Литмир - Электронная Библиотека

ПОЭМА О ТЫСЯЧЕ ДЕВУШЕК

Съешьте сердце кита - aW1nLTA2LXNtLmpwZw
ВЕРХНЕМЕЛОВЫЕ ПОРОДЫ И ЖИВЫЕ ЛЮДИ

Поставив у ног чемоданчик, я облокотился на планшир. У неприступно-литого, как айсберг, борта радужными рыбинами всплескивались плашкоуты. И там, внизу, радугою дрожали платки, шапочки, шляпки, береты. Только синие, серые, зеленые, карие и всякие другие глаза, обесцвеченные туманом и нетерпеливым ожиданием посадки, были неразличимыми на блеклых лицах. И неразборчивый, то опадая, то поднимаясь, над плашкоутами висел гомон, изредка прорывающийся негодующим криком ошалелой женщины.

На ближней корме сиротливо взблескивала кучка сайры в ящике — всего, может, с десяток… Неизвестно, чья была та сайра, — наверное, для кого-то запасенная, потому что кому-кому, а этим девчонкам она приелась до смерти.

Суетился у приспущенного трапа вахтенный матрос — трап то поддергивали кверху, то майнали вниз, так, полегоньку, чтобы не сотворить беды, не покалечить кого-либо из тех, что внизу…

Кого-то еще ждали — эти плашкоуты, щепками мотающиеся вместе с сотнями людей и кучкой жалкой сайры, подошли вроде бы не в свою очередь.

Лихая бабенка из толпы крикнула вахтенному разбойно и нараспев:

— Чего ты, мальчик, бегаешь, дразнишься?! Майнай трап!

Я вглядывался в очертания острова, сглаженные мороком рассвета, тоже нетерпеливо пытался различить в разжиженном оплывающем тумане все новые и новые плашкоуты, стягивающиеся к нашему пароходу. Скорее бы уж высадка, что ли… для этих, что внизу, посадка, а для меня — высадка.

Остров не был для меня загадкой, новой землей, которую предстояло открыть и исследовать, — слава богу, весь полевой сезон в прошлом году ходил по нему с геологическим молотком — именно открывал и исследовал.

Оставались кое-какие пробелы в работе по геологическим структурам этого островного района. Их можно было бы заполнить при случае, заехал бы сюда через год или два, но всякая невыясненность предпосылок мешала мне достичь точности в выводах, мешала без остатка переключиться на другие задачи.

Правда, я сейчас меньше всего думал о работе. У меня был законный отпуск, отпуск на несколько месяцев. Можно уехать к маме во Владивосток, можно проскочить и дальше, до самого Черного моря, которого я никогда не видел. Но эта невыясненность предпосылок!..

Так или иначе, я решил недели на две — от парохода до парохода — заглянуть все-таки сюда, побродить по старым местам, что-то уточнить. А перед отъездом забежал еще в обком комсомола: не будет ли каких-нибудь поручений.

— Едешь на Шикотан? — переспросил товарищ из общего сектора; я его немного знал. — Что-то у меня было для Шикотана, хоть убей не припомню. В общем поезжай, островок симпатичный, там тоже отдохнуть можно.

— У меня верхнемеловые осадочные породы, Виталий. Словом, структуры острова, — посчитал нужным уточнить я. — Не в санаторий еду.

Виталий понимающе кивнул.

— Отдыхать, разумеется, выгоднее подальше от Курил. Для здоровья полезней, когда кислорода в атмосфере излишек. — Он досадливо потер переносицу. — Да, вот что у меня к тебе будет, вспомнил… Ты там разыщешь девушку одну, грамоту ей не смогли вручить, заболела она, что ли… Так ты вручи.

Я помолчал, соображая, какими осложнениями это мне может грозить.

— Ладно, давай.

— Только ты с душой… чтоб торжественно. Обстановочку создай.

— Ладно. Как получится.

— Нет, серьезно. Это же, понимаешь ты, в жизни девчонки событие.

— Понимаю, что событие. Но как смогу… Пока готовили грамоту, Виталий пожаловался, ероша пятерней чуб:

— Ты вообще представляешь, что такое Шикотан?.. Там тысяча этих… ну, женщин. Девушек, словом. И поступают разные сигналы оттуда. Что безобразия. Что даже разврат. Насчет разврата — это, конечно, у страха глаза велики. Далековато, вот в чем загвоздка. Поезда туда по расписанию не ходят. Но нужно, позарез нужно кому-то из аппарата побывать там, разобраться на месте. Самому через месячишко съездить, что ли. А?.. Так ведь не выйдет, заела текучка!

