Когда мы подросли, меня на год послали жить к тетке и дяде, и Джесси присылала мне подарки. Однажды она прислала медведя, у которого на спине был тайничок для мелочей. Мне очень нравился этот медведь, и мне очень нравилась Джесси, ведь она меня не забыла. Интересно, что за жизнь у нее сейчас? Я всегда думала, что мы и похожие, и разные. Она была худая, а я толстушка. Она была дружелюбной и общительной, а я робкой и тихой. Мы обе жили с мамами, не зная своих отцов. Интересно, дружили бы мы сейчас, если бы я жила дома? Как бы я хотела домой, но я уже больше не спрашиваю об этом. Мне больно даже думать о доме. Просто я надеюсь, что в один прекрасный день все изменится. Не могу себе представить, что доживу здесь до седых волос, но не знаю, что готовит мне будущее. Все, что у меня есть, — это Филлип, и он всегда знает, что делать. Куда я пойду с ребенком? Кому я нужна?

Идет 1996 год. А. уже ползунок. Филлип привел в порядок комнату с решетками на окнах, чтобы мы жили там постоянно. Мне так и не позволено покидать комнату, но Филлип без особой спешки строит забор вокруг заднего двора для того, чтобы мы с А. могли немного побыть на солнце. Я жду не дождусь этого момента.

Сегодня Нэнси принесла с работы попугая. Была середина дня, и я подумала, что она несет обед. К своему удивлению, я увидела в ее руке птичью клетку. Она сказала, что попугая отдала женщина с работы, поскольку ее сын и дочь не ухаживали за ним. Я тоже поняла это, увидев у серо-желтой птицы большую каплю клея на клюве и выщипанные перья на груди. Попугаю не очень-то повезло. Нэнси сказала, что это будет ее попугай, но пока я могу подержать его у себя. Я была благодарна ей, думая, что научу его разговаривать и мне будет с кем поболтать. Нэнси сказала, что птица напугана и мне не следует ее трогать. Я подумала, что попугаю нужно время, чтобы начать доверять мне, и, может быть, постепенно он меня полюбит. Я тут же разработала план, но не стала его озвучивать. Я спросила, есть ли у него имя, Нэнси ответила отрицательно. Я предложила за ним понаблюдать и придумать имя в соответствии с характером. Я начала разговаривать со своим новым жильцом каждый день и подносить ладони к клетке. Попугай сначала очень беспокоился, увидев руки так близко, и всегда прятался в самом дальнем углу. Когда я ставила ему еду, он пытался меня ущипнуть, и я часто позволяла делать это. Мне было не больно, и я хотела показать, что не боюсь его. По выходным, когда Нэнси была дома, а на улице тепло, она выносила клетку во двор, говоря, что птице требуется свежий воздух и солнышко. Я завидовала. Когда Нэнси приносила обед, я напоминала ей, что попугая пора вернуть в дом.

Мои попытки приручить глупую птицу продолжались. После нескольких недель тренировок я осмелела и запустила руку в клетку. Когда он попытался ущипнуть меня, я осторожно отвела клюв со словами «нет, нет». Я повторяла это каждый день и через неделю уже держала руку в клетке, и он не протестовал. Я назвала его Сержантом, сокращенно Серж. Он шагал взад и вперед по клетке и почему-то напоминал мне армейского сержанта. Серж был большой любитель пения и музыки и всегда начинал петь, услыхав мелодию. В первый раз я заметила это, когда пела колыбельную А. и не услышала собственного голоса из-за пения попугая. Высвистывал он и под радио.

Перья на груди отросли, клей с клюва стерся. Сержант выглядел веселее и даже стал сидеть на моем пальце. Я брала его из клетки, и мы маршировали по комнате, что вызывало смех у меня и дочки. Я не хотела рассказывать Нэнси, чему научила попугая, боялась, что она его заберет или будет ревновать. Когда пришел Филлип и я вытащила попугая из клетки, Филлип был поражен, увидав, что сердитая и боязливая птица превратилась в гордого, поющего и марширующего попугая. Он тоже не советовал распространяться об этом Нэнси. Она могла рассердиться за мое ослушание не трогать птицу. Я объяснила Филлипу, что Нэнси запретила касаться попугая, потому что боялась — он будет щипаться. Я не хотела лишних проблем и действительно жаждала, чтобы Нэнси хорошо относилась ко мне. Я полюбила гордую серо-желтую птицу и надеялась оставить ее у себя, но была слишком робка, чтобы попросить Нэнси об этом. Я просто надеялась, что она ее оставит.

