Мы вволю наобнимались, а затем сели разговаривать, чтобы восполнить годы, проведенные врозь.

Моя жизнь так сильно изменилась с прошлого лета. Теперь я могу быть матерью своих детей. Могу водить машину. Могу сказать, что у меня есть семья — своя собственная семья. У меня есть дочери, мама, сестра и тетушка. Я возрождаю отношения и со старыми друзьями. Я познакомилась со столькими людьми. Просто потрясающе иметь новых знакомых и считать некоторых из них близкими друзьями.

Когда я была в неволе, временами мне очень хотелось поговорить с кассиршей о погоде, но Нэнси всегда была рядом, и я знала, что о моем контакте она расскажет Филлипу. А затем начнется поучение. Я поняла, что вербальное воздействие бывает таким же разрушающим, как и физическое, а времени на восстановление требуется еще больше. Но мне надо лечиться и от того, и от другого. Я лечусь от физического и морального гнета, который испытывала так долго. Это нелегкая дорога.

Правда, мне повезло с психологом. У нее индивидуальный подход к традиционной терапии, во многом благодаря ей я достигла такого прогресса. С ее помощью я учусь отвечать сама за себя — это именно то, что ранее всегда встречалось в штыки, и Филлип объяснял, почему я была не права. Очень трудно постоять за себя, когда единственное, что говорит оппонент, — что ты не права, и приводит массу доводов в доказательство. Теперь я в состоянии принимать решения за себя и своих девочек, и пусть эти решения оказываются неверными, они все равно остаются моими, и это хорошо. Например, мое решение поехать с девочками в Слай-Парк на день рождения приятеля с ночевкой. Меня предупреждали о риске быть атакованными папарацци. Я упрямо желала, чтобы ночью девочки увидели метеоритный дождь Персеид. Мы провели сказочную ночь под звездным небом. Мы разложили одеяла и спальные мешки и наблюдали россыпи ночных огней. Мы купались в озере и ели на обед пирог, а потом гамбургеры! Мы наслаждались совместным отдыхом и не подозревали, что в нашу частную жизнь вторглись.

По возвращении домой я просмотрела снимки, которые были сделаны во время отдыха, и они озадачили и расстроили меня. Я ужасно себя чувствовала потому, что опять по неосторожности подвергла своих девочек публичному осмотру. Увеселительная поездка накануне школы обернулась настоящим кошмаром. Спасибо Нэнси Зельцер, моему менеджеру по связям с общественностью. Ей удалось договориться, чтобы в таблоидах на фотографиях лица детей были заретушированы. Все, чего я хочу для своих детей — невмешательства в частную жизнь и свободы.

Другим чувством стало сомнение в себе. Я приняла ошибочное решение, и, возможно, все остальные решения тоже будут неверными. Мне потребовалось несколько встреч с доктором, чтобы убедиться, что приключение было полезным. Правильно, что мы поехали в парк, несмотря на советы поостеречься, поскольку парк — публичное место. Если бы мы не поехали, а послушали советчиков, я бы не смогла удостовериться, насколько опасной для нас была поездка, и критиковала бы советчиков. Итак, для меня продуктивней было совершить поступок и извлечь урок из его последствий.

Несмотря на то, что я была отгорожена от внешнего мира и заперта на заднем дворе, мир находил возможность добраться до нас. Я помню 11 сентября, когда террористы направили самолеты в башни-близнецы и тысячи людей погибли. Я точно помню место, где я находилась, когда Филлип об этом сообщил. Он кричал своим печальным голосом: «Аллиса, ты слышала? Кто-то разбил самолет об одну из двух башен». Я как раз собиралась сходить в туалет в специальную ямку. Мой туалет был переполнен, а Филлип не любил часто им заниматься. Я вырыла себе ямку и сидела над ней, когда услышала новость. Я бросилась назад в студию, новости транслировал третий канал. На экране — картинка с горящими зданиями и кружащими вокруг вертолетами. Это было страшно. Я начала размышлять, что еще они будут бомбить и кто это сделал? Потом репортер стал рассказывать о людях, которые очутились в ловушке внутри зданий, и я заплакала. Филлип и Нэнси также плакали. Филлип сказал, что это «ангелы» направили террористов, вот почему когда-нибудь он покажет миру «ангелов». Эти слова в тот день звучали более разумно, чем то, что происходило в большом мире.