Я не знал, как вести себя в свете, так сказать, последних сообщений заведующего. Не дай бог скажет — послушай, братец кролик, а ты ведь член обкома все-таки, вот тебе полномочия, по форме бумага с печатью, как положено быть, разберись там насчет того, устроен ли у девушек быт, культурно ли они досуг проводят…

А у меня, однако, маршрутики, работа. И… и вообще отпуск!

— А мужчин там тоже много?

— Да нет. Какие мужчины? Только вот разве с сейнеров…

Мне что-то стало невдомек, я усмехнулся.

— Почему же «сигналы»? Будто там не Шикотан, а остров Лесбос!

Виталий сморщился от непонятной фразы.

— Какой еще, ты говоришь, остров?.. В общем без шуточек — бери свою грамоту и жми. Желаю с пользой провести отпуск.

В последнюю минуту я усомнился:

— Но где и когда я буду искать ее, эту девчонку? Пойми же, наконец, у меня верхнемеловые отложения, они потребуют времени…

— Э, твои отложения, дорогой мой, лежали миллионы лет и еще пролежат столько же. И на здоровье им. А тут живые люди, ты это можешь уяснить?

После такого довода особенно упорствовать не приходилось.

…Сейчас я пристально вглядывался в эти плашкоуты, битком набитые девушками, неразличимыми, неразгаданными… Почему они уезжают? Ведь сезон промысла сайры, по существу, только еще начался. Наверное, сроки их договоров истекли. А может, не истекли. А может, рыба идет плохо, потому и в людях избыток. А то и попросту бегут, используя любую возможность.

Впрочем, я не судил об этом в строгой последовательности, а воспринимал утренние картины на рейде, эти плашкоуты с гомонящими толпами как-то общо, бездумно открывался сердцем всему, что видел.

У меня мелькнуло только, что, может, тут и Маша Ростовцева — та самая, которой предстояло вручить грамоту. Не хотелось бы разминуться…

И о Маше я спросил почти сразу же, как только устроился в поселковой гостинице.

— Ростовцева?.. — на миг задумалась прохожая девушка. — Не знаю. Нас тут на одном только заводе тьма. Разве так сыщете? Это вы лучше через отдел кадров…

Я и сам знал, что «через отдел кадров». А спросил просто так, наудачу.

Наверное, спешить с этим не стоило, найдется Маша… Не в воскресенье, так в понедельник. Вот искупаться бы в Матокутане! Тем более что, растопив туман, просияло все же солнце, выцветшей бирюзой запахнулись сопки.

Там, на Сахалине, не часто случалось мне купаться, дни и месяцы чередой пробегали в маршрутах, в тайге.

Матокутан — прелестная, отлично прогревающаяся бухта — простерлась длинно и узко. Ее берега были сложены изверженным ноздреватым андезитом и росли на них где врассыпную, а где частоколом, вроде щелястого забора, сухощавые черные елочки. Елочки казались черными потому, что бамбуковый подлесок — шустрая щетинистая трава — был повсеместно бронзово светел. Со стороны моря бухту замыкал в перспективе остроклювый, с покато-рисованными плечами, вулкан Тятя, курильское чудо. Он как бы отряхнулся от брызг и воспарил птицей.

Вот уж не рассчитывал этим летом посетить сии берега!

Пощупав ногой воду, купаться я все же не рискнул и занялся фотографированием бухты, так законченно увенчанной вдали зыбким, как мираж, пепельно-серебристым видением Тяти.

От горловины бухты шли голоногие девушки в каких-то распашонках — видно было, что с купанья. Одна, всех выше и голенастей, бодро шагала впереди, замыкала же троицу плотненькая такая и важная коротышка в очках…

Именно этих девчонок недоставало для Матокутана, для Тяти, недоставало их беспечных улыбок, остропеременчивых взглядов, крашенных в яркие цвета сумок с пестрыми одежками. Не очень церемонясь и даже не вступая с девушками в переговоры, я начал накручивать и выщелкивать кадр за кадром. Наверное, со стороны мои нацеливания, приседания и перебежки напоминали стрельбу по движущимся мишеням.

36
{"b":"241307","o":1}