип поместил меня в ту комнату. Часы превращались в дни, дни — в недели, недели — в месяцы и годы. Порой мне кажется, что я провела в одиночестве всю жизнь.

В последний год я достигла большой степени свободы. Время, проведенное с семьей, знакомство с новыми людьми и восстановление прежних дружеских связей стало мечтой, которая воплотилась в жизнь. Люди и животные помогают бороться с одиночеством. Я знаю, это идет у меня из головы, раз в действительности я не одинока, а оно возвращается. Я люблю побыть одна. Люблю читать, писать, играть с животными. Я даже не против иногда почувствовать себя одинокой: это шанс понять, кто я есть. Тем не менее мысли возвращаются к тем временам несвободы, и тогда мне хочется позвонить приятелю, сходить с кем-нибудь пообедать, в общем, побыть с людьми.

Я просыпаюсь одна в незнакомом месте. Не знаю, сколько времени проспала. Я пробуждаюсь в слезах, что странно, ибо мне никогда не снилось такого кошмара, который заставил бы проснуться в слезах. Я осознаю, что кошмар реален. Почему это происходит? Тело сковано и болит. Мысленно я хочу покинуть это место. Пытаюсь сесть, но наручники затрудняют подъем. Не очень ловко, но мне удается это сделать. Может быть, попробовать опять уснуть? Мысли заняты всем тем, что я должна была сделать в тот день. Что случилось, когда я не пришла в школу? Я попала в беду? Знает ли кто-нибудь, что произошло? Где моя мама? Она на работе? Она меня ищет? Видел ли Карл человека, что забрал меня с собой? Он отправил кого-то на розыски? Когда я смогу отправиться домой? Незнакомец отвезет меня? Эти вопросы вертятся в моем мозгу. Мысли все еще не обрели четкую форму. Не знаю, что делать. Хочу встать и убедиться, можно ли открыть первую дверь, чтобы посмотреть, что в другой комнате. Мне не удается сесть — постоянно падаю. Я так устала. Поворачиваюсь так, чтобы больше лежать на спине. Комната невелика. Моя домашняя кровать не поместилась бы сюда. Над моей импровизированной постелью есть окошко. Оно закрыто жалюзи и полотенцем, видно только немного света. Похоже на лунный. Как бы мне хотелось увидеть луну. Мы с мамой любили сидеть перед бабушкиным домом и смотреть на луну. Мы спорили о том, что красивее — полная луна или месяц. Я была за луну, мама — за месяц. Интересно, какая луна сегодня.

У меня чувство, словно меня держат здесь века. А сколько времени прошло на самом деле, час или больше? Не имею представления. В двух углах маленькой комнаты массивные высокие столы. Ножки утопают в ковре. На столах какое-то странное оборудование. Я не вижу верхние части, поскольку наручники не позволяют встать в полный рост. Оно массивное, и с моего угла видны скользящие ручки настройки. В стене, что отделяет эту комнату от другой, есть стекло. Стены из дерева, причем разные сорта дерева перемешаны, что создает многоцветную поверхность. Если я не ошибаюсь, это называется мозаичной отделкой. Хочу пощупать стену, но костяшка пальца едет вдоль стены. Она очень грубая, и, похоже, я занозила палец. Что же со мной будет? Мне неудобно. Я ворочаюсь с боку на бок. Мне хочется встать и пройтись. Ноги тяжелые, их начинает сводить. Я снова ложусь и засыпаю.