За исключением 11 сентября, в жизни у меня не было реальных «событий», достойных упоминания. У меня не было первой влюбленности, первого свидания, получения водительских прав. Помню, мне было двадцать один или двадцать два года, и мы с Филлипом поехали за бумагой для нашего бизнеса в Конкорд. На обратном пути застряли в пробке. Меня всегда тошнит в пробках. Мне стало плохо, и он на минутку остановился. Сказал: жаль, что меня тошнит, он собирался учить меня водить машину. Мне было так не по себе, что я не могла разговаривать, а только пожала плечами. Внутренне же я испытала сильное разочарование. Интересно, он на самом деле собирался меня учить?

Я всегда хотела водить машину. Мои девочки считали неправильным, что я этого не умею. Они спрашивали почему, а я врала, что мне пока не хочется, но, может быть, потом… Что еще могла им сказать? Они спрашивали и своего отца, а он отвечал: «Аллиса когда-нибудь научится водить, и я с нетерпением ожидаю этого дня». И снова мне оставалось надеяться, что этот день придет.

Однажды я поехала с Нэнси по магазинам, и она сказала: «Почему бы тебе не сесть на водительское место и не попробовать?» Я немножко испугалась. Мне было двадцать пять или двадцать шесть лет, и я никогда прежде не сидела на водительском сиденье. Я села, и она скомандовала заводить машину, но, наверное, я слишком сильно нажала на педаль и чуть не ударила задом грузовик, который подъезжал к нам. Нэнси натерпелась страху, и это был первый и последний раз, когда она дала мне попробовать. Так я и не научилась водить, пока мне не исполнилось двадцать девять и я не оказалась в большом мире.

Я не помню своего шестнадцатилетия. Я уже была мамой, моей старшей дочери было почти два года. Также у меня не было возможности окончить школу (хотя я все же надеюсь когда-нибудь получить аттестат зрелости).

Но я помню шестнадцатилетие своей сестры Шейны. Мне было двадцать шесть лет, и я жила в потайном дворе Филлипа в собственной палатке. Мне нравилось обладать собственным жильем. Когда печатный бизнес приносил хорошие деньги, Филлип позволял и мне и Нэнси кое-что покупать. Я купила розы для высадки вокруг палатки. Кроме того, я сделала каменную дорожку ко входу в палатку, чтобы во время дождя не заносить песок. У меня были собственные вещи, и мы с Нэнси ездили по дешевым распродажам, покупая одежду, обувь, безделушки.

Я проснулась 16 января 2006 г., и первое, что сделала, произнесла вслух, поскольку была одна: «Поздравляю с шестнадцатилетием, Шейна!» Мне очень хотелось быть рядом с ней и отметить день рождения. Мне было очень интересно, как она выглядит и счастлива ли. Интересно, устроила ли она вечеринку?

Филлип Гарридо лишил меня многих радостей, и одна из них — наблюдать за тем, как взрослеет моя сестра. Я любила Шейну с момента ее появления на свет и мечтала стать ей лучшей подругой. Она была мне, робкой девочке, компаньонкой 24 часа в сутки. Конечно, было тяжело замечать, что Карл любит ее гораздо сильнее меня, но это никак не влияло на мое к ней отношение. Никогда не думала о ней как о единоутробной сестре. Для меня она всегда была родной. Мне не терпелось, чтобы она выросла и мы бы вместе ездили на автобусе. Я видела других девочек с сестрами, и мне очень хотелось дождаться того дня, когда я смогу представить им мою сестру. А если ее станут задирать, я, как старшая сестра, приду на помощь и прогоню хулиганов. У меня было столько планов для нас двоих, но их украли.