Лето пришло и прошло, настала осень. Нэнси уже не выносила Сержанта так часто, потому что холодало. Однажды она сказала, что заберет птицу на пару часов, так как на улице хорошая погода, а потом вернет. Я смотрела телевизор и не обратила на ее слова особого внимания. Немного позже Нэнси принесла обед, но я не напомнила насчет птицы. Поев, вернулась к телевизору и не вспоминала про Сержанта до самого вечера. Собравшись идти спать, я не увидела клетки в углу комнаты и поняла, что Нэнси про нее забыла. Я не могла связаться с ними: железная дверь всегда была заперта. Я вставала и подходила к окну и даже вывесила полотенце в окно, но никого не было видно. Света в студии тоже не было. Может быть, Филлип сегодня ночью устроил «забег» с Нэнси? Я надеялась, что с Сержантом все в порядке, хотя и боялась, что он замерзнет, если пробудет на улице еще сколько-то. Наконец появилась Нэнси с клеткой, и он выглядел нормально. Нэнси переживала, что не забрала его с улицы раньше. Они с Филлипом отправились к друзьям за наркотиком. Сержант выглядел как всегда и бурно свистел. После того как она ушла, я сказала Сержу, как мне жаль, что его оставили в темноте, и в знак примирения дала ему веточку проса. Он ее не тронул, а устроился на жердочке поспать. Я накрыла клетку полотенцем и тоже пошла спать.

На следующее утро, едва открыв глаза, я поняла: что-то не так. До этого каждое утро при пробуждении я слышала топот маленьких лапок по газете. Это было похоже на звук компьютерных клавиш. Но этим утром стояла полная тишина. Я немного посидела на краю постели, опасаясь окончательно убедиться в том, почему Сержант не издает звуков. В конце концов набралась смелости и заглянула в клетку. Я увидела свою дорогую птичку мертвой на дне клетки. Не знаю почему, но мне надо было потрогать его в последний раз. Он был холодный. Я много плакала в этот день. Самым тяжелым оказалось ожидание, когда придут Филлип и Нэнси, чтобы сообщить им, что Сержант умер. Когда Филлип наконец-то пришел, я заплакала и сказала, что Серж простудился и умер. Сначала он не поверил, что попугай умер от простуды, но потом понял, что другой причины просто нет. Нэнси в тот день не приходила. Потом я узнала — ей не хотелось меня видеть, потому что, по ее мнению, я бы обвинила ее. Это правда.

Я опять беременна. Я так боялась, что это снова случится. В последние годы Филлип лишь несколько раз устраивал «забеги» и меньше принимал наркотики. У него есть постоянная работа в детском саду у некоего Марвина. Марвин разрешает Филлипу забирать домой доски и каменные ступени. Филлип говорит, что все же построит высокий забор, чтобы я могла выходить на солнышко. Думаю, А. очень нравится бывать на воздухе. Нэнси иногда берет ее погулять, но я не выхожу. Они с Филлипом боятся, что меня увидят. Я не хочу, чтобы у них были неприятности. Куда я пойду? Отпустит ли меня Нэнси, если Филлипа здесь не будет? Наверное, нет: когда Филлип сидел месяц в тюрьме, она ничего не предприняла и даже мне ничего не сказала. Было бы просто чудесно когда-нибудь оказаться на улице.

Филлип пристроил к моей комнате три стены и установил там туалет, мини-холодильник и раковину с краном. Теперь у меня есть вода. Порой я иду в туалет, когда А. играет, просто для того, чтобы немного отдохнуть от нее. Знаю, что это неправильно и я должна находиться с ней непрестанно, но сил нет. Когда она понимает, что я ушла, она начинает барабанить в дверь. Я говорю, что приду, когда закончу с туалетом, но с ней точно случается припадок, она кричит и ведет себя так, словно не может ни секунды обойтись без меня. Когда дочь бьется в истерике, я просто не знаю, что и делать. Нэнси говорит, что нужно поставить стул в углу комнаты и отправлять ее туда. Я пробовала, но она просто встает с него и делает, что ей угодно. Она очень упрямая. Обычно целые дни мы играем. У нее миллион игрушек, которые приносят Нэнси и Филлип. По утрам она любит смотреть «Улицу Сезам» и «Барни», а я — учить ее азбуке. Ей уже три года, а я все кормлю ее грудью. Это тяжело, она уже большая, и у нее выросли зубы. Я прошу ее не кусать меня. Филлип утверждает, что кормить ее грудью — самое лучшее, что я могу для нее сделать.